Николас Бюлоф — рыцарь-дракон с тысячью лиц - Дмитрий Смекалин

Обмен улыбками и многообещающими взглядами был прерван появлением королевских адъютантов. Впрочем, бесполезным этот краткосрочный визит назвать было нельзя. Королева подчеркнула свое расположение к «своему» рыцарю, а тот успел заметить, что подаренные им кристаллы-артефакты украсили накладные манжеты сюртука принца. И сделал выводы.

— Кэр Бюлоф! — адъютант, чьи аксельбанты были не просто витыми шнурами, а истинным шедевром ювелирного искусства, умудрился в одном обращении обозначить одновременно и радость, и озабоченность. — Вот вы где! Король готов к путешествию и все ждут только вас!

«Все» оказалось не фигурой речи, призванной скрыть раздражение короля. На площади перед дворцом была построена гвардия, и было не протолкнуться от обывателей. Оказывается, Отто решил оформить свой отлет с максимальной помпой.

— Мог бы и догадаться, что этот хмырь не постесняется за твой счет саморекламой заняться! — прошипел самому себе сквозь зубы Николас. — До чего же бесцеремонный народ эти политики! Ну ладно, будем изображать «отмороженного» Кэра!

Николас перекинулся в дракона на самом верху ступеней и небрежным взмахом крыльев расчистил себе взлетную площадку. «Кто не спрятался», он не виноват! Заодно и рыкнул в сторону площади, подпустив к голосу «гнев Кэра». Ближние ряды, кого раньше не сдуло, теперь сами на задницы сели. Правда, в бегство никто не обратился, наоборот, все застыли в оцепенении. Получается, «гнев Кэра» предназначен не для разгона противника, как думал Николас, а для превращения его в неподвижные мишени. Жестоко, однако!

Самого короля волной страха не зацепило, он вышел из дворца позже, выдержав театральную паузу. В алом плаще и сияющих серебряных доспехах рыцарь-король должен был очень эффектно смотреться на драконе цвета звездной ночи (черный с отливом лунного серебра и украшенный россыпью светящихся в темноте и сверкающих на солнце камней-артефактов). Но восхищенного «аха» и восторженных взглядов его появление не вызвало. Даже гвардейцы смотрели молча остекленевшими глазами, и напряженная тишина сменилась дружным выдохом только после того, как они взлетели.

— Ты их чем так напугал? — ворчливо спросил король уже в воздухе. — Даже конюхи с попоной к тебе подойти побоялись. Но я затягивать сам испугался, все же стоят, не дышат. Пока тебя украшали бы, тут половина народа от удушья померла бы.

Николас чуть не поперхнулся, но потом все-таки заржал. И тоже перешел на «ты».

— Попону, говоришь? А уздечку они на меня тоже нацепить собирались? Или размера подходящего не нашлось? Я, конечно, знал, что политики — ребята наглые, а тебе и вовсе таким быть по должности положено, но переигрывать все-таки не нужно! Ты своих Кэров хлыстом строить не пытался? Нет? Они вообще строем не ходят? Упущение! А со мной, раз боевая форма другая, можно, что хочешь, творить?

— Ты меня не так понял, — начал оправдываться король. — Мне просто сидеть жестко. Я хоть и в латах, да они же парадные, бутафорские. А у тебя по гребню шипы идут.

— Я же их специально в седалище для тебя преобразовал! И перед даже защитную стенку, чтобы не так сдувало, отрастил. А ты — попона!

— Ладно, извини, — примирительно сказал Отто. — Мы с тобой деталей обговорить не успели, вот накладки и получаются. Но подданных моих ты все-таки зря пугал, теперь их встречать нас после завершения переговоров гвардией загонять придется. Ты бы лучше на тех, кого я вступить в союз уговаривать буду, свои приемы отрабатывал.

— Не, в Лердене не стану, я там живу. Вот если еще куда полетим…

Теперь рассмеялся уже король.

— Думаю, боги мне тебя послали, чтобы не зазнавался. Даже не предполагал, что встречу кого-нибудь с таким полным отсутствием почтения к монаршему титулу.

— Так раньше Кэров без земли и вассальных обязательств просто не было, вот ты их и встретить не мог. Как я понимаю устройство нашего мира, и волю богов, Кэры слишком могущественны, чтобы их можно было оставить независимыми. Но в отношении меня уже полгода никто из монархов это недоразумение не спешит исправить. Все «завтраками» кормят. Ты в том числе. Я ведь так и привыкнуть могу.

— Н-да, а где я тебе герцогство взять могу? Только отобрав его у кого-нибудь. Так что как только передел земель проведем, так сразу. И, поди, придется еще тебе привилегию дарить — хамить монарху. К этому ты уже привык, я смотрю. Проще будет разрешить, чем переучивать!

— Ладно, помолчи! Я ускоряюсь.

Николас сложил крылья треугольником и разогнался до крейсерской скорости. Стало не до разговоров, зато через два часа Лерден показался.

Сели они на центральной площади, предварительно сделав круг почета. Их встречали. Зевак было относительно немного, а вот официальные лица — набежали. Служба оповещения заинтересованных дипломатов по «хрустальной» связи работает!

Заявление короля о том, что с Николасом они вдвоем все переговоры проведут, оказалось чистым кокетством. Помимо официальных дипломатов из дипмиссии, среди встречавших оказалось не менее двух взводов военных. Наверное, на экскурсии здесь были, ведь в университете они точно не учатся… Так что Отто подхватили под белые ручки советники, взяли в плотное кольцо охранники да так и повели к княжескому дворцу, где на ступеньках высокого гостя ждал тоже высокий и худой юноша лет семнадцати с темными кругами вокруг глаз — теперь уже суверенный князь Бурхард IV. Придворные образовали за ним полукруг, из которого выделялась одинокая фигура Деты фон Дронт, стоявшая непосредственно за плечом юноши. При этом принц, (тьфу, никак не привыкну!), князь держал ее за руку.

— Кажется, дела у бедной ассистентки, наконец, пошли удачно! — отметил про себя Николас.

Сам он сразу же сменил форму после посадки, а теперь оказался внутри кольца стражи. Правда, за ручку короля не держал, и прижимался не грудью к его плечу, а спиной в напиравших сзади охранников. Дать ему сбежать подальше от разворачивающихся событий в планы Отто явно не входило.

Сделав несколько шагов вперед, остфальские охранники разомкнули кольцо спереди, открыв своему королю проход к князю Бурхарду. Тот этим немедленно воспользовался, обнял молодого человека и решительно пригнул его голову к своему плечу.

— Мужайся, сынок! Я скорблю вместе с тобой. Помни, что в этом мире ты не одинок, и, хотя на твои плечи лег громадный груз забот и ответственности, помни, что я всегда готов помочь тебе и словом, и делом. С твоим отцом у нас бывали разногласия, но тебя я всегда любил. И горжусь тем, что ты вырос достойным человеком и патриотом.

Король еще долго вещал проникновенным голосом аналогичное бла-бла — правильные и красивые слова, которые на самом деле для него ничего не значили. И само содержание слов было для него неважным, главное, что молодой князь позволил отнестись к себе «по-отечески» и признал его в их отношениях лидером. А там и до полного подчинения рукой подать.