Быль о Холодном Огне - Иней Олненн

— Ты знаешь, где мы? — спросила Риэл.

— В Ненайденном замке, — ответил ормит глухо.

Временами он впадал в забытье и тогда долго лежал молча, словно спал, но при этом на лице его застывала гримаса такой нестерпимой муки, что Риэл отворачивалась, не в силах смотреть.

— Откуда у тебя эти раны? — как-то спросила она. Ей очень страшно было услышать ответ, но все же спросила.

— Ему был нужен мой дар, — усмехнулся ормит, и от этой усмешки у Риэл заболело сердце.

— И… он… взял его?..

— Он не может взять то, что ему не принадлежит, — сказал Ивьял Нрон. — К тому же у меня нет дара.

Риэл показалось, что она ослышалась.

— Ты сказал…

— То, что сказал: у меня нет дара.

— Но ведь тогда… — застывший разум не слушался ее, превращая реальность в мелькание бесцветных картинок. — Ему нужен только дар… если ты скажешь… тебя отпустят, ты…

Она не сразу поняла, что он смеется. Этот смех обошелся ему дорого: некоторые раны открылись и засочились кровью, и смех перешел в глухой стон.

— Из этих подземелий не выпускают, — сказал он, когда боль немного утихла. — Хотя цепи снять можно.

И, видя, что Риэл не понимает, добавил:

— Вот так.

И отцепил от рук железные обручи.

Ничего не произошло. Его не разорвало в клочья, не обрушился потолок, не вбежали стражники через дверь в дальней стене, не случилось ничего, разве что лицо ормита стало пепельно-серым и потемнели глаза. Потом он спокойно надел кольца обратно.

Риэл колебалась всего несколько мгновений. Желание избавиться от привязи было очень сильным, и она встряхнула руками. Руки были настолько худы, что железные обручи легко соскользнули с них и со звоном упали на пол.

И в тот же миг жизнь обжигающей струей стала возвращаться в нее. В тело ворвалась горячая боль, впилась безжалостными когтями, срывая оковы холодного оцепенения. Риэл захрипела, потом закричала и кричала до тех пор, пока боль не остыла, а потом и не пропала вовсе. Она конвульсивно дернулась раз, другой, и ее еще долго била крупная дрожь. Глаза застила черная пелена и не рассеивалась много часов — или дней?… — и Риэл хотела только одного: никогда больше не переживать подобную боль. Никогда.

— Эти цепи превращают человека в раба.

Голос Ивьяла Нрона звучал то тише, то громче, он словно бы шептал в самое ухо, а через мгновение уже кричал издалека. Когда он кричал, Риэл закрывала голову руками и умоляла его замолчать.

Потом черная пелена спала, и она снова смогла видеть. Ничего не изменилось: то же заиневшее подземелье, мутное оконце, маленькая дверь в дальней стене, стылый пол, и она лежит на этом полу, а рядом сидит ормит и смотрит на нее.

— Если ты хочешь сбросить цепи, тебе нужно научиться не кричать.

Риэл не хотела сбрасывать цепи. Ни за что. Лучше смерть, чем такая боль. Она отвернулась от него. Волосы разметались по полу.

— Тебе нужно научиться не кричать, — повторил ормит.

Риэл не ответила и закрыла глаза. Почему никто не входит в эту дверь?..

В это время Кирч стоял на вершине скалы и смотрел на раскинувшуюся перед ним снежную пустыню Экбора.

— …Я родился в Мир-Нроне за десять лет до войны. Я помню, как тревожным шумом полнились улицы и площади, а люди облачались в красное и темно-зеленое — цвета Нронов, и только потом, когда вырос, я узнал, что так наши предки одевались перед большими событиями. Таким событием тогда стала война…

Меня вместе с другими детьми увезли из города — кого в Оскерг, кого в Марну, кого в Брангал и дальше, чтобы нас не нашли, чтобы о нас забыли все, кроме посвященных. С тех пор я больше никогда не видел Мир-Нрон. У меня не было дара, но была сильная вера в могущество Огня, поэтому я всегда знал, что я ормит. Я жил этим. И Черный Король выследил меня.

