Что забыла Алиса - Лиана Мориарти

Считаные недели… А уже десять лет прошло.

– Не придирайся к милой мамочке! – сказала Оливия.

– Не придирайся к милой мамочке! – передразнила ее Мадисон противно-приторным голосом.

– Хватит меня дразнить!

Алиса почувствовала толчок где-то в районе поясницы – это Оливия пнула сиденье.

– Опаздываем же! – взвыл Том.

– А ну, замолчали все быстро! – рявкнула Алиса голосом, совершенно непохожим на ее собственный.

Сняла машину с ручного тормоза, задним ходом выехала на дорогу, повернула налево, уверенно держа обтянутый кожей руль, как будто она миллион раз говорила эти слова и выполняла этот маневр.

Она поехала к светофору, заранее положив руку на указатель правого поворота.

В салоне машины висела угрюмая тишина.

– Что сегодня в школе будет? – спросила она.

Мадисон драматично вздохнула, как будто никогда не слышала вопроса глупее.

– Вулканы, – отозвался Том. – Мы сейчас проходим, почему вулканы взрываются. Я придумал вопросы для мистера Бакли. Хитрые вопросы получились!

Бедный мистер Бакли…

– Мы готовим сюрпризы на День матери, – сказала Оливия.

– Теперь это уже не сюрпризы, – отбрила Мадисон.

– Нет, сюрпризы! – возразила Оливия. – Правда же, мама, сюрпризы?

– Конечно, – поддержала дочь Алиса. – Я же не знаю, что это будет.

– Мы делаем праздничные свечи, – пояснила Оливия.

– Ха! – усмехнулась Мадисон.

– Я не знаю, какого они цвета, – сказала Алиса.

– Розовые! – раскололась Оливия.

Алиса рассмеялась.

– Идиотка, – брякнула Мадисон.

– Не называй ее так, – отозвалась Алиса.

Неужели и они с Элизабет так ужасно общались между собой? Ну да, как-то раз Элизабет кинула в нее маникюрными ножницами. Первый раз в жизни Алиса пожалела мать. Она не помнила, чтобы мать хоть бы раз повысила голос, когда они ругались, только без конца вздыхала и повторяла: «Не ссорьтесь, девочки».

Они остановились на красный свет. Светофор замигал, меняя цвета, и Алиса растерялась: куда ехать дальше, она понятия не имела.

– Мм… – замялась она.

– Сначала прямо, потом второй поворот налево, – лаконично бросил Том сзади, и у него это получилось так по-отцовски, что Алиса чуть не рассмеялась.

Алиса поехала дальше. Машина опять стала казаться громоздкой и незнакомой.

Рядом с собой она заметила такую же огромную машину с женщиной за рулем и двумя детьми школьного возраста на заднем сиденье.

Алиса была матерью и везла троих своих детей в школу. Она делала это каждый день. Это было невероятно. Смехотворно.

– А по сравнению с другими мамами я какая – строгая? – поинтересовалась Алиса.

– Фашистка, – не полезла за словом в карман Мадисон. – Гестаповка просто.

– Выше среднего, я бы сказал, – ответил Том. – Например, мама Бруно не разрешает ему даже на школьные экскурсии ездить, вот она какая! А мама Элистера разрешает ему лежать в постели до девяти утра, ходить в «Кентукки фрайд чикен», когда захочется, и смотреть телевизор за завтраком.

– Но-но! – предупреждающе произнесла Алиса.

– А, да, – ответил Том и сухо усмехнулся. – Прости, мам.

– Когда это я бываю гестаповкой? – спросила Алиса.

– Забудь, – вздохнула Мадисон. – Все равно себя не переделаешь.

– Мне кажется, ты не строгая, – сказала Оливия. – Ты иногда… ну, немножко сердитая.

– А из-за чего я сердитая? – спросила Алиса.

– Из-за меня, – ответила Мадисон. – Только посмотришь на меня – и сразу сердишься.

– Ты просто из себя выходишь, когда мы в школу опаздываем, – внес свою лепту Том. – Мм… что еще там… Когда дверями хлопают. Ты этого просто не переносишь. У тебя уши очень чувствительные.

– Папа тебя се́рдит, – сказала Оливия.

– А, да, – поддержал ее Том. – Папа тебя сердит сильнее всех.

– Почему? – как можно безразличнее спросила Алиса. – Что он такое делает, что я сержусь?

– Ты его ненавидишь, – сказал Том.

– Не может быть! – отрезала Алиса.

– Может, – скучным голосом сказала Мадисон. – Ты просто забыла, что может.

Алиса посмотрела на своих необычных детей в зеркало заднего вида. Том хмуро взирал на громоздкие пластиковые часы, Оливия задумчиво смотрела вперед, Мадисон прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Что они с Ником сделали с ними? О ненависти говорили совершенно спокойно, походя. Она прямо сгорала со стыда.

– Извините, – сказала она.

