Демонстрация силы - Михаил Нестеров

Он искал ответы на свои вопросы и находил их в своем одиночестве. Пятнадцать лет он никого не подпускал к себе так близко. Нашел ли он в лице Джеба родственную душу? Надеялся на это. Надежда выстилала перед ним ковер, состоящий из одних слов. Жесткий ковер, колючий, ступать по нему больно.

«Я ненавижу людей, которые окружают меня. От них разит мертвечиной, но они не чувствуют собственного смрада. Они погрязли в грехах. Не за семь, а за семьдесят семь смертных грехов они будут отвечать перед Всевышним. Им уготован ад. Но не мне. Дважды в одну реку не входят. Я пятнадцать лет варюсь в преисподней. Мой путь, когда бы он ни закончился, не принесет мне славы. Я никогда не стремился к ней. Я следовал заповедям отца… Мне нравилась такая жизнь. Я жил в мире и согласии с людьми, с морем, которое кормило меня. Тому, кто завидовал моему богатству, я говорил: „Ну и дурак“. Таким людям не хватало ума бросить сеть в море, просто сделать другим людям добро. Ждущему у моря погоды уготована буря… Я нанесу решающий удар, чего бы мне это ни стоило. Кто-то может сказать: погибнут невинные…»

А дальше…

Как продолжить, нарушив обет молчания? Он может назвать имя – Лиза, но не сможет вскрыть перед посторонним человеком свои вены и дать посмотреть на состав своей крови. Только отчаяние, только бездна под ногами заставит Камиля продолжить:

«А разве Лиза была в чем-то виновата? Кто осмелится ответить на этот вопрос? Я отрублю себе руку, если услышу внятное объяснение. Ее убили намеренно. Военные плевали на горстку людей, чудом избежавших смерти в море. Меня до сих пор преследует безмолвный остов эсминца: мертвый, он пытается спасти нас. И от этого видения мне не уйти…»

Он мог ничего не объяснять Джебу, а жестко констатировать:

«Ты используешь тактику морского разбоя, значит, ты преступник и должен принять это. Я использую тактику террора, значит, я террорист. Я принял это давно».

И услышать ответ:

«Камиль, недавно в России погибли сотни детей…»

«А женщина, которую я любил, так и не испытала счастья стать матерью. Этот спор вечен, так что давай закончим его».

Камиль неподвижно сидел на диване в своей каюте, а его душа металась в четырех углах, не находя выхода.

Как быть? Как поступить?

Он не мог предполагать, что ответ рядом – всего в кабельтове от «Святой Екатерины». Он был на разъездном катере, который полчаса назад отошел от Шарм-эль-Шейха.

Прошло несколько минут. В каюту вошел Шахин.

– Камиль, Лахман просит принять его. У него срочные новости из Шарм-эль-Шейха.

– Пусть войдет.

…Первые слова прибывшего араба вогнали Камиля в кратковременный ступор. Не сплю ли я, думал он, так спешно покидая каюту, что напугал своего телохранителя. Камилю не хватало воздуха. Но он снова рвался туда, где едва не задохнулся. Он вернулся в каюту и возобновил прерванный разговор с Лахманом.

– Назови еще раз гостиницу, где остановился Артур.

– Hyatt Regency, – ответил Лахман. Он был одет в плотные полотняные брюки-трубы. Расстегнутая цветастая рубашка открывала крепкую волосатую грудь. Во время разговора он по привычке теребил короткую бородку. – Его узнал бармен – Абу Джума…

– Да, я знаю его, – покивал Камиль.

– …когда Артур заказал выпивку, – продолжил Лахман. – До этого он сидел за одним столиком с человеком лет тридцати и девушкой. Позже к ним присоединился парень. Его Абу Джума также узнал. Он дайвер, несколько раз останавливался в этой гостинице. Джума узнал через администратора его имя: Евгений Блинков, – по слогам произнес Лахман. – Твой гость. Девушка – его подруга. Лолита Иашвили.

– О чем они беседовали, Джума не выяснил?

– Нет. Там вообще было столпотворение. К Артуру подошел какой-то очень высокий человек и принял какой-то конверт…

Камиль едва пересилил желание заткнуть уши. Кто-то, какой-то, ничего не поймешь. Деньги на ветер. Хотя даже такая информация была достойна внимания. Хаким на американский манер подумал: «Юлий, что ты делаешь здесь, в Шарм-эль-Шейхе? Почему не предупредил о своем визите из Москвы и почему не известил о прибытии?»

Может быть, визит Завадского связан с его непосредственными обязанностями? Но все равно он был обязан предупредить. Камиля интересовало профессиональное мнение Артура о ликвидации Иосифа Беннета. Если он не слышал об этом ЧП, заставившем Камиля крепко задуматься относительно собственной безопасности, то задать ему вопрос в лоб: «Почему не слышал? Разве тебе мало платят?»

