Тоннель - Вагнер Яна

Спустя десять минут они миновали длинный Майбах Пулман с зеркальными стеклами, причем в тот самый момент, когда Валера начал распахивать дверь и высунул бритую голову в проход. Но шли они молча и по другой стороне, а запертому в переноске коту тоже как раз надоело орать, так что водитель Майбаха просто их не заметил. А они, в свою очередь, не заметили его и до баррикады добрались в полной уверенности, что тоннель позади абсолютно необитаем.

Увидев перед собой возбужденно гудящую толпу, доктор предположил, что это та самая очередь за едой, окончательно уверился в том, что все-таки не бредит, и заметно повеселел. Лейтенант же, напротив, смутился и пошел медленнее — он-то знал, что до польского рефрижератора оставалось еще минимум километра полтора, ничего хорошего поэтому не ожидал и почувствовал острое желание повернуть обратно, пока его опять не затащило в какую-то новую мутную разборку. Но было, разумеется, поздно. Кто-то в задних рядах обернулся и заметил человека в форме, и через мгновение стоматолог и лейтенант оказались в самой гуще людей и событий.

До насилия дело пока не дошло, но какой-то обмен аргументами, очевидно, успел состояться, и аргументы эти были такого толка, что отношения между защитниками баррикады и владельцами окрестных машин оказались испорчены безнадежно.

— Это что же это творится такое, посмотрите на них! Собрали, значит, своих. Сговорились у всех за спиной, — сообщила знакомая лейтенанту хозяйка сеттера с платочком на шее. — И мало того что воду забрали всю, так пройти еще не дают, из автобуса людей выгнали! Ходят, смеются, рожи наглые! Бандиты!

Говорила она громко, а последнюю фразу прокричала в сторону баррикады. Рядом маячил ее муж в клетчатой рубашке, тяжелый и мрачный, с гневным кирпичным румянцем.

— Это здесь они смелые, дома бы побоялись у себя! — поддержал другой женский голос, и доктор узнал строгую тетку в кроксах, которая утром нашла ему тонометр и антибиотики для мальчика.

— А кого им тут бояться? Полицию, что ли? — спросил мужчина в брезентовой кепке, похожий на грибника. — У них же все куплено, их даже не трогает никто. Баранов хотите резать своих в центре города — пожалуйста. Из машины в воздух хотите палить — на Тверской, на минуточку! — милости просим. Человеку пива нельзя у метро выпить, а этим все можно. А я москвич, между прочим, в третьем поколении.

— Вот не думала, что скажу когда-нибудь, — сказала хозяйка сеттера, — но они же правда дикари, извините. Надо уже своими именами как-то. Мы у рынка живем, страшно из дома выйти, честное слово. Девочки молодые ходят, а эти свистят, цепляются. Соберутся в стаю, глаза злые. Что угодно могут сделать. И управы не найдешь на них, никто не хочет связываться!

— Пускать их не надо было, чурбанов, — веско сказал кирпично-клетчатый Коля. — Сидели бы овец ебали в своем Чуркестане.

— Это ты что сейчас сказал? Это кому ты сказал так? — крикнули из-за баррикады. — Иди давай в глаза мне скажи!

— Да сам выходи, говно! — заревел Коля, темнея лицом. — Не зассышь? Один на один давай! — и полез через толпу.

— Коля, ты что! — охнула хозяйка сеттера и повисла у мужа на плече. — А вы-то! — закричала она старлею. — Так и будете стоять? Не стыдно вам? Коля, я прошу тебя, Коля! А этот стоит, в штаны наложил, ну зачем вы тогда нужны вообще?

Лейтенанту, который искренне не понимал, чем его шансы в одиночку победить захватчиков и отбить воду отличаются от Колиных, стыдно не было совсем. А было ему снова очень обидно и ужасно хотелось, чтобы тетя в платочке увидела наконец, как ее драгоценному Коле разобьют морду. Но она вдруг обмякла, как будто из нее выпустили воздух, сморщилась и заплакала:

— Вы должны что-то сделать. Так нельзя. У нас ничего нет, всё у них, и вода у них, а они не пускают. Ну так же нельзя.

И старлей обреченно сунул коробку с лекарствами грибнику в брезентовой кепке, потянулся и схватил Колю за рубашку.

— Не надо, — сказал он, понимая уже, что опять вляпался. — Погоди, мужик, ну давай это...

Коля толкался и рвался в бой, клетчатая ткань трещала.

— Лейтенант! — раздался из-за спин громкий радостный голос. — А я думаю, куда ж ты запропастился?

Оборачиваться смысла не было никакого, а напротив, следовало сейчас отпустить пузатого Колю, притвориться, что не расслышал окрика, растолкать два-три десятка безымянных автовладельцев и исчезнуть. Просто уйти отсюда.

Но голос позвал еще раз:

— Лейтенант! Ну чего ты как не родной? Обижаешь.

И старлей обернулся и увидел знакомое худое лицо и улыбку, которую обещал себе ни при каких обстоятельствах не видеть больше никогда, и опять подумал с тоской: убьют меня здесь. Вот теперь — точно.

Его бывший пленник взобрался на капот серебристого Опеля Астра и глядел на него поверх голов, как на любимого сына.

— Укатали тебя совсем, — сказал он ласково. — Водички хочешь? Ну давай, иди к нам. Иди-иди, поболтаем.

— Вы скажите ему, — зашептала сразу хозяйка сеттера, придвигаясь, — идите, скажите, чтоб нас пустили. Что у нас все кончилось тут. Или пусть хотя бы воду дадут, ну как без воды, нельзя же без воды... — и неожиданно стала гладить старлея по плечу. Ладонь у нее была горячая, маленькая, и сама она была маленькая и старая. А пса же не взяли опять своего, так и сидит там в машине, наверно, лижет стекло изнутри.

— Люд, прекрати, — зарычал ее клетчатый муж. — Прекрати, сказал. Пускай идет.

Толпа взяла вдруг и расступилась, освобождая проход к баррикаде, как будто все уже было решено — что он пойдет туда один, к человеку с разбитым лицом, который утром выстрелил капитану в живот, а потом улыбнулся и подмигнул. Как будто никакого выбора и не было, причем с самого начала. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 15:44

Наружу старик выбрался сам, не дожидаясь Валериной помощи. Толкнул дверцу, выскочил, и, хотя в спине у него что-то хрустнуло, довольно резво обежал шестиметровый Майбах и скрылся из виду. Валера вытащил из багажника саквояж, чемоданчик с лекарствами и на всякий случай даже зонт, щелкнул брелком и поспешил следом, гадая, как далеко придется идти и, главное — зачем. И что там будет.

Но идти никуда не пришлось. Шеф обнаружился тут же, в тесном проходе у правого борта — возбужденный и бодрый, как после укола, с пятнами на желтых щеках, и разглядывал бетонную стену тоннеля с таким жадным восторгом, словно на ней висела картина. А правда свихнулся дед-то, понял Валера и начал с тоскою прикидывать, как бы заманить его обратно в машину и удержать там по крайней мере до того, как вернется белобрысая ассистентка. Навьюченный багажом, он опасливо приблизился, поправляя под мышкой длинный зонт и сочиняя первую свою реплику, и только тогда увидел дверь. Неприметную, выкрашенную в тот же скучный серый, чтобы сливаться со стеной, без ручки и надписей. Эта дверь никого никуда не приглашала, а, напротив, как будто пряталась, в ней даже замочной скважины не было. И пока Валера восстанавливал в памяти последовательность событий, в результате которых огромный Майбах оказался именно здесь, напротив этой странной двери, загораживая ее от посторонних глаз, старик обернулся и сказал нетерпеливо, почти весело:

— Ну что ты возишься, давай сюда быстро, — а затем шагнул вперед и взмахнул рукой, словно вытирал невидимое окно или, к примеру, стоял на трибуне Мавзолея, принимая парад.

Валера замер, как ребенок в цирке, невольно ожидая какого-нибудь чуда, но не случилось ничего. Гудело электричество в лампах, было жарко, и старенький шеф в измятом костюме приплясывал у стены и тряс ладошкой, похожий на веревочную куклу, которую дергают за руку с потолка. Лицо у него было растерянное, даже испуганное.

— Илья Андреич, — начал Валера самым умильным своим голосом. — А давайте-ка мы сейчас с вами, знаете...

Но тут в стене зашипело, щелкнуло, и серый прямоугольник двери дрогнул и поехал в сторону, как створка лифта. Валере показалось вдруг на секунду, что оттуда хлынет сейчас вода или что шефа затащит внутрь, как в открытый космос, и надо то ли бежать, то ли прятаться за пятитонный Майбах, то ли даже хватать старика в охапку. Но вода не хлынула, и в темный проем шеф ринулся сам, по собственной воле, и через мгновение там, внутри, зажегся свет. Точно как в лифте, подумал Валера, представляя теперь кабину с кнопками и шахту, вертикальную трубу, по которой можно подняться наверх. Куда именно и зачем вообще устраивать лифт под рекой, он подумать уже не успел, испугавшись, что дверь закроется и шеф уедет наверх без него, и скорей побежал следом.