Третий путь - Владимир Гаврилов

После войны должен наступить мир.

Теплая и ненадолго созданная чистая конюшня в кредит, где образцовые лошади сытно улыбаются в приемных семьях всему миру под присмотром фарисеев-коломойских и всемирной ювенальной юстиции – это максимум счастья. Право жить в таких счастливых евросоюзовских странах надо ещё заслужить.

У навершия пирамиды четко расписаны роли и сферы ответственности, каждый из уцелевших верховных демонов окучивает свою поляну… У этих демонов есть рабочие лошадки, простые исполнители, которые выходят из тени и работают в поле, работают на виду. Сорос – окучивает свою поляну, Дэвид Рокфеллер – свою. Вокруг рабочих лошадок из клана властелинов мира, у их ног бегает свора наемных послушных обам – они тявкают на разные непослушные страны… Это еще только то, что лежит на поверхности – а копни поглубже, голова кругом пойдёт.

Сергей закончил свой рассказ, Виктор несколько раз сжал и разжал свои кулаки.

В салоне повисло молчание, только шелест шин и легкое гудение ветра пробивались сквозь щель приоткрытого бокового стекла.

ГЛАВА 32. Три учителя.

Мурманская трасса отм. 94 км, время в пути 3 часа 29 минут.

Сергей вновь прикрыл глаза и продолжил говорить, произнося свои простые слова, а сияющая нить протянулась к нему из супраментального слоя над Землёй, где храниться информация, где записаны судьбы всех живых существ, где есть прошлое, настоящее и будущее. Такие нити протянуты ко всем людям, живущим на Земле, людям стоит только вспомнить об этом и попросить Бога, чтобы Бог дал человеку истину, чтобы Бог дал человеку любовь. Стучите, и вам отворят….

Сергей обратился к Виктору и вскоре начал медленно и размеренно описывать с помощью простых слов то старое и доброе советское образование, которое неимоверными усилиями пытаются сегодня разгромить фарисеи в нашей стране:

- Витя, я вспомнил свои обычные советские школьные годы. Вспомнил своих учителей. Они были разные, но через много лет я особенно часто вспоминаю троих из них.

Сейчас буду рассказывать долго, истина очень часто скрыта в подробностях и в деталях. Детали часто очень важны, без них полная картина никогда не видна. Причем детали очень важно рассматривать под разным углом зрения…

Слушай, как конкретные учителя заполняли персонально мою чашу разума. Я обязан им поклониться, поблагодарить за тот труд по передаче ученикам тех знаний, которые делают человека человеком…

Обычная советская школа, обычные учителя, но ты послушай…

Слова Сергея в приблизительном изложении на бумагу зазвучали примерно так:

– Первый из учителей, про которых хочу рассказать – учитель математики Баев Александр Васильевич. Бывший военный летчик, рост 160 см, не более. Худой, коротко стриженный, зеленый галстук, желтая рубашка, синий пиджак, красные штаны с наглаженными стрелками и ботинки на платформе. Влетал в класс, четким шагом проходил к столу, поворачивался и принимал доклад дежурного. Класс по команде дежурного 2-3 раза четко вставал-садился, отрабатывали синхронность. На первых занятиях он разбил всех на звенья-пятерки. Своим чутьем вычислил среди нашего класса мальчиков и девочек с наклонностями чеченов и назначил их старшими пятерок. Урок проходил так: вначале четко и понятно давался новый материал, потом минут 15 по пятеркам материал разбирался. Через 15 минут старшие докладывали об усвоении, четко и звонким голосом. Потом Александр Васильевич 5-7 минут давал под запись домашнее задание, которое надо было сделать к завтрашнему дню. Задание было огромным по объему. Дети дома по 4-5 часов бились над этими заданиями, а родители нашего класса в районе 11 часов вечера с тревогой созванивались, почему и что происходит. Утром старшие пятерок должны были проверить выполнение домашних заданий у членов своих пятерок и на докладе среди урока звонко и четко отчитаться. Как наш учитель всё это закрутил – не понимаю. Никогда он себе не позволял ни оскорблений, ни запугиваний, ни срывов. Была железная воля, дисциплина и неотвратимо двигающаяся вперед машина, которой управлял его ум и железная воля. Он из нас вылепил коллектив, он заставил нас работать четко, упорно, каждый день. Мы работали как алхимики, которые ставили свои опыты каждый день, годами по крупице упорно добывая свои знания, пока это не стало нашей привычкой, нашей нормой. Баев вел математику в нашем классе 2 года, а потом внезапно исчез. Но мы уже были другими и могли самостоятельно добывать свои знания день за днем, и над нами всегда незримо стоял старший пятерки, который все видел и знал… Баев – великий учитель, который влил в каждого из нас гигантский объем знаний, намного превышающий простой курс математики. Это – знание коллектива, его законов, целей, скрытых и открытых рычагов и пружин. Уверен, что Баев – уникальная великая личность и учитель. Парадокс в том, что если любой другой учитель попытается воспроизвести именно его подход и манеру обучения, то он будет посмешищем и клоуном для учеников. Каждый должен идти своим путем.