Риэл слушала его и словно бы слушала историю своей жизни. Неужели у ормитов такая судьба — похожее детство, оторванная от людей юность, одинаковая смерть?..

— Ты научился снимать цепи, — сказала она хрипло. — И ты знаешь, что не сможешь уйти отсюда. Тогда зачем?..

— Я не животное. И Черный Король очень ошибается, если считает, что может сделать меня таковым. Меня пытали, но я не сказал даже, что у меня нет дара.

— Но зачем? Зачем?..

— А затем, — Ивьял Нрон наклонился к ней, и седые пряди упали ему на лицо, — чтобы он, экборское отродье, понял: забрать у ормита дар — нельзя. Я не смогу встретиться с ним в честном поединке, на поле боя, но эту схватку я выиграл. Это была моя битва, и я победил. Я приучил себя к боли, которую причиняют цепи, если освободиться от них, тогда мне сломали обе ноги, но я все равно остался свободным! Ты встречала когда-нибудь их? Тех, кто верно служит ему, от которых веет холодом смерти, нелюдей с длинными серебряными волосами и ледяными лицами? Ты молчишь. Но по глазам вижу, что ты знаешь, о ком я говорю. Они тоже когда-то были ормитами. Пока вот такая железная цепь не выпила их душу.

Риэл молчала. Ей хотелось плакать, но слез не было. Не было ничего, кроме страха.

— Я знаю, что умру. Моя смерть — моя свобода. Но ты должна жить. Иначе ничто! — ты слышишь? — ничто не имеет смысла! А я не хочу умирать напрасно.

Ивьял Нрон говорил долго, и это совсем лишило его сил, которых и без того оставалось немного. Он упал ничком на гнилую солому и закрыл глаза, точно умер.

Риэл ждала долго, надеясь услышать его голос, но он молчал. В подземелье под потолком клубилась непроглядная мгла, Риэл смотрела в нее и думала.

К чему сопротивляться, думала она, если отсюда нельзя выбраться? К чему поддерживать жизнь, боясь снять цепи? Освободиться от них — и боль убьет тебя, и конец всем мучениям… Но как же тяжело решиться на это!

У нее два выхода: либо цепи сделают ее одной из них, либо смерть. Смерть лучше, конечно. Но нет, нет, все не то!.. Она ормита, она владеет Огнем, ради чего горела она в Окале? Ради чего дымилась ее кровь?.. Уж точно не ради того, чтобы умереть здесь, в этом подземелье, на куче гнилой соломы!..

Ивьял Нрон прав. Вся жизнь — это одно бесконечное сражение: с самим собой, с твоим врагом, с жизнью и за жизнь. Риэл никогда не держала в руках оружия и не могла сразиться с Черным Королем как воин крови, но у нее есть другое оружие — дар, и она может сразиться с ним как воин духа! Она докажет, что сильнее его, докажет тем, что не отдаст свой дар и не умрет.

— Ивьял!.. — позвала Риэл, но ормит не откликнулся.

Хорошо, она сделает это сама.

Ормита перевела взгляд на тело и заставила себя вспомнить, что это тело — ее тело. Вспомнив, она хоть немного, но все же почувствовала руки и ноги. Теперь дальше. Она высвободилась из рубахи, рубаха была тяжелой, как кольчуга, и зубами долго отрывала рукав. Стало темно, когда, наконец, ей удалось его оторвать и скрутить в жгут. Риэл сжала жгут в зубах и связала узлом на затылке, чтоб не выплюнуть. После этого взглянула на дверь — не открывается ли?.. — несколько раз глубоко вздохнула, встряхнула руками, и железные обручи соскользнули на пол.