Динамит пахнет ладаном - Евгений Костюченко

Они разъехались в разные стороны, и примерно через час Джошуа Кливленд спросил:

— Ты уже не хочешь сделать то, из-за чего мы сюда приехали?

— Что?

— Убить Мэнсфилда. Почему ты передумал?

Примерно через пятнадцать минут Орлов ответил:

— Мне не хочется никого убивать. Даже Мэнсфилда.

— Стиллера ты тоже не хотел убивать.

— Да, не хотел.

— Самая тяжелая вещь на свете — это кровь убитых, — сказал Кливленд.

Орлов был не в том настроении, чтобы вести беседы, неизбежные в долгом и монотонном пути. Однако он чувствовал, что индейцу хочется поговорить, и спросил:

— Команчи умеют снимать эту тяжесть?

— Умели раньше.

Старый вождь помолчал, ожидая ответной реплики собеседника. Но не дождался. И продолжил разговор, словно размышляя вслух.

— Да, пролитая кровь отягощает душу. Когда убиваешь ради мести, эту тяжесть делит с тобой отмщенный. Порой убиваешь, чтобы спастись. И тогда тяжесть делят с тобой те, ради кого ты живешь. Но иногда приходится убивать, потому что нельзя не убить. Как сейчас. И тогда команчи не возвращались в семью, пока сердце снова не становилось легким. Надо было долго истязать себя. Не есть, не спать, не двигаться. Слушать голоса духов. Их особенно хорошо слышно на пятый день. А на седьмой день уже не только слышишь, но и видишь духов. Они забавные, духи… — Кливленд покрутил головой. — Вот поэтому наши народы и проиграли войну с белыми. Белые не тратили время на всякие глупости. Убивали нас десятками, как уток на озере, и спокойно продолжали жить. Какая тяжесть? Не думай об этом, вот тебе и станет легче.

— Да я уже и не думаю об убитых, — признался Орлов. — Я думаю о другом. Но ты опять скажешь, что мы, белые, всё на свете превращаем в торговлю.

— Торговля — не самое плохое занятие. Ну? Что ты хочешь купить? Подожди, я угадаю. Хочешь продать Мэнсфилду его собственную жизнь?

— С тобой трудно говорить, — сказал Орлов. — Ты слышишь мои слова раньше меня.

— Я и дела твои вижу раньше, чем ты их совершишь, — сказал Кливленд. — И я мог сказать тебе еще неделю назад, что ты не убьешь Мэнсфилда.

— Почему же не сказал?

— Потому что не знал, что будет дальше. А сегодня знаю. Ты не убьешь его. Потому что только он может тебя воскресить.

— Как?

— Если Мэнсфилд поймет, что его жизнь в твоих руках, он сделает все для тебя. Его газеты напишут о том, что там, на старом прииске, нашли не твое тело. Он сделает так, чтобы твой завод снова стал твоим. И все будет как прежде. Ты вернешься в свой дом. А по весне снова начнешь кочевать с рейнджерами. И все будет как прежде.

— И Мэнсфилд, как прежде, сможет заниматься своими грязными делишками.

— А ты, как прежде, станешь ему мешать, — спокойно парировал индеец. — В природе должно сохраняться равновесие. Волки убивают оленей, охотники убивают волков, но и те и другие должны знать меру, чтобы сохранить равновесие. Какой смысл убивать Мэнсфилда? Его грязные делишки будет проворачивать кто-то другой. Просто для равновесия.

— Какой смысл меня воскрешать? На мое место тоже придет кто-то другой, — сказал Орлов.

— Не вижу, кто это может быть. — Джошуа Кливленд гордо вскинул голову: — Есть люди, как муравьи. И есть люди, как медведи. Одних много, других мало. Я редко встречал таких, как ты.

— А как ты?

— Таких вообще никогда не видел, — скромно ответил вождь.

Подъезжая к лагерю, они издалека почувствовали запах еды. Вкусной еды.

— Команчи прячут огонь так, что ты пройдешь в десяти шагах и ничего не заметишь, — проворчал Джошуа Кливленд. — Твоя женщина не умеет обращаться с костром.

— Она умеет обращаться с мясом, — пряча довольную усмешку, отвечал Орлов.

Вера стояла у огня, помешивая варево в большом котле.

— Вам придется потерпеть, — сказала она. — Идите пока помойтесь с дороги.

Джошуа присел над отрубленной кабаньей головой и потрогал длинные резцы.

— Хороший зверь. Он сам к тебе пришел?

— Разве так бывает?

— Бывает. Когда в лагере нет мужчин, кабаны навещают женщин и разоряют кухню.

— Нет, — сказала Вера. — Я заметила следы, когда водила лошадей на водопой. Разбросала немного кукурузы у камышей. А с вечера устроилась там с винчестером. Может быть, он бы и пришел ко мне в лагерь. Но мне не хотелось ждать. Идите мыться.

Они спустились к реке и смыли с себя дорожную пыль. Обсыхая, сидели на теплом валуне и курили.

— Нет, ты не убьешь его, — сказал Джошуа Кливленд. — Ты не хочешь войны. Ты хочешь всю жизнь сидеть у костра твоей женщины. Нам надо возвращаться. Мы напрасно сюда пришли.

— Нет, — ответил капитан Орлов. — Не напрасно.

Ночью Вера спросила его:

— Почему ты ничего не рассказываешь? Неужели всё так плохо?

— Хорошего мало. Всё оказалось гораздо сложнее. Контрабанда, грабители, твои анархисты из Нью-Йорка — все перемешалось.

— Они финансисты, а не анархисты. И они не мои. Но это не важно. Ты побывал на ферме?

— Нет.

— Ничего. Она никуда не денется. В следующий раз.

— Я нашел Стиллера, — сказал он.

Она молчала, затаив дыхание.

— Его больше нет, — сказал Орлов, и Вера вздохнула.

Ветер потрепал полог шатра и снова затих. Слышно было, как где-то рядом пролетела ночная птица, мягко хлопая крыльями.

— Помнишь, я говорил, что Стиллер водил в Мексику конвои с контрабандой? Мы перехватили караван. Там динамит. И оружие. И я думаю, что все это предназначено не для мексиканцев. Я пока не уверен, но может статься, что этот динамит должен отправиться в Россию.

— Через Мексику?

— Я же говорю, что пока не уверен. Но конвоями занимаются Майер и Зак. Может быть, они просто торговцы оружием. Зарабатывают деньги для русской революции. Вот скажи мне, для чего анархистам деньги?

— Ох, Паша, будто ты сам не знаешь. Для жизни. Ну, на газеты, на выкуп арестованных, на поездки. Расходы огромные.

— А разве оружие им не требуется? — Он не дал ей ответить: — Требуется. Покупать динамит в Европе? Опасно, там каждый их шаг на виду. Да и какая страна допустит подобную сделку? Нет, если уж покупать взрывчатку, то в Америке. И — сразу большую партию, очень большую, чтобы не гонять зря пароход. А пароход можно и в Мексике нагрузить. Матаморос, Тампико, Веракрус — международные порты. Какой-нибудь незаметный пароходик, испанский или, там, турецкий. Я бы турецкий нашел для такого дела.

— Почему непременно турецкий?

— Их у нас небрежно досматривают. Да он может и не дойти до наших портов. Привезут в Трабзон, разгрузятся, и через горы — к нам. Такими же караванами, как тут. Скажешь, больно длинный крюк получается?

— Скажу, что спать пора, — сонно проговорила Вера.

— Прости, милая, — он улыбнулся и погладил ее по щеке.

Вера перехватила его ладонь и прижала к своим губам.

— Спи, — сказала она, не открывая глаз. — Нашел о чем говорить ночью. Хочешь, чтобы мне кошмары снились?

Но он не мог заснуть. Его переполняла досада. Какими мелочными показались теперь ему собственные планы! Отомстить Мэнсфилду? За что мстить? За то, что тот ведет себя по законам своей природы? С таким же правом можно мстить дождю, который промочил тебя насквозь. Хорошо еще, что удалось — случайно! — рассчитаться со Стиллером. Если бы не это, поездка сюда была бы абсолютно бессмысленной.

Снова и снова пробуждал он в памяти слова Стиллера. Снова и снова сопоставлял разрозненные факты в простую и ясную картину. Террористы приехали сюда за динамитом. Несколько караванов уже пересекли границу. Груз накапливается на станции. Видимо, его повезут в особом вагоне. От границы в Торреон, оттуда — к морю. Веракрус или Матаморос? Где-то там стоит пароход, который должен доставить в Россию несколько тонн взрывчатки и оружия.

Груз не должен попасть в Россию. Этот поток надо остановить.

«Вот зачем я здесь, — подумал капитан Орлов. И тут же спросил себя: — Я могу это сделать?»

«Могу. Иначе даже не задумался бы об этом».

Он был почти благодарен Стиллеру. Ведь именно после встречи с ним нынешнее существование Орлова приобрело смысл. Да, смысл. Некоторым нравится другое слово — «предназначение». Еще лучше — «боевая задача». Выбор слова не имеет значения, только ответь на вопрос: «Зачем ты здесь?»

Орлова немного покоробило, с каким равнодушием Вера отнеслась к его открытию. Впрочем, чему удивляться? Достаточно вспомнить, по каким причинам она оказалась в Америке. Ее забросила сюда та же сила, что управляет Майером, Мэнсфилдом, Стиллером. И, в конце концов, разве сама Вера несколько лет назад не собиралась взрывать бомбы?

Он прислушался к ее ровному дыханию, подождал немного и осторожно, чтобы не разбудить ее, встал. Вышел из шатра, накинув на плечи меховой жилет, и присел у тлеющего костра.

Над головой переливались звезды. Уже много лет они помогали капитану Орлову отыскать верный путь в ночной прерии. Но сейчас, глядя на них, он пытался вспомнить, как выглядят эти россыпи в российском неб.? Смог бы он ориентироваться по звездам, попади прямо сейчас куда-нибудь в калмыцкую или оренбургскую степь, или в закавказские долины?