– За что? – спросила Оливия, которая одна, казалось, слушала.

– За отца и за меня.

– Да ладно тебе, – откликнулась Оливия. – Можно мы после школы заедем горячего шоколада попьем?

– Зеленый, поворачивай, – бросил Том.

Алиса вырулила на улицу, где вереницей стояли такие же большие машины. Это было похоже на праздник. Праздник женщин и детей. Женщины стояли по две-три, с солнцезащитными очками, поднятыми на лоб, в шарфах, накинутых на шею. Все были в джинсах и сапогах, в отлично скроенных замшевых жакетах. Матери всегда такие красивые и стройные? Алиса старалась припомнить, как выглядели мамы в ее школьные годы. Кажется, попухлее и попроще? В памяти всплывало нечто неясное и неопределенное. Увидев Алису, какие-то женщины замахали руками. Одну она узнала – та сильно набралась на коктейльной вечеринке. Ах, нужно было все-таки уложить волосы!

Кругом, точно стайки крошечных птичек, щебетали дети в синей школьной форме. Чистые, светлые лица.

– Мы не поздно, – заметила Алиса.

– Для нас поздно, – пробурчал Том. – У меня встреча в шпионском клубе. Без меня там просто не знают, что делать.

Они нашли место, где припарковаться.

– Осторожнее ты, – прошипел Том, когда она чиркнула машиной по бордюру.

Она с облегчением вздохнула, вынув ключи из зажигания. Дети защелкали замками, отстегивая ремни безопасности, и посыпались из машины, закидывая рюкзаки за плечи.

– Эй, подождите! – крикнула Алиса, волнуясь, что она сделала что-то не так и не поцеловала их на прощание.

Выйдя из машины, она увидела Доминика. Он был при галстуке, в рубашке с аккуратно закатанными до локтя рукавами и, сидя на корточках, разговаривал с тремя мальчишками, объяснявшими ему что-то, кажется, о футбольном мяче. Доминик серьезно кивал, как на деловых переговорах высшего уровня. Рядом стояли две мамы, желающие с ним поговорить. Увидев Алису, Доминик подмигнул ей. Алиса неуверенно улыбнулась. Он был хороший человек. С этим не поспоришь. Он был очень хороший… очень.

– Ну как, переспала с ним уже? – произнес высокомерный голос у нее над ухом, и в нос Алисе ударил тяжелый сладкий запах салона красоты.

Это снова была жуткая Кейт Харпер.

– А, привет! – сказала Алиса и отшатнулась.

На Кейт превосходно сидел тренчкот, сияла кожа, сверкали губы. Для раннего утра это был, пожалуй, перебор.

– Слушай, ну, я ревную, – не дожидаясь ответа, продолжила Кейт. – Мы год назад…

– Год?

– Да, год назад имели дела. Там уже паутиной все, наверное, заросло.

«Так вот о чем тебя все предупреждали…»

– А между прочим, охота на него все еще открыта. – Кейт не сводила глаз с Доминика. – Мириам Дейн много лет по нему вздыхает. Она, кажется, сказала Фелисити, что нехорошо с твоей стороны было увлечься им так быстро после того, как вы с Ником разбежались. Я дала ей слово, что никогда и никому не расскажу об этом, но уверена, что тебе интересно было бы это знать! – Она понизила голос. Красивое лицо вмиг стало уродливым. – Ты просто умрешь от смеха, когда узнаешь. Представляешь, недавно на вечеринке Мириам хорошо поддала и назвала тебя… догадайся как!

Алиса с недоумением смотрела на нее.

– Сучкой! – прошептала Кейт. И заверещала пронзительно: – Ну не смешно ли! Точно в фильме восьмидесятых годов! Я сразу подумала: непременно расскажу Алисе, ей точно понравится! Она просто зеленая была от ревности! И конечно, она еле пережила, что Том забил тогда гол, ведь она все время таскала своего Гарри на тренировки, потому что, видите ли, он очень одаренный! Это он-то – кабан!

Алисе стало дурно. Она поискала взглядом детей, чтобы как-то избавиться от Кейт. Том сидел на скамье и что-то наставительно говорил двум мальчишкам, которые внимательно его слушали; один, кажется, даже что-то строчил в блокноте. Оливия крутила «колесо» под аплодисменты девчонок. Мадисон нигде не было видно.

– Что ж, – проговорила она, – передай Мириам, пусть не волнуется. Мы с Ником опять сходимся.

– Шутишь! – выдохнула Кейт и схватила Алису за руку так, что ей стало больно.

– И не думаю, – ответила она и вспомнила холодное выражение лица Ника вчера вечером, когда он прощался. – По крайней мере, мы движемся в этом направлении.

– Как же это? Ты ведь только на прошлой неделе говорила… Ну, в общем, казалось, что все решено окончательно и бесповоротно! Ты говорила, что видеть его не можешь, что от одного его присутствия заболеваешь! Говорила, что никогда его не простишь! Говорила…