Под игом чудовища - Андрей Арсланович Мансуров

И тот, кто думает лучше и эффективней, и настойчивей стремится к своей Цели — и жить должен лучше. И это вполне справедливо.

То есть, закон Дарвина в применении к Социуму вполне логичен: выживает умнейший и сильнейший. А я бы ещё добавил: и подлейший и коварнейший.

Потому что мозг — это замечательный инструмент. (Если не лениться тренировать, и пользоваться регулярно! А многие, кто действительно не понимают, что для всех на свете мышц, в том числе и той, что имеется внутри нашей черепушки, нужны регулярные тренировки и занятия — никогда никуда не поднимутся и не пробьются.)

И это он, тренированный и искушённый мозг, позволяет уравнять силу десятка тысяч воинов любой Армии с силой мысли единственного человека, способного нейтрализовать и уничтожить эту самую армию: если полководец противника умней и, вот именно, хитрей. О-о! Так жаль всех этих придурочных качков, профессиональных солдат, что гибли по вине тупорылого и самоуверенного балбеса, свято верящего, что воюют — числом!..

Я сам столько раз сталкивался с этими фактами в старинном учебнике о Древних веках, чудом сохранившегося ещё с тех времён, когда их печатали на дороженной и недоступной сейчас бумаге. Переворачивая заплесневелые, слипшиеся от старости, и ветхие до того, что рассыпались прямо под пальцами, страницы, я и научился запоминать сразу так, чтоб не возвращаться к прочитанному: многие мои документальные раритеты-эксклюзивы не смогли бы выдержать повторного перелистывания…

Так что могу с уверенностью сказать: кое-какие решения нашего многомудрого Конклава вполне себе рационалистичны. Так, сделать не только древние, но и просто — Знания недоступными подавляющему большинству населения — это вполне действенный метод. Ведь управлять стадом баранов, не знающих исторических прецедентов, не видящих дальше своего носа, и не думающих ни о чём, кроме того, как бы нахапать побольше материальных благ, пристроить повыгодней детей, или просто — вкусно и сытно жрать — очень легко.

А ещё легче управлять тем, кто околпачен официально утверждённой сверху бодягой, что «на всё — Божий промысел!», и вынужден корпеть в поле или мастерской от зари до заката. Потому что если кто не знаком, вот именно, с историческими прецедентами, так и будет считать: всё так идёт уже испокон веков. И протестовать, или бунтовать против сложившегося Статус Кво нет смысла. Вот — элита, то есть — вожди, вот — скот. То есть — слуги и рабы. Одним дозволено всё, другим — только работать в поте лица, да молиться.

Так всё создал и повелел Господь!

Более того: я начинаю подумывать с позиции рационалистично мыслящего циника и прагматика, что и этого самого Господа Бога выдумали к своей пользе Большие Боссы: Президенты, Генеральные Секретари, Папы, Кардиналы, и прочие фактические Хозяева древнего Общества! Выдумали, чтоб легче было повелевать уже своими безропотными и тупыми баранами. И околпачивать их сказочками про то, что им, терпеливым и послушным, разумеется, воздастся. Но — на том свете.

И если б эту кощунственную мысль обнаружили здесь, в моих записках, вряд ли от аутодафе меня спасли даже те советы, которые я уже дал, и ещё только намерен дать. Поэтому порву-ка я от греха подальше эту страницу, да сожгу в своём любимом камине…

Потому что нужно всё же делать чёткие различия: Вера — подлинная и искренняя! — в Высшую Справедливость — это святое и неотъемлемое право каждого человека. А те, кто эксплуатируя стремление доверчивых наивных или глупых верующих обеспечить себе Его высочайшее покровительство, присосался к кормушке, что зовётся нашей официальной Церковью, словно клещ к здоровому телу — это нечто другое.

Совсем другое.»

Примерно через ещё десять минут осторожного продвижения впереди уже чётко просматривалась, распадаясь вблизи на отдельные стволы и растения, тёмная, и возвышающаяся над поверхностью трясины, масса.

— Похоже, это — лес. Приготовьтесь. Сейчас тут, рядом с нормальной почвой, тварей-охотников может быть больше.

— Да, милорд.

Однако им попался лишь ещё один болотный дьявол. Куда меньшего размера: длиной всего шагов в десять. И все они обозначились под водой, когда Борис всадил стрелу в разверстую метровую пасть: похоже, нёбо у твари оказалось ещё нежней, чем глаз.

— Вот ведь настырная скотина. — Борис сплюнул через плечо, — Ничего не боится! Наверняка ведь раньше людей не видала. Но всё равно — так и норовит сожрать!

— Осторожно. Вон тот бугор на поверхности может выдавать ещё какого гостя.

Однако бугор за десять шагов до них вдруг приостановился, и, чуть помедлив, удалился, направившись в ту сторону, куда уплыл отчаянно бьющийся болотный дьявол.

— Ох… Не хотел бы я знать, как выглядит тварь, питающаяся болотными дьяволами…

— Я тоже.

— И я тоже. Поэтому давайте-ка убираться отсюда поскорей. Даст Господь, в чаще вот этого леса сможем отдохнуть и спрятаться.

— Да, милорд.

— Да, милорд.

А хорошие у него напарники. Предпочитают словам действия. Конкретные. А говорят редко. И всё больше — по делу. Вот и славно. Глядишь, и удастся вернуться.

Живыми.

Сир Ватель проснулся словно от толчка.

Но открыв глаза, обнаружил, что ему лишь показалось. Всё вокруг было тихо, и даже мирное посапывание леди Маргарет, уткнувшейся смешно сплющившимся носиком куда-то ему подмышку, не прервалось от его невольного вздрагивания при пробуждении.

В открытое окно доносился умиротворяющий треск цикад, живущих в камышах, которыми зарос околозамковый ров. (Чёрт! Давно нужно приказать повырубить эту хрень к чертям собачьим! А то во время её цветения жутко свербит в носу!) Темень в спальне стоит умеренная: перед образами в углу тлеет масляная лампадка, заменяя ночник, и делая пространство в сто квадратных ярдов вполне освещённым. Сам замок полон, конечно, ночными звуками: то часовые на стенах орут друг другу: «Посматривай!», то собака на псарне взвоет — видать, подравшись с товаркой, то загрохочут дрова, которые поварята вывалят у порога кухни, принеся из дровяного подвала…

Что же его разбудило?

Он снова закрыл глаза.

Вот. Так и слышно лучше, и враг (Если он есть!) будет думать, что король изволил вновь беззаботно задрыхнуть. Сир Ватель даже позволил себе чуть поворочаться и засопеть — он знал, что не храпит, а именно — сопит.

Через десяток минут это сработало: странный звук, разбудивший его, повторился: так могла бы проскрежетать по полу давно не открывавшаяся и просевшая дверь. Потайная. Потому что обычные двери в его покоях содержались в отличном состоянии.

Сир Ватель не шелохнулся. На лице продолжал удерживать полурасслабленную довольную ухмылку: словно он всё ещё наслаждается приятным и разнообразным сексом с изобретательной фавориткой. Ну, или видит сны об этом.

Дверь снова проскребла по полу. Сразу