Легионер - Дакар Даниэль

Что ж, полковник Натаниэль Горовиц, ведавший в Легионе подбором и обучением кадров для тактической и стратегической разведки, кому попало не протежировал. И пусть протекция заключалась в основном в том, чтобы швырнуть перспективного кандидата в жерло вулкана и посмотреть, сгорит он или выберется, сути дела это не меняло.

Чучело слегка подтолкнули сзади, и рядом с ним возник мужчина лет тридцати пяти, сразу понравившийся генералу. Ростом он был примерно с Дитц, ну, может на дюйм повыше. Зато плечи были так широки, словно матушка-Природа решила не заморачиваться с габаритами и без затей использовала рост в качестве горизонтальной мерки. Ну, или где-то рядом. Разница, на взгляд Саиди, была несущественной.

На квадратном, смуглом, нарочито бесстрастном лице доминировали практически сросшиеся над широкой переносицей брови, под которыми почти терялись раскосые чёрные глаза. Возможно, однако, что причиной такого впечатления служил на редкость многообещающий прищур. И генерал с весёлым удивлением понял вдруг, что, пожалуй, рад, что объектом обещания является не он.

— Капрал Ким, сэр. Медик моего взвода, — коротко отрапортовала лейтенант Дюпре в ответ на незаданный вопрос. Собственно, большой необходимости в представлении не было, белая роба с фамилией и званием говорила сама за себя, как и объемистая сумка на плече. Но порядок есть порядок.

— И чему же мы обязаны присутствием капрала Кима? — вкрадчиво поинтересовался генерал.

— Сэр, рядовая Дитц нуждается в медицинской помощи! — отчеканил Ким, делая шаг вперед. Кабинет сразу стал тесным: капрал с успехом заменял собой небольшую толпу. — Её сопровождающие настояли на том, что она должна быть доставлена немедленно. Однако я категорически рекомендую отложить начало допроса до выяснения её физического состояния и приведения его в хотя бы относительную норму. Сэр.

В последнем произнесенном слове не было ни унции почтительности. Капрал не спрашивал разрешения, а ставил присутствующих в известность о том, что поступит так, как считает нужным, и никто ему не указ. Что ж, хорошие медики были товаром редким и дорогим. Чем и пользовались при негласном потворстве командиров. Кроме того, девчонка действительно выглядела из рук вон плохо.

— Выполняйте свои обязанности, капрал, — генерал слегка раздвинул губы в том, что при некоторой доле воображения могло сойти за намёк на улыбку. — Полагаю, за этой дверью находится комната отдыха? Отлично. Вы можете воспользоваться ею.

Дождавшись, когда дверь в глубине кабинета закроется за двумя спинами — нарочитая прямизна первой очень не нравилась Саиди — генерал посмотрел сначала на Льюиса и Паркера (оба застыли, словно боялись дышать), потом на Дюпре. Он достаточно общался с мринами и повидал на своём веку уйму кошек, как таковых. Лейтенант явно была готова рвать и метать и держала себя в руках с заметным трудом.

— Вас что-то не устраивает, Дюпре? — поинтересовался командующий.

— Две вещи, сэр.

— А именно?

— Одежда. Мы переодели Дитц на острове в ношеную, но вполне нормальную форму. А тому, что на ней теперь, на помойке давно уже прогулы ставят. Извините, сэр.

— Согласен, — мрачно кивнул Саиди. — А вторая вещь?

— Дитц — мрина. После оказания ей квалифицированной первой помощи прошло больше суток. Она сейчас просто не имеет права двигаться так, как двигается — если, разумеется, не вмешался какой-то внешний фактор.

Лейтенант помедлила и угрюмо добавила:

— И ещё одно, сэр. Эта дверь, — кивок в сторону комнаты отдыха, — не звуконепроницаема, в отличие от входной. Мне не нравится молчание Кима. Если бы он ругался, это значило бы, что всё более или менее в порядке. Но он молчит. Значит, либо совсем плохо, либо… либо я попробую его удержать. И ради всех нас надеюсь, что у меня получится.

