Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне - Анатолий Уткин

Оптимизм американцев

Чувствуя уязвимость своего положения, нуждаясь в кредитах и военных поставках, русское правительство лавировало, стараясь сохранить свободу рук на максимально возможное время. Несмотря на военную и экономическую уязвимость страны, даже лучший друг Запада Сазонов в свое время отказал и англичанам и американцам в заключении двустороннего соглашения под тем предлогом, что нужды России столь велики (а давление военных потребностей столь остро), что любые двусторонние соглашения заведомо неудовлетворительны. Необходима многосторонняя программа помощи Запада России. Тактика Сазонова дала определенные результаты. Запад согласился рассмотреть нужды России на многосторонней основе. В Париже летом 1916 г. была созвана конференция, на которой Запад постарался выработать экономическую программу для России. Старые союзники России постарались извлечь пользу из традиционных связей и частично преуспели в этом.

Союзники еще верили в Россию — они готовы были сражаться за место под ее солнцем. Определенная ирония истории есть в том, что накануне величайших испытаний русской истории перед страной встал вопрос о том, кто будет привилегированным партнером России на Западе, кто будет избранным союзником великой евразийской страны в послевоенном мире. Основные конкуренты были готовы к жесткой борьбе. Британия целенаправленно и энергично стремилась занять в России позицию главного экспортера промышленных товаров и главного кредитора. Два главных столпа послевоенного мира, считали в Лондоне, должны были скрепить союз «хозяев земли и воды».

Со своей стороны, новый гигант — Соединенные Штаты — в лице посла Френсиса приложили, начиная с лета 1916 г., чрезвычайные усилия, убеждая российское правительство в опасности односторонней зависимости от Британии и аргументируя выгодности преимущественных связей с Соединенными Штатами.

На фоне все более скептичных Бьюкенена и Палеолога американский посол демонстрировал природную веру янки в преодолимость всех препятствий. Дело было, разумеется, не в разности темпераментов. Англичане и французы видели, что победа для них будет малоотличима от поражения — столько ресурсов брошено на мировую схватку. Американцы же чувствовали себя свежими, крепнущими, выходящими к финальным битвам в ореоле беспрецедентного могущества. В этой ситуации Лондон видел, что у него не оставалось сил на замещение Германии в русской экономической жизни. Американцам же русский масштаб, деятельности был истинно привлекателен. Д. Френсис был исключительно высокого мнения о потенциале России. «Ресурсы страны, владеющей одной шестой поверхности земной суши и населенной почти двумястами миллионами людей, имеющими здравый смысл и добрые инстинкты, фактически неиссякаемы» {258}.

Задачей Френсиса было исключить экономическое доминирование любой отдельно взятой развитой страны (подразумевалась Германий или Британия), сделать так, чтобы ни та, ни другая не получили превалирующих позиций в гигантской России. Посол беседовал с ведущими деятелями императорского кабинета об общих перспективах с иных, чем старые члены Антанты, позиций. Он предупреждал царских министров об опасности односторонней зависимости России и предлагал опереться на Америку, улучшить систему связи между двумя гигантами, Россией и Америкой, в прямом смысле — посол предлагал провести прямое кабельное сообщение. Это предложение встретило самую благоприятную реакцию русских министров.

Интерес представляют беседы Френсиса с министром финансов Барком, которому было указано на опасность британского доминирования в России. Отказываясь делать далеко идущие выводы, Барк, в основном, согласился: влияние Британии в финансово-экономической сфере российской жизни проявит себя в момент определения условий мира. Россия жизненно заинтересована в избежании монопольной зависимости от одной из мировых держав. Конструктивная позиция Америки приветствуется — проложение кабеля могло бы облегчить контакты между двумя странами. Русская сторона готова была оплатить половину стоимости его прокладки. Со своей стороны, американское правительство должно поощрять банки и компании Америки в обращении к России, предпринять усилия, чтобы блокировать британское давление.