Второй учитель преподавал историю. Имя и фамилию не помню, но в классе его называли почетной кличкой – Бисмарк. Бисмарк носил старый засаленный костюм с пузырями на коленках, темную рубашку без галстука. По коридорам ходил с поднятой головой, важно пронося свой живот со сложенными на нём руками. В класс входил медленно, молча кивал встающим ученикам, просто, без надрывов и очень обычно проводил свои уроки. У Бисмарка был пронзительный взгляд, огромный нос крючком и темные соболиные брови вразлет. Он однажды взялся за меня лично и незаметно сделал меня другим человеком. Понял я это значительно позже, уже в зрелом возрасте. Как это произошло? До безумия просто – через конспектирование работ В.И. Ленина. В СССР был ритуал и священнодействие – все советские люди должны были изучать наследие. Изучение состояло в тупом переписывании с сокращениями разных работ великих и ужасных товарищей – К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина. Чем больше работ у тебя переписано в толстой амбарной тетради – тем ты более продвинутый изучатель наследия. Изучение наследия проверяли специально назначенные люди. Вспомним нашу классификацию людей. Если проверяет у тебя наличие и полноту конспектов не добродушный формальный хранитель, а чечен, то твои дела плохи. Очень плохи. Долгие вечера у тебя уходят на переписывание наследия, причем красивым почерком, с полями, подчеркиваниями слов цветными пастами… Чечены могли в те спокойные и мирные времена хоть здесь развернуться и повоевать с разными лоботрясами, научить их Родину любить… Вернемся к нашему Бисмарку. На уроке истории была тема, связанная с революцией. Надо изучить работу В.И. Ленина, не помню, какую… Бисмарк всем ставит задачу – изучить работу. Приношу я ему на проверку переписанный с сокращениями конспект. Сдаю конспект.

Бисмарк спрашивает лично у меня, когда и в какой обстановке писалась работа, где это в конспекте? Возвращает. Пошел я в библиотеку, взял там работу, изучил, прочитал про обстановку, переписал конспект. Сдаю Бисмарку. Тот пролистал мой конспект, и спрашивает, где здесь логика, для чего написана эта работа? Ведь Ленин имел в виду что-то и где-то там? У меня – полный ступор. Ведь, действительно, что-то там Ленин имел… Короче, зацепил меня Бисмарк, и чую, хочет он меня куда-то вытащить, за черту, которая у меня в сознании и в голове сидит, разломать что-то хочет… Потом – помочь собрать. Пошел я вновь в библиотеку. Сидел, читал, что-то осмысливал, потом сел – и сразу написал конспект на 2 страницы. Принес Бисмарку. Тот долго-долго смотрел на меня, потом пролистал конспект и принял его. Сейчас я понимаю, что он лично меня научил думать. Научил задавать вопросы, искать ответы, анализировать с разных сторон и не прекращать, пока… раз - понял, осознал, сел и всё написал.

Третий учитель, Бренько Анатолий Ананьевич, преподавал в нашей школе физику. Он читал свой курс, ученики вели конспекты, где все темы были лаконично, стройно и понятно расписаны. Конспекты его курса – это великий, могучий и умнейший учебник. Во внеурочное время наш учитель вел кружок, куда приходили все желающие. Мне лично не повезло, я не учился у него в классе, урок физики у нас вела вторая тетка учитель, вела обычно. Но на кружок к нему я несколько раз ходил. Это было – потрясение. Ученики его классов, несколько человек, которым он сумел долить чашу разума своей волшебной субстанцией из своих знаний до определенной критической черты, разговаривали с ним на равных, а я на этом кружке плыл и ничего не мог понять… Для меня он был как пророк, который рассказывал о чудесах, говорил через откровения, а я плыл… Разум мой плыл и ничего не мог ухватить… Среди учеников его классов получилось несколько докторов наук и десятки кандидатов наук. Не простых наук, а физико-математических…