Круг сужается, неожиданно подумал Камиль. Он предчувствовал опасность и более не уповал на обширные связи, которые до сей поры ограждали его от любой возни вокруг его имени.

И все эти мысли, яркими образами промелькнувшие перед глазами, были ширмой. А за ней реальные картины. И на каждой на переднем плане – Джеб. Не Юлий Завадский, а Евгений Блинков, блестяще выдержавший тесты на полиграфе. Высококлассный эксперт, легко играющий и с ложью, и с правдой.

Игра. Не всего лишь игра, а настоящая игра по всем правилам и без правил.

«Ах, Женя, Женя… – Камиль впервые назвал Блинкова по имени. – Я так верил тебе…» Оказалось, только хотел верить. Он видел маску, а настоящего лица Джеба – нет. На нем все это время была трехцветная маска: бойца спецназа, пирата и агента российских спецслужб.

Прежде чем набрать номер на трубке спутниковой связи, Камиль какое-то время держал ее в руках. До этой минуты он едва ли не упивался ее тяжестью, в представлении Камиля олицетворявшей надежную связь с любой точкой земного шара.

Секунда, другая – и Хаким сказал абоненту:

– Здравствуй, Юлий. Узнал? Очень хорошо! Когда и где мы можем встретиться? Да, лично. Да, настаиваю. Хорошо, жди моего звонка через полчаса.

Камиль вызвал начальника охраны. Шахин явился через минуту – в черном костюме и наглухо застегнутой рубашке без галстука. В руках массивная рация «Моторола».

– Мы возвращаемся. Шкиперу передай, чтобы не рвал с места как сумасшедший. Ты же его знаешь, Шахин.

– Сделаю, – после небольшой паузы ответил охранник. Он посмотрел на Лахмана, но лицо того было бесстрастным. Шахина немного задело то обстоятельство, что его не пригласили на обсуждение деталей, которые наверняка заставили босса взять обратный курс.

Блинков впервые увидел растерянность на лице Камиля. Его доброжелательная улыбка словно растворилась в ней. Хаким долго молчал. Он закурил сигарету и смотрел в окно. Джеб не решался прервать эту безмолвную паузу. Равно как и не пытался угадать, какие перемены произошли с Камилем за это время.

Они были в гостевой комнате, выходящей на южную сторону.

– Помнишь, – спросил Камиль не оборачиваясь, – я спросил тебя: почему ты не женишься на своей девушке?

– Да.

– Ты ответил, что все зависит только от тебя. До этого ты произнес тост за мою семью, за моих домашних.

Блинков помнил и это. Его тост вызвал так и неразгаданную реакцию Камиля: на его лицо набежала тень, он сказал, что туда, где ты был счастлив, не возвращаются.

Джеб отчего-то вспомнил слова Юлия Завадского о яхте Хакима, по сути бывшей его вторым домом: «Я думаю, что-то личное связывает его с этим судном».

Чутье подсказывало Джебу, что именно сейчас откроется тайна, которую хранил Хаким в своей груди. И он не ошибся.

– Лиза родилась в Пафосе, – тихо начал Хаким. – Море видела из окна своей спальни.

Он повернулся. По его бледному лицу было видно, что он хочет сменить тему. На первый взгляд так и случилось.

– Представляешь Аравийское море? – спросил Хаким. И продолжил, не дожидаясь ответа: – Это океан с россыпью островов. Это Мальдивы и Лаккадия, это берега Индии. Это бурное смешение вод Аравийского моря и Индийского океана. Это и британский архипелаг Чагос, на одном из островов которого был размещен испытательный ракетный центр США. Мы возвращались с Агатты. Но на траверзе острова Четлат попали в шторм. Он вынес «Екатерину» в самое сердце Аравийского моря. Оно билось сильно и часто. Вздымало волны такой высоты, что, казалось, пенистые гребни достают до самых небес. Повсюду, куда ни глянь, свинец. Такого серого неба я никогда не видел и вряд ли увижу. И под килем «Екатерины» была не вода, а каменистые горы. Она с грохотом поднималась и скатывалась по ним. На нее сверху обрушивался настоящий камнепад – настолько тяжелы были пенистые шапки, которые ветер бешено швырял в нас.

Первой не устояла радиоантенна. Потом ветер сорвал антенну радара, и мы окончательно ослепли.

Я увел Лизу в каюту, и мы молились там, взявшись за руки. Боже, каких только клятв, каких зароков мы не давали… Мы были молоды, нам хотелось жить. И тогда Лиза сказала мне: «Не бросай меня». Ей вдвойне было страшно от мысли, что ураган порвет судно пополам и разделит нас. «Мы будем вместе до конца», – ответил я. Лиза улыбнулась мне – впервые за несколько часов этой дьявольской карусели.