Наблюдения над исторической жизнью народов - Сергей Соловьев

Политическая связь Галлии и Германии могла продержаться только при Карле Великом благодаря личным качествам этого государя и тому, что Карл действительно воспользовался преимуществом положения франкского владения в Галлии, чтобы подчинить Германию христианству и цивилизации. Но как скоро это дело было совершено, то Германия получила такие силы, которые уравнивали ее положение с положением Галлии, что делало подчинение этих стран друг другу невозможным, условливало их раздельную, самостоятельную жизнь, тем более что знаменитый исторический деятель со своею династией, принадлежа Галлии как владетель, не принадлежал ее национальности, которая еще не выработалась, он принадлежал собственно германской национальности, хотя несовершенно, принадлежа также миру римско-христианскому и цивилизованному.

Эта принадлежность двум мирам, двум странам и делала Карла способным сыграть ту посредствующую между ними роль, которой он знаменит в истории, но при этом для каждого ясно, что Карл Великий есть собственно деятель германской истории и начальный ее деятель; он был то же для Германии, что Кловис для Франко-Галлии или последующей Франции. Франко-Галлия от деятельности Карла не получила ничего; она потеряла только вследствие ее значение украйны цивилизованного мира, ибо это значение благодаря Карлу перешло к Германии, но Германия получила от деятельности Карла все.

Кроме Галлии и Германии деятельность Карла Великого обняла также и Италию; но здесь эта деятельность должна была подчиниться условиям, в которых жила Италия, которые она вынесла из прежней своей истории. Здесь римская старина была сильнее, чем где-либо; здесь был Вечный Город со своим притязанием на всемирное главенство, со своим соперничеством относительно Византии, которая предъявляла то же притязание, со своею извечною борьбою против варварских вождей, хотевших владеть Римом так, как владели другими городами Италии; со своею формою быта, как она образовалась во время религиозного переворота, когда епископ города получил первенствующее значение, а епископ Рима был верен притязаниям своего города и потому считал себя главою всех других епископов.

Карл явился в Италию как верный слуга Рима: он освободил его и от лонгобардов, и от византийского императора и за это был выкрикнут в Риме императором.

При подчинении варваров римской цивилизации, при господстве римских представлений и форм могущественный обладатель Галлии, Германии и Италии получил и высший титул императора, тогда как предки его назывались только римскими патрициями.

Раз этот высший титул был передан сильнейшему из владетелей Западной Европы, то он и остался между ними. Италия и Рим оставались при этом в том положении, какое началось для них в последнее время империи, когда императоры покинули Рим для Равенны; теперь императоры жили еще дальше Равенны, за Альпами, и потому Рим имел еще более свободы определять свои отношения по новым историческим условиям.

При этом главное явление прежнее - борьба за независимость против слишком сильных владельцев, стремившихся подчинить Италию, Рим, своему влиянию, своей власти. Борьба происходила и теперь под знаменем Рима, но знамя по условиям времени имело другой вид: Рим развил особенную власть, власть папскую, имевшую притязания на всемирное владычество, но тот же Рим сохранил из своей старины другую власть, тесно, необходимо с ним связанную в мысли народов, власть римского императора, и две эти власти должны были вступить в борьбу, имевшую важное значение для жизни всей Западной Европы.

Поэтому восстановление титула римского императора для одного из государей новых западноевропейских владений имело важное значение для последующей истории, но в начале этого восстановления, при Карле Великом, разумеется, никто не мот предугадать всех последствий. Рим признал императором сильного владельца, жившего в Ахене, как признавал императорами государей, живших в Равенне или Константинополе.

На очереди было явление, к которому уже давно привыкли: после сильного человека, сосредоточившего в своих руках большое количество земель, владения его распадались, ибо между ними не выработалась крепкая внутренняя, органическая связь, которая бы поддержала единство и порядок и при отсутствии силы в правителе. Династическое начало вместо помощи единству действовало против него разрушительно, ибо родовое начало не знало никаких сделок с государственным.

За всеми сыновьями признавалось право наследовать в отцовских владениях, и только силе, жестокости и властолюбию предоставлялось возобновлять нарушенное единство, когда сильнейшие владельцы отделывались от младших братьев и племянников, убивая их, ослепляя, заключая в монастыри.

