Ричард Длинные Руки – барон - Гай Орловский

Граф Эбергард бросил в мою сторону косой взгляд, он не столь высокого мнения о моей способности заметать следы, буркнул с неудовольствием:

– Не слишком ли благостная картина?

– А что вас беспокоит? – спросил граф Мемель.

– За нами послали не крестьян с кольями, – сообщил граф Эбергард.

– Догадываюсь, – ответил граф Мемель ласково.

– С ними не только следопыты и умелые бойцы, – напомнил граф Эбергард, – но и темные монахи.

Граф Мемель потемнел лицом, ехал нахохленный, посматривал искоса, словно эти монахи исчезнут, если о них не упоминать. Я чувствовал, что и у меня настроение испортилось: монахи владеют недобрым искусством смотреть через глаза птиц, и хотя это трудно, но если знать куда смотреть, то увидеть можно многое. Да и вообще, кто знает, как они могут связаться с теми собратьями, что разбросаны по королевствам, найти тех, кто как раз впереди, а они постараются нас встретить…

Глава 3

Я никогда еще не видел такого странного заката, как будто широкая радуга пролегла через все небо от востока до запада: широкая полоса светло-зеленого, что плавно переходит в желтый, оранжевый, красный, багровый и наконец – широкая полоса малинового цвета, лиловости, что опускается к черной земле, и в этой странной неземной лиловости жутко плывет желто-красный шар, весь в продольных полосах, как Юпитер.

С первого взгляда я даже не врубился, заходящее солнце надело такую личину или рано поднявшаяся луна. Граф Эбергард и Смит держатся от меня на таком расстоянии, чтобы успели остановить, если я задумаю какую-то дурость, передовая тройка рыцарей держится далеко впереди, все мы стараемся двигаться лесными тропками, не выезжая на открытые пространства.

Пес рыскал в кустах, Дилан с двумя рыцарями уже подыскивал место, где остановиться на ночь. От них и донесся предостерегающий крик:

– Тревога!.. Впереди враг!

Мы втроем с осторожностью проехали между деревьями к краю леса. В просветы между темными деревьями мир кажется ярче. Там по залитой красным, словно свежепролитой кровью, равнине в нашу сторону мчится отряд легкой конницы. Я сразу отметил сухость и тонконогость коней, настоящие скакуны, не тяжелые рыцарские кони, от этих нам не уйти… если самим не устроить засаду.

Напрягая зрение, я всматривался в их лица, суровые и самоуверенные, их посадку, тоже не рыцарски окостенелую. Вертятся в седлах, оглядываются, переговариваются. Каждый выглядит, как переодетый принц, но все от осознания своей исключительности, ведь они – лучшие, никогда не знают поражений, втопчут в землю любого…

Сзади послышался конский храп. Смит, Эбергард, Мемель спешились и, отодвигая ветви кустов, всматривались в приближающийся отряд. Наконец Смит воинственно всхрапнул, усы встопорщились, как у драчливого кота, с лязгом потащил из ножен меч, уже не бастард, с синеватым лезвием из дорогой стали, изящный по форме и украшенный каменьями.

– Ударим во фланг, – заявил он мужественным голосом. – Они проскачут по этой дороге. Не успеют повернуть коней, как мы врубимся… Красота!

Остальные рыцари дружным гулом поддержали победителя Каталаунского турнира, однако граф Эбергард сказал раздраженно:

– Прекратите, сэр Смит.

Смит спросил с неудовольствием:

– А что я сказал не так? Просто опередил вас чуть, за что приношу свои глубочайшие извинения.

– Вы можете опередить меня только в рубке дров, – отрезал Эбергард, – да и то вряд ли. Вы собой сперва научитесь управлять, а потом думайте об отряде… Пусть скачут, мы не должны себя выказывать.

Мемель добавил ядовито:

– …во всей дури.

Смит воскликнул, поддержанный негромким ропотом остальных рыцарей:

– Как? Упустить такую возможность внезапного удара? – И проиграть войну, – ответил Эбергард злее, – потому что какому-то олуху восхотелось выиграть незначительную схватку?

Смит с обнаженным мечом сделал шаг в сторону графа. Я сказал строго:

– Сэр Смит, меч в ножны!.. Вот так. При всей моей… глубочайшей симпатии к графу Эбергарду вынужден заметить, что он в данном случае прав, как это ни странно. С противником едут, как сейчас хорошо видно, двое темных монахов. Как бы внезапно мы ни напали, те могут успеть передать остальным, где мы находимся.

Затаившись, мы наблюдали, как эти головорезы на прекрасных легких конях проскакали мимо. Граф Эбергард с облегчением вздохнул, он видел, как и я, что достаточно кому-то в отряде было повернуть голову и всмотреться в лес, нас обязательно выдал бы либо блеск доспехов, либо яркое пятно на моем черном плаще.

– Это наемники, – определил он. – Сброд, которому посулили большие деньги за голову его светлости Легольса. Это значит, сейчас даже те, кто роется в земле в поисках кладов, садятся на коней и, сбившись в отряды, пытаются заработать золото быстрее.

Граф Мемель приподнялся на цыпочки, придерживая ветки кустов.

– Скачут, – сказал он, – в том направлении, откуда мы… Значит, полагают, что болото мы все-таки пройти можем. Но не догадываются, что мы его уже прошли. Граф Эбергард, вы были правы, когда не дали устроить ночевку на краю болота, а погнали в лес, в лес…

Граф Эбергард отмахнулся.

– По коням!

Все, в том числе и сэр Смит, начали взбираться в седла.

Заночевали в глубине леса, снова отгородившись как святыми молитвами Кадфаэля, так и всеми защитными амулетами, которыми снабжены рыцари, граф Эбергард с Мемелем и даже сэр Смит. Леди Ингрид поколдовала над своим амулетом, который, по ее словам, дает защиту от всяких подземных гадов и ядовитых змей, а Брайан сообщил, что если положить на землю волосяную веревку, то ни одна змея или ящерица не переползет такую страшную для них преграду.

И снова рано утром, наскоро позавтракав, все в седлах. По желтому ковру из листьев толщиной в ладонь кони ступают беззвучно, словно плывут по воздуху. Деревья двигаются навстречу и расступаются почтительно недвижимые, спокойные, и только высоко-высоко в самых вершинках иногда шелестит ветерок.

Когда выехали на открытое место, я все поглядывал в необъятное небо, а сэр Смит хмуро смотрел в сторону небольшой рощи, я услышал, как он выругался сквозь зубы.

– Что-то стряслось? – спросил я.

– Да так, – буркнул он. – Не люблю, когда такие деревья растут на песке, словно сосны.

Я чувствовал себя дураком, для меня все деревья растут на земле, а кто какую почву предпочитает – это уже высшая математика. Граф Эбергард услышал, обернулся, я видел, с каким вниманием он оглядел рощу.

– Да, – согласился он, – ночевать от таких деревьев лучше подальше. Я не знаю, чем или кем станут при лунном свете, но и сейчас что-то не нравятся.