Веспасиан. Фальшивый бог Рима - Фаббри Роберт

Как только платформа с телом Тиберия занялась огнём, Калигула спустился с возвышения и, сопровождаемый консулами и преторами, направился к театру Помпея. Дорогу сквозь плотную толпу для него прокладывали двенадцать ликторов. Он шагал, расшвыривая деньги и билеты на поминальные игры, которые должны были состояться, как только закончится период траура, и охваченный ликованием народ приветствовал его как героя.

— Думаю, нам стоит пойти туда, — пробормотал Гай и повернулся, чтобы вместе с другими сенаторами направиться в театр, где новый император должен был обратиться к ним с речью.

— Что касается титулов и почестей, за которые вы проголосовали для меня, я приму их все, за исключением одного — «Отец страны». Его вы сможете даровать мне позже. Я также отложу вступление в старшие консулы до июня. Тем не менее вы проголосуете за титул «августы» для моей бабки Антонии, а три моих сестры получат все права и привилегии Весталок.

Сенаторы, до хрипа сорвавшие голоса, превознося Калигулу, когда он вошёл в театр, вновь разразились одобрительными возгласами.

— Как ты думаешь, дядя, последнее предложение — это ирония? — уголком рта прошептал Веспасиан.

Гай даже не улыбнулся его шутке.

Калигула продолжал свою речь. Веспасиан же украдкой рассматривал сенаторов. Большинство уже сделали подобострастные лица. Как и следовало ожидать, требования новоявленного императора — все до единого — не встретили никаких возражений. Веспасиан скользнул глазами дальше и вновь поймал на себе полный ненависти взгляд Корвина.

— И наконец, — произнёс Калигула, подводя итог, — я отменяю все судебные процессы по обвинению в измене, ибо не представляю себе, как кто-то может вынашивать чёрные мысли по отношению к горячо любимому всем народом императору.

С этой целью я уничтожу все бумаги, содержащие улики против членов вашего собрания, какие были собраны Тиберием. Это нужно для того, чтобы сколь бы сильно ни озлобился я на кого-то из вас за то, что он проголосовал за смерть моей матери и моих братьев, я тем не менее не смогу наказать его через суд.

Это заявление было встречено бурным ликованием. Сенаторы поняли, что прощены. Ведь, если не кривить душой, уничтожение семьи Германика — на их совести. Причиной же, как обычно, было их малодушие, желание угодить Тиберию и Сеяну, жаждавшим, пусть и по разным причинам, смерти близких Калигулы.

Калигула великодушно подождал, когда рукоплескания стихнут, после чего продолжил свою речь.

— Однако поскольку вы лишили меня брата, который бы разделил в июне моё консульство, я вынужден искать себе иного напарника, и, как мне представляется, самая подходящая кандидатура — это мой дядя Клавдий.

После этих слов в зале воцарилось молчание. Заика-Клавдий, косноязычно бормочущий слова древних ритуалов, — такое сенаторы представляли себе с трудом.

— Мне понятна ваша растерянность, Призванные Отцы, — посочувствовал им Калигула, почти не скрывая улыбки. — Клавдий — всего лишь всадник и даже не член Сената. — Взгляд нового императора сделался жёстким. — Поэтому я назначаю его консулом прямо в этом зале. Консулы, преторы, эдилы и квесторы могут проводить меня до дома Августа, где отныне будет моя резиденция. На сегодня всё.

С этими словами Калигула повернулся и быстро направился к выходу. Сенаторы неуклюже поспешили за ним вдогонку.

Вскоре молодой император приблизился к той части зала, где, готовый последовать примеру других сенаторов, стоял Веспасиан. Стоило Калигуле заметить его, как лицо его, с запавшими глазами, озарила улыбка, и он сделал Веспасиану знак присоединиться к нему во главе процессии.

— Мой друг, — произнёс Калигула, как только Веспасиан зашагал с ним рядом, — я давно хотел увидеть тебя. Представляешь, как мы теперь повеселимся?

— Для меня это высокая честь, принцепс, — ответил Веспасиан, ощущая на себе неодобрительные взгляды старших сенаторов.

— Догадываюсь. Мне тоже придётся привыкать к тому, что мои друзья считают моё расположение для себя честью.