Все зависело от случайности: будь преемник Карла похож на него, то единство сохранилось бы в его царствование; но так как сын Карла вовсе не был похож на отца, то единство Карповых владений рушилось; но дела Карла остались - основание новой Германии и приведение ее в связь с Италией; после него налицо было три страны, от взаимодействия которых зависела последующая судьба Западной Европы: Галлия, превращавшаяся во Францию, и Германия, одна подле другой с равными силами, третья - Италия, заменяющая недостаток политического влияния нравственным влиянием, приносящая в это народное взаимодействие особую силу.

Теперь посмотрим, что было сделано при Карле Великом и владетелях из его рода относительно внутреннего строя. Деятельность Карла носит тот же характер, как и деятельность наиболее энергичных его предшественников:

он старался задержать установление того порядка вещей, который был необходим по тогдашним условиям новорожденных государств Западной Европы, именно закладничества, или так называемого феодализма.

Мы видели, что варвары наследовали от империи самое жалкое состояние экономического быта: город упал, жители его, не могшие удовлетворить требованиям казны, бежали, мелкие землевладельцы закладывались за богатых, отдавали им свои земли, на которых оставались уже в виде временных владельцев, что, по выражению современников, было первым шагом к рабству. Подданные империи желали, говорят современники, владычества варваров; их желание исполнилось; но могли ли они выиграть что-нибудь чрез эту перемену?

Основные отношения остались прежние. Новые варварские короли роздали своим сподвижникам земли в поместья и вотчины, разослали своих сподвижников правителями областей; по-прежнему слабые и бедные явились беспомощными пред сильными и богатыми; по-прежнему для получения защиты от них они должны были за них закладываться. Единственное временное облегчение происходило, когда сильный правитель, какое бы название он ни носил, начинал преследовать других сильных, преследовать людей, которые хотели усилиться около себя, набрать себе всякими средствами побольше земель, полученные от короля поместья превратить в вотчины, управление областями сделать наследственным для себя.

Истребление таких тиранов, как они называются в источниках, разумеется, должно было давать временное облегчение угнетенным, но только временное, ибо сильный правитель, истребивший опасных для его власти тиранов, раздавал их земли и должности преданным себе людям, своим антрустионам, которые опять пользовались своею силою и властью, чтобы обогащаться, усиливаться на счет слабых, приводить последних в зависимость от себя. Внук Мартелла Карл Великий, император Римский, имел много побуждений водворить правду в своих владениях, защитить слабых от сильных, воспрепятствовать исчезновению свободных землевладельцев, переходу их в закладники или захребетники за частных людей. Но какие были у него для этого средства, соответствующие собственному его представлению о своем характере и представлению подчиненного населения?

Представитель верховной власти был прежде всего для народа судья праведный, защитник от насилий. Епископ говорил новому королю: "Мы просили у Бога государя, который бы управлял нами по правде, управлял каждым по его месту и званию, - государя, который был бы нам покровом и защитою". В своих просьбах народ говорил королю: "Если хочешь, чтоб мы были тебе верны, дай силу законам".

"Я буду судить по правде,- говорил король,- если вы будете послушны".

Мы хорошо знакомы с этим общим для народов представлением: "Поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву". Как же могла доходить к народу королевская правда и прежде всего как могли доходить до ушей королевских известия о неправдах, жалобы на них? Чем обширнее было новорожденное государство, тем, разумеется, было больше препятствий этому.

Известная часть народонаселения, именно военная, свободные землевладельцы-вотчинники должны были собираться весною (сначала собирались в марте, а потом в мае месяце) на военный сбор, или смотр. Но как обыкновенно бывает в государствах новорожденных, неразвитых, один и тот же орган служит для разных отправлений, одно учреждение должно удовлетворять разным потребностям, и потому майские военные сборы, или смотры, являлись сеймом, на котором король совещался с вельможами и знатным духовенством о строе земском и церковном, составлялись постановления, которые тут же объявлялись и утверждались одобрительными криками собрания; на сейме решались и важнейшие дела судные.