Печать луны - Г. Зотов

Каледин попытался, но не смог отвернуться от окровавленного джакузи.

– Оно принимало не ванну, – прошептал он, рассматривая багровую пленку. – Для него это начальная стадия нового рождения… своеобразная купель.

Муравьев, однако, не обратил на эти слова никакого внимания. К нему подбежал запыхавшийся пожилой пристав, почтительно несущий в вытянутой руке служебный рукотреп Антипова, и лихо откозырял:

– Ваше высокопревосходительство! Министр двора, граф Шкуро на линии.

Директор полиции обреченно взял телефон в руку – со стороны он напоминал утонченную барышню, по неизвестной причине вынужденную прикасаться к жабе. Чиновники держались в отдалении, поглядывая друг на друга. Им было ясно, что отставка Муравьева – дело ближайших часов.

Вернувшись обратно в спальню, Каледин застал там только скучающего Лемешева – фотографа, похоже, не удивляло вообще ничего в этом мире. Оглядываясь, он прошел к ковру, надев обязательную в таких случаях резиновую перчатку, Федор ухватил ткань за край и аккуратно приподнял.

Увидев то, что и думал увидеть, Каледин знаком подозвал Лемешева.

– Старикан, щелкни это лично для меня. Только не надо потом помещать фото в общий архив, скинь на домашний мэйл. С меня пол-литра.

Безразлично кивнув, Лемешев пару раз нажал на затвор фотокамеры. Опустив край ковра, Каледин подошел к окну, раздвинув шторы.

Он закрыл глаза. Тут же замелькали столб пламени, вырванные из груди сердца, ванна, вымазанная в запекшейся крови, и черная рогатая голова. В центре этого пульсирующего злом калейдоскопа ему привиделось лицо убийцы. Как ни старался, Каледин не мог разглядеть его черты. Но он уже знал – это лицо должно дышать свежестью молодости…

Глава двадцать восьмая

Глоток луны

(23 февраля, четверг, раннее утро)

Идеально круглую лесную поляну окружали стволы статных полувековых сосен. Их гнущиеся под тяжестью снега ветви застыли в сумраке, напоминая зловещий узор на пряничном домике ведьмы из сказки «Гензель и Гретель». Земля дышала морозной свежестью, а лунный свет стремительно падал вниз, скользя по деревьям. В самом центре освещенной луной поляны, раскинув руки и подняв лицо вверх, недвижимо застыл убийца – абсолютно голый, с ног до головы покрытый запекшейся кровью. Отблески голубоватого света искрились на багровой коже, его тело напоминало раскрашенную «живую скульптуру» – из тех, что во время празднеств выставляли в итальянских городах эпохи Возрождения. Широко расставив ноги, он стоял молча, не чувствуя обжигающего холода. Плотно сомкнув веки, убийца погружался в тяжелую медитацию: ему вновь должен был открыться удивительный мир, очаровывающий и пугающий своим мрачным великолепием.

– Праааа каибир… Ир шарпхан бур мгулси… дар валса баа, – сорвался с моих дрожащих губ почтительный, раболепный шепот.

– Кват итинар… канаан водалу стир ка рат… самех, – громом отдались в моих ушах ответные слова существа, надо лбом которого полукругом поднимались длинные рога – их кончики были окрашены свежей кровью.

Я отчетливо видел Его – великана с головой быка, стоящего на восьми волосатых ногах прямо в центре языков пламени. Рога качнулись, человек-бык трубно заревел: в его голосе смешались жажда крови, торжество и сладострастное удовольствие от только что прошедшей процедуры.

Процедура, предваряющая финал, всегда требовала омовения в купели, я должен был выйти из нее новым, как бы заново родившимся – краткая репетиция перед грандиозным спектаклем финала. После четвертой процедуры, совмещенной с купелью, мне было необходимо провести срочную получасовую медитацию, дабы самому впитать необходимое количество лунной энергии. Как я называл это – «глотнуть Луны»: сегодня была лунная ночь, и это решило судьбу писательницы Смелковой. Редкие облака, подгоняемые ветром, летели по небу, робко касаясь боками голубого светила. Энергия Луны разливалась по жилам, покалывая мелкими электрическими звездочками, постепенно наполняя оболочку тела, словно льющаяся в бокал струйка ледяной воды. Смутное ощущение делало меня сильнее – наверное, то же самое чувствует и змея, сбрасывающая старую кожу, и младенец, рождающийся на свет. Это еще не роды – можно сказать, всего лишь предродовые схватки. Новое существо появится сразу после финала. Я еще не решил, кем оно будет и какое имя следует ему дать. Это ничего. На досуге выберу в Интернете, сидя с ноутбуком на пляже Таиланда.

Финал уже близок. Я выберу себе новую жизнь, как костюм в магазине, придирчиво примерив ее на себя – с новым характером, привычками и профессией. Ведь у меня впереди очень много времени. Столько, сколько не знаю даже я сам. Я успею попробовать все – можно развлекаться, меняя жизни словно перчатки. Я буду тем, кем хочу – матросом, профессором, певцом, летчиком, программистом. Жаль, что каждую жизнь приходится заново проживать в другой стране, путешествуя из города в город, а процедуры необходимо совершать строго раз в 20 лет. И после навсегда покидать свой дом. Дом в очередном городе, с которым ты сжился, выучил улицы, полюбил музеи, научился готовить блюда местной кухни, выезжать из пробок, завел себе друзей и любовниц. Возможно, когда-нибудь подобный образ жизни мне и надоест… хотя до сих пор даже мимолетная мысль о прекращении процедур наполняла мое сердце первобытным страхом. Я не знаю ужасов, происходящих за порогом смерти. И мне нравится так жить.

Из состояния глубочайшей медитации убийцу вывел почти незаметный звук. Могло показаться странным, что он услышал слабую вибрацию воздуха во время рева пламени, сопровождавшего громогласное рычание рогатого существа. Хотя «услышал» – не то слово, его ухо почувствовало осторожный скрип снега под чьей-то ногой. Сложные медитации потому и требуют полнейшего уединения – из параллельного мира может вырвать даже жужжание комара. Поляна в зимнем лесу идеально подходила для одиночества. Не открывая глаз, он, подобно роботу, повернулся в сторону звука – когда ты ничего не видишь, легче сосредоточиться на звуковых ощущениях. Визитер за деревьями сделал еще один шаг, слух убийцы уловил еле слышное шуршание – такое происходит, когда суют руку внутрь одежды.

Он резко метнулся в сторону, и вовремя – раздался характерный упругий треск, пуля, попав точно в середину сосны за его спиной, превратилась в фонтан из щепок. Убийца тут же перекатился в другую сторону – и в это место сразу ударил новый выстрел, облачком взвился снег. Деваться было некуда, он находится на открытой со всех сторон поляне, до ножа – три метра, а до спасительных деревьев – в два раза больше. Возможно, он сможет выиграть еще полторы минуты, метаясь туда-сюда… но это максимум.