Видя сепаратные устремления своих союзников, самый старый западный друг России — Франция — предприняла действия со своей стороны. В Россию были вложены огромные суммы французских народных займов, и понятна была надежда на трансконтинентальное сотрудничество с Россией. Париж высоко ставил Россию в будущей мировой иерархии. «Внимание всего мира будет обращено на Россию. И европейские и американские газеты восхищаются великолепием этой империи, не использованными еще ею богатствами и огромными возможностями. После окончания войны возникнет огромная конкуренция за торговлю с Россией. Американские предприятия уже смотрят заинтересованными глазами на минеральные ресурсы, огромную водную мощь и возможности железнодорожного строительства. Среди возвращающихся домой американцев нет ни одного, кто не планировал бы возвратиться в Россию. Нет на земле страны, сравнимой с нею» {259}.

Изучив резолюции Парижской конференции 1916 г., американский посол Френсис пришел к выводу, что они таят в себе опасность новой гегемонии для ослабленной войной русской экономики. Он развил чисто американскую энергию, предупреждая двор, чиновников и деловой мир об опасности: выиграв войну, потерять завоеванный такими жертвами мир. Возможно, не без учета позиции Френсиса ни Государственная Дума, ни совет министров России в конечном счете не утвердили парижских резолюций.

Предлагая русскому правительству альтернативу, Френсис одновременно советовал своему правительству избегать впечатления о бесшабашной вседозволенности, которая в Англии (в наибольшей степени), а также во Франции и в России способствует формированию убеждения, что разрушительная для них война оказывается выгодной Америке, что делает ее объективно заинтересованной в максимально долгом ведении военных действий. Излишнее давление американцев в этом контексте могло быть истолковано как желание Нового Света использовать самоубийственную, глупость старого.

Маневры русской дипломатии

Прежняя схема — Россия — Запад Европы — начинает по ходу войны усложняться за счет «включения» в Запад Соединенных Штатов, а затем, в свете дипломатической активизации, Японии. С течением времени растущий азиатский колосс не менее успешно, чем Америка, начинает пользоваться стесненным положением российского государства. Колебания и зигзаги царской дипломатии объяснить несложно: ослабевшая страна пыталась за счет расширения своих связей избежать создания «смертельно необратимых» связей с одним из партнеров.

Россия пыталась спастись от зависимости от западных союзников посредством тайной договоренности с Японией. Сазонов и Мотоно подписывают 3 июля 1916 г. секретный договор, который готовился в тайне — о нем не знали даже многие министры. Россия стремилась избежать односторонней зависимости и диверсифицировала свои связи. Японское правительство откровенно заявила, что готово предоставить значительно большую помощь, если Россия сочтет возможным компенсировать ее усилия. Царь спросил о характере компенсации. Японское правительство желало получить северную половину Сахалина. Николай отказался обсуждать этот вопрос — он не может уступить ни пяди русской территории. В конце концов Россия еще не потерпела поражения в войне.

Японцы оценили договор как свой успех — посол Мотоно за этот договор получил титул виконта и стал министром иностранных дел. Договор вызвал в Японии волну банкетов. Россия же поставила свою подпись молча. Договор был направлен, прежде всего, на согласование контроля над Китаем. «Обе высокие договаривающиеся стороны признают, что их жизненные интересы требуют предотвращения овладения контролем над Китаем любой третьей державы, питающей враждебные намерения в отношении России или Японии… В случае, если третья держава объявит войну одной из договаривающихся сторон, другая сторона по первому же требованию своего союзника должна прийти на помощь». Япония стремилась исторгнуть из Китая не только немцев, но и англичан, французов, американцев, а Россия соглашалась на условия, которые виделись ей оптимальными в сложившейся ситуации. Для России возникало как бы страховочное азиатское направление приложения русской энергии — в том случае, если дела на Западе пойдут совсем худо.

Это был подстраховочный договор царского правительства — последний крупный акт, подготовленный Сазоновым с целью избежать сверхзависимости от Британии. Частично это касалось и Соединенных Штатов, по мере того как они начинали овладевать экономическими позициями в России Петроград с согласия Японии теперь мог укрепить свою стратегическую континентальную мощь, как бы «окапываясь» в Евразии, получая китайскую зону влияния и противостоя державам, чья мощь так отчетливо проявилась на морях. По мнению посла Френсиса. «Япония использовала неспособность России защитить свою восточную границу и продиктовала русско-японский договор, подписание которого я, к сожалению, не смог предотвратить; но я немедленно выразил свое неодобрение русскому правительству» {260}.