Выбор – быть человеком! - Ольга Войлошникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЛЕЧЬ ДА ПОМЕРЕТЬ…
Кельда
Я сидела с пирожком в руке и никак не могла заставить себя откусить. В голове вертелось столько ужаса, налезающего друг на друга, что хотелось лечь и тихонько помереть. Или зажмуриться до пятен в глазах и визжать, заткнув уши руками, чтобы перестать это видеть и слышать…
Валя подсела рядом.
— Оль, а может тебе чего крепенького?
— А ты привезла?
— Ага! — она заторопилась, притащила бутыль с саламандрой на картинке. И с брусничкой. Объём 0,75 — старый советский стандарт. Насыщенно-красная жидкость оставляла не стенках густые потёки. Как кровь. Вот, бл**ь, насмотрелась…
Валентина откупорила пробку.
— Тебе в чай?
— Стакан налей.
— Целый? — Валя вытаращила глаза.
Ещё бы, я ж почти не пью…
— Лей, мать, не спрашивай.
Первый стакан проскочил вообще без последствий, как будто морс. Валя недоверчиво вгляделась в моё мрачное лицо:
— Что… ещё⁈
— Лей.
Ну вот, вроде есть градус.
От костров с котлами закричали:
— Валь! Подь сюды!
— Щас, погодите! — она досадливо махнула и снова уставилась на меня.
— Да иди сходи, не развалюсь без тебя.
На лице поварихи отразилось сомнение, боровшееся с чувством долга.
— Ну Валь! Иди скорее! — заорали снова.
— Ладно, я быстренько! — Валентина побежала к кострам, поминутно оглядываясь на меня.
Я хмыкнула, скептически осмотрела остатки настойки и набулькала себе третий стакан. Всё же, баронессе не полагается пить из горла́. Наконец-то стало тепло, и жуткие мысли немножко отступили. Я привалилась спиной к дереву и уснула.
Новая Земля, окрестности озера Рыбка, 21.05 (сентября). 0021, ночь
Луна освещала чёрную, как нефть, поверхность озера. Было тихо, также тихо, как в лесу когда птицы замирают, видя охотника. Откуда-то раздался осторожный тихий плеск. Замер. Потом повторился ещё раз, ближе. По позвоночнику поползли липкие холодные мурашки. Я напряжённо вглядывалась в воду и вдруг поняла, что это не вода вовсе, а кровь… Поверхность разлетелась тучей липких брызг, из которой на меня распахнутой пастью с острыми и кривыми, словно у глубоководной рыбины, зубами вылетела безглазая, наполовину облезшая некромантская голова.
Я закричала и проснулась.
— Любимая, что⁈
О, боги! Я судорожно вцепилась в мужа. Сон, всего лишь сон… сердце колотилось так, как будто собралось вырваться из горла.
— С-с-сон п-п-прис-снился, — с трудом выговорила я, стуча зубами.
Муж посадил меня к себе на колени и начал потихоньку укачивать, бормоча в макушку всякую успокоительную ерунду.
Он, оказалось, ещё и не ложился. Опасаясь, что я проснусь от перемещений, развёл рядом костёр, прикрыл одеялком и сидел, подпирая меня плечом. С той стороны огня сидели Вася, Галя и Кирилл, тоже полуночничали.
— А вы чего не спите? — типа строго спросила я.
Девки пожали плечами, а Киря мрачно ответил:
— Да я после сегодняшнего и не усну, наверное.
Я посмотрела в огонь, вспоминая зубастую башку из сна. Я, наверное, тоже. Ни сна, ни опьянения — ни в одном глазу! Капец.
— Мишка-то не приходил?
Галя помотала головой:
— У Николы остался. Надя тоже, все целители там. И Петя с ними. Сашку усыпили еле как.
Да уж, насмотрелся он сегодня…
— Знаешь что, Кирюха? А пошли тогда синеньких размораживать. Быстрее закончим, чес слово. А потом я тебе пропишу психотерапию. И себе. Пока не закончим — и смысла нет.
— А пойдёмте, правда. Чё просто так сидеть?
И мы пошли.
— Киря…
— Что?
— Предлагаю повторить опыт кузни. Мужиков не охота тут лишнее держать.
Кирилл что-то покумекал.
— А давайте попробуем. По-моему должно получиться.
ДВЕ ТЫСЯЧИ ИЗМЕНЁННЫХ
Кельда
Получилось, скажу я вам, просто зашибенски! К утру у нас было уже не четыреста, а почти две тыщщи изменённых. Я, правда, не подумала, что из-за нашей авантюры никакого нормального сна для лагеря не получится — людей же пришлось принимать, устраивать, и надо было хоть по чуть-чуть всех накормить… Ещё нашлись дети… Всё это, как на ночном концерте, было освещено светящимися словно прожекторы Василисиными шарами. Сильно я, короче, выступила. Ну да ладно, один раз пережить можно.
