Нежная любовь главных злодеев истории - Андрей Шляхов

Разумеется, свободолюбивый и непривычный к морозам Коба не засиделся в Сибири — 5 января 1904 года он бежал из ссылки на родину, в Грузию, где вскоре женился в первый раз.

Первый арест, первая судимость, первая женитьба...

Блажен, кто с юных лет увидел пред собоюИзвивы темные двухолмной высоты,Кто жизни в тайный путь с невинною душоюПустился пленником мечты!Наперснику богов безвестны бури злые,Над ним их промысел...(А. С. Пушкин «К Дельвигу»)

Женой Кобы стала Екатерина Сванидзе, происходившая родом из того же села Диди-Лило, что и его мать. Екатерина была дочерью железнодорожника, социал-демократа Семена Сванидзе. Сама она, в отличие от отца и брата Александра (партийная кличка Алеша), революционными идеями не бредила, будучи типичной грузинской женщиной — верной женой и хорошей матерью. Смыслом ее жизни стали муж и сын Яков.

Екатерина была красива (по утверждениям ряда современников, просто прекрасна!). У нее имелся жених, вернее, воздыхатель, считавший себя женихом, некто Давид Сулиашвили, тоже бывший семинарист, тоже революционер, тоже друживший с Александром Сванидзе. Надо признать, что внешне Сулиашвили был куда красивее неказистого Кобы, но Екатерина выбрала Иосифа Джугашвили.

Коба любил ее настолько, что дал уговорить себя на венчание по православному обряду, хотя для убежденного революционера, каким он себя считал, церковный брак был несмываемым пятном на репутации. «Почти не было случая, чтобы революционный интеллигент женился на верующей», — утверждал Лев Троцкий.

Казалось, Коба обрел долгожданную любовь. Молодые жили дружно, но, как утверждали знакомые, бедно, несмотря на то что Коба с товарищами активно занимался экспроприациями, добывая в партийную кассу огромные суммы. Вполне возможно, что бедность эта была показной, демонстративной, призванной создать Кобе образ бескорыстного борца за дело революции.

Так и жили — Коба грабил и порой даже убивал, а Екатерина подрабатывала шитьем, хранила домашний очаг и растила сына Якова. Счастье их оказалось недолгим — в конце 1907 года Екатерина умерла от болезни, прожив в браке всего два года.

Младенец Яков остался на воспитании у тетки — родной сестры умершей матери. Лишь в 1921 году Коба, уже ставший товарищем Сталиным, заберет его в Москву.

Товарищ Сталин никогда не выказывал нежных чувств к своему первенцу. Можно утверждать, что он его не любил.

Из воспоминаний Бориса Бажанова, одно время бывшего секретарем Сталина: «На квартире Сталина жил и его старший сын от первого брака, Яков. Почему-то его никогда не называли иначе, чем Яшка. Это был очень сдержанный, молчаливый и скрытный юноша... Вид у него был забитый. Поражала одна его особенность, которую можно назвать нервной глухотой. Он был всегда погружен в свои какие-то скрытые внутренние переживания. Можно было обращаться к нему и говорить, он вас не слышал, вид у него был отсутствующий. Потом он вдруг замечал, что с ним говорят, спохватывался и слышал все хорошо.

Сталин его не любил и всячески угнетал. Яков хотел учиться — Сталин послал его на завод рабочим. Отца он ненавидел скрыто и глубоко. Он старался всегда оставаться незамеченным, не играл никакой роли в политике. Мобилизованный и отправленный на фронт, он попал в плен к немцам. Когда немецкие власти предложили Сталину обменять какого-то крупного немецкого генерала на его сына, находившегося у них в плену, Сталин ответил: «У меня нет сына». Яшка остался в плену и в конце немецкого отступления был гестаповцами расстрелян».

Старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили, командовавший артиллерийской батареей, попал в плен в самом начале войны — в июле 1941 года.

После смерти Екатерины у Сталина сохранились хорошие, можно даже сказать, теплые отношения с ее родственниками. Они часто встречались, вместе отмечали праздники, но... в один прекрасный день Сталин решил от них избавиться. То ли в чем-то заподозрил, то ли за что-то обиделся, то ли поступил так просто из осторожности. Избежать печальной участи удалось только отцу Екатерины, умершему своей смертью задолго до того.

Александр Семенович Сванидзе, родной брат Екатерины, был человеком образованным. Еще до революции он учился в Йенском университете, знал несколько языков, хорошо разбирался в экономике и финансах, что позволило ему после революции стать первым народным комиссаром (так тогда назывались министры) финансов Советской Грузии.

Женой его была некая Мария Анисимовна Корона, еврейка из богатой семьи. Она окончила Высшие женские курсы в Петербурге, консерваторию в Тифлисе и одно время пела в грузинской опере. Своего сына они назвали Джонридом — в честь американского журналиста Джона Рида, написавшего известную книгу о событиях октября 1917 года «Десять дней, которые потрясли мир».

Постепенно Александр Сванидзе дорос до высокого поста заместителя председателя правления Госбанка СССР. В 1937 году его с женой арестовали и дали обоим по десять лет за мифическую «антисоветскую деятельность». Их сына приютила его бывшая воспитательница, к тому времени ставшая рабочей на швейной фабрике. Александр Сванидзе отбывал наказание под Ухтой, а его жена — в Казахстане. Арестовали и сестру Александра Семеновича, Марико. Самого Александра расстреляли в августе 1941 года, а его жену и сестру в марте 1942-го.

После войны досталось и подросшему Джонриду Сванидзе, стеснявшемуся своего вычурного имени и предпочитавшему называть себя Иваном. В 1948 году он за ту же «антисоветскую деятельность» был приговорен к ссылке на пять лет, но смог вернуться домой лишь в 1956 году, спустя три года после смерти товарища Сталина. Можно утверждать, что несчастный Джонрид еще легко отделался. За все надо платить, а за родство с вождем — тем более...

Но вернемся пока в 1904 год, когда по всей России прокатилась волна недовольства и забастовок. У правящего режима внезапно обнаружилось множество противников как среди рабочих и крестьян, так и среди интеллигенции, многие представители которой были дворянского происхождения.

Начавшаяся в феврале 1904 года война с Японией, война провальная, проигранная чуть ли не в зародыше, еще больше озлобила недовольных, а трагедия 9 января 1905 года, вошедшая в историю под названием «кровавого воскресенья», подлила, как говорится, масла в огонь.

Николай II, напуганный возмущением подданных, издал манифест, обещающий парламентскую систему управления, но эта полумера уже не могла успокоить народ. Процесс пошел...

Социал-демократы к тому времени успели расколоться на радикалов — большевиков и умеренных — меньшевиков. В Грузии, считавшейся оплотом меньшевизма и националистических настроений, Коба твердо держался большевиков, понимая, что с большинством, тем более исповедующим насильственные методы, можно достичь гораздо большего. К тому же Кобе уже тогда стало тесно в родной Грузии — планы его шли далеко, очень далеко.

Именно тогда экспроприатор и теоретик Коба выходит на свет — участвует в работе первой партийной конференции, происходившей в финском городе Таммерфорсе, и очередного партийного съезда в Стокгольме. На этом съезде, кстати говоря, была принята резолюция с осуждением экспроприации, которые все больше и больше напоминали обычные грабежи. Коба на эту резолюцию не обратил никакого внимания, продолжая заниматься любимым делом. Его вместе с верным Камо даже собирались судить партийным судом за неподчинение воле большинства, но обошлось. Скорее всего, за экспроприаторов вступился сам Ленин, бывший большим любителем как жить за чужой счет, так и загребать жар чужими руками. Известно, что и в Стокгольме, и на следующем съезде в Лондоне Ленин голосовал против резолюций, осуждавших экспроприации.

С 1908 года в жизни Кобы идет череда арестов, ссылок и побегов. Ходило много слухов о связи Сталина с царской охранкой, но ни один из них не получил документального подтверждения. Об этом писал в эмиграции в своих мемуарах Ной Жордания, руководитель грузинских меньшевиков, а также упоминал некий Александр Орлов, сотрудник НКВД, бежавший за границу в тридцатые годы прошлого века.

В городе Сольвычегодске Вологодской губернии у ссыльного Джугашвили был недолгий роман с квартирной хозяйкой, Матреной Кузаковой, родившей впоследствии сына Константина, который был записан ею на имя умершего задолго до того мужа Степана. Константин Степанович Кузаков никогда не встречался со Сталиным, но пользовался покровительством вождя, позволившим ему не только избежать ареста, но и занимать руководящие посты, пусть не самые высокие, но вполне достаточные для безбедной и привольной жизни.

В тридцатые годы XX века Матрену Кузакову с семейством неожиданно переселили в Москву, где Константин смог получить образование и избежать обычной для деревенского жителя того времени участи колхозника.