Быль о Холодном Огне - Иней Олненн

Лунные лучи скользнули по шкуре волчицы, ведущей на промысел стаю. Сверкнули в глазах медведя, поднявшего морду к небу, рыси, перепрыгнувшей с дерева на дерево. Месяц увидел, как со всех сторон, из каждого логова стекаются полчища хищников, словно чей-то безмолвный приказ гнал их вперед. Темная река из вздыбленных шкур и ощеренных клыков текла, превращаясь в море, и замкнулась вокруг лагеря смертельным кольцом.

Дикий, яростный рев разбудил людей. Они повыскакивали из повозок и столкнулись с невиданным противником, и они не знали, как с ним воевать.

Ночное небо всколыхнули крики ужаса и боли, поднялись птицы с гнезд, и вздрогнул месяц. Обезумевшие люди метались по лагерю, но не находили спасения от страшных клыков и когтей. Лошади рвали путы и топтали своих хозяев. Ослепленные страхом, воины в панике рубили друг друга, не различая своих и чужих, и зычный голос вождя уже не мог остановить их.

В самый разгар кровавой охоты от дерева отделилась темная фигура и направилась к клетке, зажавшей в своей пасти человека.

— Дарк, эй, Дарк!.. Это я, Рилг!

Но ормит не пошевелился и не ответил. Тогда Рилг выхватил меч и с размаху ударил по прутьям. Посыпались искры, запахло каленым железом, и прутья упали. Рилг остервенело рубил клетку до тех пор, пока не искрошил ее на части.

— Хорош клинок, — пробормотал он, разгребая обломки.

Бегло осмотрев друга, он насчитал восемь ран, и три из них были смертельны, а когда размотал засохшую повязку на правой руке, едва не заплакал от отчаяния и злости.

— Потерпи, дружище, — сказал он, поднял его на руки и понес прочь.

Все звери тотчас последовали за ним. На их клыках и когтях еще дымилась кровь, но пламя смерти в глазах постепенно угасало. Охота закончилась.

Рилг шел куда глаза глядят и не чувствовал своей ноши. Он торопился, потому что жизнь покидала Дарка, и ормит остывал у него на руках.

Когда за спиной не стали слышны крики, стоны и хрипы степняков, страж остановился. Опустил друга на камни у ручья и омыл раны. Здесь и догнал его запыхавшийся Дим, он принес немного еды, вина, одежду и чистое полотно — скромные запасы, которыми наделили его деревенские женщины, что схоронились в лесу. Наемники дорого заплатили за гибель их мужчин.

При виде обнаженного, покрытого кровавыми рубцами Дарка, распростертого на холодных камнях, лицо мальчика жалобно сморщилось.

— Он умер? — всхлипнул Дим.

— Еще нет.

Рилг перевязал раны ормита, одел его и влил сквозь стиснутые зубы немного вина. Потом снова поднял на руки и понес. Дим последовал за ним, таща Эркриг — меч Рилга и Гуннхвар.

— Проклятье, — бормотал Рилг. — Не вздумай умирать, не сейчас! Я понесу тебя до самого Лет-Мирна, только живи!..

Позади, шмыгая носом, плелся Дим, тяжелые мечи пригибали его к земле, ведь мальчишечьи руки были слишком слабы для такого оружия.

На рассвете обессиленный Рилг опустил Дарка на свою куртку и сам сел рядом. Дим повалился в траву, как сноп, и тут же уснул, положив мечи под голову.

Рилгу показалось, что он лишь на минуту закрыл глаза, но когда открыл их — солнце стояло уже высоко. Дарк был еще жив, но дышал хрипло и прерывисто. Рилг заставил его проглотить остатки вина и разбудил Дима.

— Поешь, — сказал он ему. — Нам еще долго идти.

— А ты?

— Я не голоден.

Когда Дим подкрепился, Рилг взвалил Дарка на спину, и они снова зашагали вперед. Страж понимал, что жизнь Дарка поддерживает только сила дара, но и она скоро иссякнет, и тогда — конец.

Он шел упрямо до самого вечера, но все медленнее, силы покидали его. Солнце — огромный огненный шар — опускалось прямо в зеленые травы, окрашивая их в густой пурпур, и с ним небесный покой опускался на землю. Не было покоя только в сердце стража.

…Рилг сидел, скрестив ноги, и неподвижно глядел на закат. Дарк лежал рядом, его дыхание стало совсем неуловимым. Дим спал возле него.

Рилг думал о том, что не успеет донести друга не то что до Лет-Мирна, а даже до ближайшего жилья. На душе было темно и тоскливо, он двое суток не спал, ничего не ел и вообще о себе забыл. С мрачным отчаянием глядел он на багровое светило, что пульсировало, подобно обнаженному сердцу, и вдруг на его фоне увидел маленькую черную точку.

Сначала это была просто точка, но она приближалась, увеличивалась, и зоркий Рилг вскоре понял, что это человек. Человек шел прямо к нему.

ГЛАВА 20

— …Верь в то, что живешь, — повторил голос, похожий на шорох ветра, но то был не ветер.

Риэл повернула голову — на это ушло не так уж мало времени — и в другом углу разглядела такую же кучу соломы и что-то еще. Это 'что-то' никак не могло быть человеком. Но оно говорило.

— Стоит тебе осознать, что ты в другом мире — ты и окажешься в другом мире. Кто знает, лучше там или хуже…

Голос звучал глухо и прерывисто, потом и вовсе замолчал. Молчал долго, бледное пятно света в оконце стало серым, потом черным. Риэл по-прежнему не была уверена, что этот голос — не порождение ее застывшего, заледеневшего разума.

— Это все цепи, — произнес голос посреди темноты. — Они не позволяют тебе жить, но и не дают умереть.

— Ты кто? Дух? — спросила Риэл.

Голос долго молчал, потом сказал:

— Дух? Нет, пожалуй. Пока еще нет. Хотя и очень близок к этому.

Риэл уловила в голосе смешинку, она мелькнула, словно искра, осветила на миг ее тюрьму, принесла чуть-чуть тепла. И эта искра самым удивительным образом придала ей сил, пусть немного, но все-таки!..

— У тебя есть имя? — спросила она, жалея, что ничего не может рассмотреть в темноте.

— Меня зовут Ивьял. Я из Нронов. Тоже ормит, как и ты.

— Ты хотел сказать такой же пленник, как и я? — спросила Риэл, но ответа не дождалась.

Минула ночь, и Риэл в который раз не поняла: грезила она, спала ли, бодрствовала?.. Ей казалось, что она умерла, но ее почему-то забыли похоронить.

Когда темнота немного рассеялась, она подползла, насколько хватило цепи, к куче соломы, чтобы посмотреть на того, кто разговаривал с нею.

В неверном свете тусклых сумерек она увидела человека — худого, почти обнаженного, совершенно седого. Все его тело испещряли страшные, едва зажившие раны, некоторые из них еще были покрыты коркой. Сидя на камнях, упираясь руками в обледеневший пол, Риэл долго смотрела на красивое лицо, которое не портили даже горестные морщины в уголках рта — свидетельство перенесенной боли. А когда он открыл глаза, увидела в них то, что отличает каждого ормита: силу Огня. Так они, не двигаясь, смотрели друг на друга, пока снова не стало темно. Риэл не могла подползти ближе, ее держала цепь, тогда ормит, с трудом оторвавшись от пола, подполз к ней сам, они обнялись и, обнявшись, провели ночь и встретили еще один рассвет.