Ким действительно молчал, ограничившись коротким "Потерпи!", беззвучно произнесенным в самом начале. Первое, что он сделал, даже не снимая повязок — вколол обезболивающее в несколько точек на нижней границе изрядно запачкавшихся, все еще мокрых бинтов. Подождал. Осторожно снял пародию на куртку, выданную Лане на гауптвахте. Добавил ещё несколько уколов, теперь сверху. И только потом начал срезать повязки блестящими кривыми ножницами, холода которых Лана уже не чувствовала. Она вообще не чувствовала сейчас свои руки, и это было восхитительное ощущение. Оказывается, ничего не чувствовать приятно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Почти ничего. Спина и мышцы плеч — всё-таки она довольно много времени провела в наручниках — тупо ныли. К спинке удобного кресла прислоняться тоже не стоило. Но Ким исправил и это: сначала уколами в районе рёбер, по которым Лана получила от Паркера, потом массажем. Огромные ручищи были нежны и суровы, ласковы и настойчивы, вспышки "правильной" боли под ними означали, что всё идёт так, как и следует быть.

Оттянутое веко, яркий свет тонкого фонарика, какие-то капли, принесшие обожжённым глазам ощущение блаженной мягкости и прохлады; неодобрительное покачивание головы, ещё один укол.

— Вставай. Осторожно. Я страхую, не дергайся.

Ободрение было отнюдь не лишним: бездумная, весёлая голова совершенно не собиралась предоставлять пространство чувству равновесия.

— Идём.

И они вышли в кабинет. Новых лиц в нем не прибавилось, зато прибавилось табачного дыма. Курил генерал Саиди. Курил незнакомый полковник с нашивками юридической службы (такие же совы, каких использовал в качестве герба прайд Зель-Ли; теперь, когда прайды перемешались, знак совы носили все минервари вне зависимости от происхождения). Нервно дымил майор Льюис.

Незнакомцев вообще-то, помимо командующего Дивизионом, было трое. И поскольку за ту минуту, что Лана провела в кабинете до этого момента, никто кроме генерала не открывал рта, она не могла привязать голоса к лицам. А привязать хотелось.

К примеру, кто в ответ на высказывание Паркера о её склонности нарушать дисциплину, поинтересовался, где, в таком случае, отметки о дисциплинарных взысканиях в личном деле? И почему капитан полагает безобидное предложение выпивки участникам боёв подстрекательством к бунту?

Уж точно совсем молодая лейтенант с кожей цвета молочного шоколада, опасливо косившаяся на невозмутимого генерала, не могла высказаться таким образом. Или могла? В тихом омуте… да и после знакомства с Эрнестиной Дюпре Лана не была уверена в своей способности определить пол человека по голосу.

Впрочем, у неё хватало забот и помимо анализа услышанных через дверь фраз. Взять хоть голову. Что ей вколол медик, Лана не заметила, но голова так и норовила склониться на грудь. Хотя, по идее, должно было быть наоборот: склоняются под тяжестью чего-то, а ни одной связной мысли не осталось.

Руки болтались так, словно не были частью её тела. Ким, придерживающий Лану за онемевшее плечо, деловито огляделся, оставил её на секунду, и тут же подкатил кресло с высокой спинкой. Кресло принадлежало майору Льюису. Но поскольку генерал Саиди даже и не подумал садиться в него (а майор, надо думать, не посмел), оно оставалось свободным. И теперь было предоставлено в распоряжение Ланы.

Капрал осторожно пристроил руки девушки на подлокотники — сама она была не в состоянии сделать это — удовлетворённо кивнул и ловко закатил кресло в центр подковы, образованной несколькими столами. После чего уставился на сидящего в центре Саиди и щелкнул каблуками:

— Мой генерал! Разрешите задать вопрос?

— Задавайте, Ким.

Капрал развернулся к Льюису и Паркеру и медленно, раздельно, словно с трудом держа себя в руках, произнес:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кто это сделал?

Несколько секунд в кабинете висело настороженное молчание, прерванное всё тем же Кимом, который буквально заорал, бешено раздувая ноздри и скалясь:

— Я спрашиваю, мать вашу, КТО ЭТО СДЕЛАЛ?!!

Судя по всему, все навыки субординации из медика вымело. Метлой. Возможно — поганой.

Рассудительный голос генерала, которому было не привыкать к вспышкам ярости у подчинённых — он вообще не любил молчунов, носящих всё в себе — подействовал на окружающих, как холодный душ: