Бесценный дар (СИ) - Темень Натан

И неслышно раскатились над головами людей и затихли звонким эхом среди морд каменных горгулий, равнодушно взирающих на казнь со скатов каменных крыш последние слова, прозвучавшие в голове Теодора: «Я твоя судьба…»

Глава 36

Кровь плеснула в серебряную чашу. Женщина цеплялась бледными пальцами за козлиную шерсть, вздрагивая от горячих брызг, летящих на живот и бёдра. Потом служитель поднял чашу и протянул Высшему магистру. Евстахий принял её и повернулся к женщине. Она встала на ноги, дрожащими руками обхватила края чаши и прильнула губами к колышущейся на дне жидкости. Сделав глоток, женщина подняла голову и взглянула на магистра. По подбородку её стекала кровь, влажные губы казались чёрными в лунном свете.

— Ты готова? — торжественно спросил Высший магистр.

— Я готова, — ответила она. Служитель принял у неё чашу. Женщина протянула руку, магистр взял её за пальцы и повёл к большому камню, венчающему ожерелье из ослепительно сияющих под луной валунов.

Митрофан щедро плеснул из чаши на камень. Кровь тяжело ударила о поверхность, растеклась ручейками и заструилась вниз, на траву. Несколько капель упали на Астру, и она вздрогнула.

Женщина опустилась спиной на окровавленную поверхность огромного валуна, раскинула руки и прикрыла глаза. Астра уставилась на распростёртое на камне тощее тело. Она сидела так близко, что видела каждый волосок на бледной коже, видела, как судорожно поднимает дыхание выступающие рёбра. Зрелище было совсем не аппетитное. Ещё недавно она видела картинку гораздо романтичнее. Астра подумала, что этот магистр, которого назвали Евстахием, совсем старик. Бедняга, нелегко ему придётся.

Люди вокруг опять затянули что-то скороговоркой, разводя руками и поднимая широкие рукава атласных мантий. Дым от маленьких чаш заполнил круглый пятачок поляны, смазывая очертания предметов и щипая горло. Высший магистр Евстахий наклонился над камнем, опёрся руками по обе стороны от лежащей женщины. Та не двигалась, глубоко дыша, её пальцы, бледные, без признаков маникюра, сжались на шершавом камне рядом с лицом Астры.

— Как я вовремя! — сказал кто-то, и пение прервалось. Переступив каменный круг, на поляну вышел человек в кожаном костюме мотоциклиста и с чёрным шлемом в руке. Человек нагнулся и положил шлем на траву. Блеснуло зеркальное забрало.

Человек повернул узкое, прорезанное глубокими складками лицо к стоящим у валунов людям в балахонах. На щеках и лбу у него темнели длинные, слегка подсохшие царапины, словно его ободрал разъярённый кот. Люди застыли, прерванные на полуслове, и теперь напоминали изваяния в нелепых одеждах. Медленно поднимался белый дымок над расставленными по плоским камням чашами. Потрескивала под язычками пламени сушёная трава.

— Шуты, отщепенцы, — отчётливо выговаривая слова, продолжил человек. — Вы даже обряд призывания сумели превратить в комедию. Фигляры!

Человек взглянул на зарезанного козла. Скривил узкие губы в усмешке:

— Даже жертву толком принести не можете.

— Уходите! — дрогнувшим голосом сказал один из людей в балахоне. Балахон колыхался в дымных струйках, на плече его дрожала и переливалась в лунном свете чёрная аметистовая роза. — Вас не звали сюда, вы не можете здесь находиться!

— Согласно договору, — добавил другой человек в балахоне, — вы можете вернуться, только когда будет достигнуто соглашение, и мы…

Человек в кожаной куртке засмеялся. Продолжая смеяться, он шагнул к туше козла и наклонился, разглядывая что-то у себя под ногами.

— Слепцы, — сказал он скучно, будто объяснял очевидное тупым ученикам, — вы просто слепы. Скоро весь мир полетит в преисподнюю, а вы цепляетесь за клочок бумаги! Даже ваша уважаемая глава, эта несчастная потаскушка Виктория, ничего не увидела. Мне пришлось ткнуть её носом в очевидное.

Кто-то из стоящих у камня во всхлипом вздохнул, кто-то ахнул. Митрофан, до этого стоящий неподвижно, взмахнул рукой, и круглый металлический поднос, потеряв салфетку, полетел в голову человека в кожаном костюме. Тот отшатнулся, а магистр прыгнул к нему, перескочив через тушу козла. В руке у Митрофана блеснул ритуальный клинок.