Ведьмаки рыскали по всей округе, и к утру нам сволокли всех монстров, которые были в зоне досягаемости, включая тех троих у моста — помните? Теперь если только по дальним лесам случайные найдутся. Нападать они перестали и даже не ели (видимо, на это полагалась особая команда), так что кого в ближайшее время не найдём — должно быть, перемрут с голоду.
Не хотелось бы такого, если честно, так что ведьмаки, да и наши рейнджеры, были мобилизованы на поиски в полном составе.
19. ВРЕМЯ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ
РОДНИК ИСЦЕЛЕНИЯ ДУШ
Кельда
Зарю я встречала, сидя на берегу озера. Красиво было, что сказать. А ещё, по чесноку, я боялась спать. И одна около воды чёт тоже боялась сидеть, так что попросила мужа покараулить меня, пока я попытаюсь пообщаться с моими ближайшими кураторами.
— Если бы я знала, как это будет тяжело…
— То не решилась бы? — спросила Леля.
— Пожалуй, да.
— Со всеми тяжёлыми свершениями так, — задумчиво сказала Эйра.
Где-то уже была эта песня…
— Как мне жить теперь с этим в голове? Как спать? Как смотреть на этих людей и не разрываться от ужаса?
— Не бойся, маленькая кельда, всё будет хорошо, — утешила меня Весна. Эйра кивнула:
— Собирайте своих людей и идите к мраморной скале. Там вы увидите родник. Пусть каждый пьёт из него, сколько хочет. А можно и умыться.
— Или даже искупаться.
— Сестра, там почти три тысячи человек!
— Ничего, можно же и попозже прийти, чтобы в очереди не стоять! — Леля мягко засмеялась. — Это — родник исцеления душ. Наш дар пострадавшей земле.
Из скалы бил журчащий ключ. Вода стекала в широкую чашу из белого мрамора, к которой с двух сторон подходили два мраморных же крылечка, и всё это было даже под крышей. Из чаши вода перетекала в такой же мраморный округлый бассейн, неглубокий — наверное, метр глубиной, не больше, но просторный. С четырёх сторон в него спускались ступени, а по бокам, внутри, были такие выступы типа лавочек.
Ну что… Я объявила, что проверю на себе.
Вода была вкусная. Вот как бывает в родниках — аж сладкая. И маленько с пузыриками.
Муж смотрел на меня внимательно.
— Вкусно… Попробуй!
Мне вдруг отчаянно захотелось прыгнуть в эту белоснежную чашу. Попросить охрану отвернуться?.. Да на кой хрен мне вообще раздеваться⁈ Я встала на бортик и плюхнулась в воду. И вот удивительно: в чаше вода была прохладная, а в бассейне — тёплая, словно сама чаша подогревалась снизу. Позже мы выясним, что так оно и есть, и в этом бассейне будет приятно купаться даже зимой.
Лежать в воде было тепло и уютно, должно быть, как в материнской утробе. Исчезли страхи. Если очень, очень сильно напрячься, можно было вспомнить подробности пережитого ужаса, но так, как будто всё случилось с кем-то другим. С некоторой… отстранённостью, что ли?
Через некоторое время бессмысленного лежания мной овладело желание жить. Жить, творить, рожать детей, заниматься любимыми делами. Вспомнилось множество интересных тем, в разное время отложенных мной «на потом». Вот, например, прикупить новых владимирских жеребят и подрастить производителей для экспериментального скрещивания. Научиться, наконец, играть на гитаре. Выстроить оранжерею для лимонов. Организовать музей первого поселения. Свести мои записки воедино и издать цельной книгой…
Сотни идей, требующих решения и воплощения роились вокруг меня.
И одновременно… Вспомнилось множество прекрасных вещей, виденных и ощущённых мной в жизни, и в первую очередь — семья, муж, дети, помолодевшие родители; захотелось снова увидеть их улыбки, посидеть рядом, приготовить на открытом огне что-нибудь вкусненькое… И самое главное — ощутить объятия любимого.
— Вовка, иди сюда, срочно!
Вот за что я ОСОБЕННО люблю своего супруга — так это за умение не задавать лишних вопросов. Он залпом допил воду и шагнул ко мне в бассейн. А что? Я же в платье плаваю…
Тиредор, осуществляющий со своими парнями охрану периметра, даже бровью не повёл.
Мы сидели в огромной чаше, обнявшись и привалившись спинами к бортику мраморного бассейна. Было хорошо. А ещё (не знаю, как у него) во мне зрела энергия, требующая выхода. Спустя несколько минут Вовка завозился.
— Что, тебя тоже припекают великие мечты?
— Ага. И одну из них я планирую осуществить
