Смертоцвет - Александр Зимовец

— Подожди… — прервал ее Герман, вскинув руку. В его голове вдруг начали один за другим складываться кусочки мозаики, которые до этого, казалось, совершенно не подходили один к другому, мешались друг другу, задевали краями.

Ариадна тоже молчала и смотрела на него, не отрываясь. В ее голове, кажется, то

— Мне нужно отойти ненадолго, — проговорила она.

Она вышла, а Герман стал думать. Все сходилось одно к одному. За всеми участниками этой истории, казалось, почти не связанными друг с другом маячила одна и та же зловещая фигура. Герману даже странным показалось, что он не разглядел ее сразу, а только благодаря такой мелочи, как эти дурацкие леденцы.

Он совершенно забыл о времени, пока думал обо всем этом. В реальность его вернула только мысль о том, что Ариадны — куда бы она ни отправилась — что-то уже больно долго нет.

К моменту, когда все цветные стеклышки окончательно сложились в картину, он уже знал, что Ариадну нужно найти как можно скорее. Она в опасности, они все в опасности. Слава богу, что он не застал графа дома, однако теперь нужно торопиться. Бежать отсюда немедленно, предупредить Таню, Оболенского… Но сперва найти Ариадну!

Он выбрался из постели, оставив лазоревый мундир висеть на спинке стула и надев лишь рубашку и панталоны, а затем вышел в длинный темный коридор. В доме было тихо, казалось, он спал глубоким сном. Наверное, какая-то жизнь теплилась на кухне, но та располагалась в другом крыле, здесь же, в господских покоях, не нарушала тишины даже мышь.

Тишина эта показалась сейчас Герману зловещей. Отчего-то вспомнилось, как в детстве он иногда вставал с постели и точно так же на цыпочках шел по коридору в комнату няни, оттого что не мог уснуть в одиночестве и тишине, мучимый кошмарами. Тогда он еще не знал, какие кошмары можно встретить и наяву, при свете дня…

Герман миновал один поворот коридора, другой. Куда именно она направилась? Если в другое крыло, где покои графа и супруги… но ведь графа нет дома, он уехал, и, вроде бы, вместе с графиней? А если так, то куда тогда?

Темный графский дом словно превратился в запутанный лабиринт. Герману уже случилось однажды заблудиться в нем — в тот вечер, когда он был здесь в первый раз. Когда еще убили лакея. О, теперь-то он знал, и кто убил того лакея, и почему. Мятные леденцы… Черт побери, да почему он не расспросил тогда хорошенько про эти леденцы ни хозяев дома, ни прислугу⁈ У него в руках была ниточка, благодаря которой он с самого начала мог выйти на верный путь, не блуждая в потемках!

Впрочем, теперь это все неважно. Теперь нужно найти Ариадну. Найти Ариадну в лабиринте — такая вот ирония. И в этом лабиринте тоже скрывается чудовище — ну, или может скрываться. И непременно нужно найти Ариадну раньше него…

Он уже сорвал часть зловещего плана, когда освободил людей в Грабине. По косвенным признакам было ясно, что операцию враги действительно отменили, и теперь пребывают в некоторой растерянности. Однако долго это состояние не продлится, они нанесут новый удар, точнее, захотят нанести.

Но Герман их опередит. Теперь, когда он знает самое главное, это будет нетрудно, достаточно будет лишь добраться до штаб-квартиры Корпуса. Эх, как же жаль, что на него не навесили канал для связи, но он же не знал, отправляясь сюда, что результаты его поездки окажутся такими… Впрочем, ничего. Задержка, скорее всего, выйдет небольшая.

Он огляделся по сторонам в том месте, где коридор снова раздваивался. Это начинало походить на какой-то тяжелый сон: блуждаешь в потемках и не можешь отыскать то, что важнее всего.

Но он найдет ее, обязательно найдет! И увезет из этого чертова дома, и все у них будет хорошо, а враги все будут выведены на чистую воду! Теперь уж недолго осталось, и теперь это змеиное гнездо не спрячется ни за революционеров, ни за несчастного Ферапонтова, бог ему судья!

Только бы не наделать тут шуму, ничего в темноте не поронять, и найти Ариадну, найти ее во что бы то ни стало…

А потом Герман ее нашел.

Она лежала на полу посреди широкого зала и так же смотрела в темный потолок широко раскрытыми глазами, как недавно в постели, вот только теперь ее бледное лицо было искажено смертной мукой, а из груди прямо сквозь ночную рубашку медленно поднимался вверх дрожаший росток с двумя треугольными листьями.

— Все сюда! — заорал Герман на весь дом, бросившись к ней. — Лед! Есть в доме лед⁈ Принесите хоть снега с улицы!

Господи, почему здесь нет доктора с его рецептом? Почему он не расспросил его о рецепте в подробностях? Да ведь он был уверен, что флороманта больше нет…

Лицо Ариадны было совершенно безжизненным. Видимо, она лежала здесь уже достаточно долго, и, возможно, даже лед прикладывать уже слишком поздно, но можно же попытаться, хотя бы попытаться!

Герман с силой рванул проклятый росток, но тот засел крепко, стебель выдержал, хотя рывок был настолько сильным, что тело приподнялось над полом. Ариадна издала вздох — или ему только послышалось — и тело обвисло в его руках безжизненной куклой.

«Ничто не поможет» — пронеслось у него в голове, и от этой мысли руки похолодели и выпустили росток. Зубы сами собой сжались, и Герман сделал над собой огромное усилие, словно не испустить громкий тоскливый рев.

В следующую секунду за спиной Германа раздался отчаянный крик. Он обернулся и увидел бледную горничную в белом переднике. Затем раздался стук сапог, и не прошло десяти секунд, как коридор стал наполняться людьми, а одним из первых появился, заспанно зевнув, майор Трезорцев.

— Нда… — произнес он, ошарашенно глядя на открывшуюся его взору сцену. — Похоже, поручик, вот это недоразумение нескоро разрешится. Вы арестованы.

— Христофор Викентьич… — только и смог выговорить Герман. Его вдруг покинули силы, и он почувствовал себя так, словно разом постарел на сто лет и стал неспособен бороться.

— Стойте на месте, поручик, — проговорил Трезорцев, достав из кобуры револьвер и направив на Германа. — Мне очень тяжело, что это именно вы, и я не представляю, что вообще происходит, но только стойте на месте и не усугубляйте, пожалуйста.

Герман стоял на месте и не усугублял.

Глава двадцать вторая

Описывается разница между человеком и собакой