С момента их последней встречи прошло шесть лет. За это время волосы на голове у Калигулы заметно поредели, чего Веспасиан никак не ожидал и потому невольно их рассматривал. Калигула перехватил его взгляд. Улыбки на его лице как не бывало.

— Запомни, ты в последний раз таращишься на мою пышную шевелюру, — холодно произнёс он, однако уже в следующий момент колючий взгляд сменила лукавая улыбка. — Кстати, сегодня ты ужинаешь со мной. Я также пригласил мою бабку, ты поможешь мне в общении с ней. Она наверняка попробует давать мне наставления и советы. Начнёт указывать, что мне делать. По-моему это было бы весьма неразумно с её стороны. Как ты считаешь?

— Если ты полагаешь, что это было бы неразумно, я, пожалуй, соглашусь с твоим мнением, принцепс, — осторожно ответил Веспасиан.

— Прекрати называть меня принцепсом, Веспасиан. Мы ведь с тобой друзья. А теперь пойдём вместе со мной на Палатин, а по дороге расскажи мне о прекрасной Ценис.

Веспасиан сглотнул застрявший в горле комок.

— Ты поверишь? Более пятисот миллионов денариев! — воскликнул Калигула, когда процессия дошла до вершины Палатина, оставив ликующие массы далеко внизу. — Просто так лежали в казне и не приносили доход. Этот старый скряга просто сидел на их.

— Иметь запас всегда полезно, — заметил Веспасиан, радуясь тому, что внимания Калигулы хватает ненадолго, и он оставил тему Ценис уже после двух скомканных предложений. — Он смог пожертвовать средства на восстановление Авентина.

Калигула нахмурился.

— Да, но к чему тратиться на тех, кто может позволить себе жечь собственные дома? Не волнуйся, я найду способ потребовать эти деньги назад. А пока нужно придумать, на что я могу пустить остальные. Я буду каждый день устраивать игры, и я буду строить, Веспасиан. Да-да, строить! — с этими словами он указал на величественный дворец Августа, к которому они направлялись, и дворец Тиберия по соседству. — Я превращу эти два жалких жилища в один грандиозный дворец, достойный императора и его сестёр, я наполню его прекрасной мебелью, статуями и рабами со всей Европы. И победы, Веспасиан. Я буду одерживать блестящие победы и праздновать грандиозные триумфы, каких ещё никто не видел. Сенат будет завидовать моей славе и власти, недовольно роптать и устраивать за моей спиной заговоры, и одновременно будет мне льстить, осыпать меня титулами и почестями. Я же стану насмехаться над ними и всячески их унижать за пресмыкание передо мной. Они возненавидят меня, как ненавидели Тиберия, но в отличие от него, я наполню город добычей, привезённой из сотни стран, наполню цирки тысячами пленников, которые будут убивать друг друга на арене на потребу римлянам, за что те будут любить меня и прославлять.

Веспасиан посмотрел на Калигулу. Они уже дошли до дворца Августа и теперь поднимались по его ступеням. Глаза его друга горели тщеславием и воодушевлением. Похоже, Рим ждали немалые траты. «Интересно, — подумал Веспасиан, — что он станет делать, когда деньги кончатся?»

— Господа, спасибо, что проводили меня до дома, — произнёс Калигула, обращаясь к сенатором с верхней ступеньки лестницы. — Теперь я должен отдохнуть и собраться с силами для тех трудов, что ждут меня впереди. Все свободны.

Сенаторы тотчас устроили негласное соревнование, кто громче других выкрикнет фразу «Слава Цезарю!» Калигула же поднял правую руку, на которой сверкал императорский перстень, и откинув голову назад, упивался их подобострастием. Веспасиан искренне присоединился к славословиям в адрес нового императора. Правда, его слегка смутило то, как откровенно упивался ими Калигула. Новый император даже не спешил остановить этот поток излияний. Или он издевается над государственными мужами Рима, проверяя, как долго продлится эта демонстрация лояльности? Наконец он опустил руку и, ловко развернувшись на пятках, шагнул во дворец. Веспасиан посмотрел ему вслед, но сам не сдвинулся с места, не зная, должен ли он вместе со всеми идти домой или же по-прежнему приглашён на обед. Он уже было повернулся, чтобы тоже уйти, когда Калигула высунул голову из-за двери.