Митрофан махнул рукой, и человек отпрыгнул, увернувшись от мелькнувшего рядом с лицом лезвия. Он увернулся снова, подпустил магистра поближе, и встречным тычком в плечо заставил противника отступить. Митрофан перебросил нож в другую руку, скачком обогнул противника, и с разворота вспорол остриём ножа тонкую кожу куртки. Человек увернулся, растянул губы в ухмылке, показав белые острые зубы. Порез нисколько не обеспокоил его. Магистр сделал выпад, противник отклонился назад и вбок, пропустив руку с ножом. Потом легко подцепил ногу Митрофана, и, когда тот потерял равновесие, неуловимым движением ткнул костяшками пальцев противнику за ухом. Магистр пролетел по инерции вперёд и уткнулся лбом в траву. Человек постоял, глядя на поверженного противника. Тот не двигался, и тогда он повернулся к остальным участникам этой сцены. Те стояли, словно в оцепенении.

— Долгая спокойная жизнь ослабила вас, братья, — только слегка запыхавшись, сказал он. — Вы ни на что не годны. Придётся дать вам урок.

Он ткнул пальцем в нервно дёрнувшегося у плоского валуна человека в балахоне:

— Не двигайтесь, и не мешайте мне. Я здесь не один.

Из темноты, окружавшей поляну, в каменный круг шагнули двое. Астра, всё это время просидевшая, сжавшись в оцепенении, за своим камнем, укусила себя за пальцы. Она узнала, наконец, этих людей. Это они преследовали её тогда, в кафе. Это тот самый человек-призрак, что гнался за ней от жилья тётки Гали. Только тогда он был в другой куртке, и на лице его не было кровавых царапин.

— Базиль, Викентий, присмотрите за ними, — ровно сказал человек-призрак. — Наши оступившиеся братья нуждаются в присмотре, ибо не ведают, что творят.

— Да, брат Альфред, — ответил один из молодых людей. Они встали по сторонам от своего предводителя, одарив вниманием каждый свою половину круга.

— Вы можете попробовать помешать мне, — так же ровно продолжил брат Альфред. — Но я бы не советовал. Ваши жизни сейчас немногого стоят.

Он повернулся к застывшей на камне женщине. Та смотрела на него вытаращенными, бесцветными от страха глазами, вцепившись в холодный камень растопыренными пальцами. Рядом угловатой тенью маячил престарелый магистр Евстахий. Он подслеповато помаргивал, оглядывая поляну и собравшихся на ней людей.

— Надеюсь, вы не успели лишить её девственности, уважаемый магистр? — с насмешкой спросил брат Альфред. — Думаю, что нет.

Он шагнул к округлому, массивному валуну. Твёрдой рукой взял за локоть Евстахия, и отодвинул его в сторону.

— Подумай, брат, — внезапно сказал Высший магистр. — Твоя душа не вынесет этого. Остановись, пока есть время.

— Я уже подумал, брат, — с неожиданным почтением в голосе ответил Альфред. — Моя душа готова ко всему. Отойдите, и не мешайте мне.

Он глянул в вытаращенные глаза женщины, распластанной на камне, и принялся расстёгивать брючный ремень.

Женщина заёрзала, и он одной рукой удержал её, придавив ладонью её тощий живот.

— Нет, — взвизгнула она. — Нет, я не буду!

Он продолжал удерживать её, и она крикнула:

— Я не девственница! Поздно проводить обряд!

Брат Альфред усмехнулся, не прекращая возиться с ремнём:

— Ваши женщины так же слабы, как вы. Нет даже силы закончить начатое.

— Сестра Гонория, что значит — не девственница? — подал голос один из людей в атласных балахонах.

— А так! — истерически крикнула сестра Гонория, ёрзая под рукой брата Альфреда. — Там, в мотеле! Когда вы ушли спать в фургон! Он пришёл ко мне!

— Кто это — он? — крикнул человек в балахоне. От возмущения он даже забыл о двух молодых людях в кожаных куртках и банданах, стоящих рядом. — Почему вы нам сразу не сказали?!

Сестра Гонория подняла руку и ткнула дрожащим пальцем в ошеломлённого магистра Евстахия.