Наездник - Радик Соколов

— Лучше, чтобы нас не видели вместе.

— Тогда иди за мной. Евгения Андреевна не удивилась неожиданной встрече, даже была к ней внутренне готова. Михаил Михайлович уже рассказал ей о происшествии, случившемся с портретом и о роли Павла в этой истории. Они даже начали раздумывать о том, как сделать так, чтобы слух происшествии никогда не вышел наружу. Единственным гуманным решением представлялось отправить художника в деревню. О том, что кто-то мог испортить портрет специально не хотелось даже думать.

Минут через двадцать они свернули к частному дому, но прошли дальше, к совсем маленькой избушке. Евгения открыла дверь своим ключом, и они прошли в холодный предбанник.

— Растопи пока печку, а я предупрежу хозяйку и заплачу вперед за дрова.

Печь была уже подготовлена, оставалось только поднести зажженную спичку. Минут через десять стало теплее и можно было наконец погреть озябшие ноги. Сухие дровишки, весело потрескивали даря долгожданное тепло.

— Рассказывай, что у тебя случилось. — Евгения Андреевна изменилась: темные глаза смотрели холодно и расчётливо, черты лица стали резче, тонкие губы сомкнулись в узкую полоску, все лицо как-то сразу заострилось, и на нем появилось едва уловимое хищное выражение.

— Ответьте пожалуйста на такой вопрос. Вы передавали для меня через Семена Борисовича тысячу рублей?

— Нет, я просила тебя поддержать, и он меня уверял, что подъемные выдадут сразу. — Настроившаяся на разговор о портрете, Евгения растерялась.

— Я получил и аванс, мат помощь и деньги от Вас. Семен постарался взять с меня расписки в получении вот с таким текстом. Павел протянул исписанные листки.

— Действительно беда. — Молодой женщине захотелось немедленно посоветоваться с Игорем.

— Беда, но не горе. Документы написаны такими-же чернилами и уже сегодня они исчезли без следа. Вы в этом убедитесь через три часа. Проблема в том, что похоже на отделении, где ваша база воруют медикаменты.

— Ты в этом уверен?

— Да, сам видел.

— Что-нибудь еще.

— Самое главное сказал.

— Тогда я пока пойду попрощаюсь с хозяйкой, а ты беги. Некогда сейчас разговаривать. Завтра утром заскочу к тебе в архив, там и посудачим.

Пока Шатов дошел до дома, уже стало темнеть. Быстро забравшись в кровать и накрывшись всем чем можно он заснул.

Привычно затарахтел будильник. Длительный сон сделал свое дело или просто стресс не позволил подхватить простуду, но он чувствовал себя здоровым и полным сил. На кухне уже была Яна. Она нежно поцеловала его и усадила за стол пить чай.

— Сегодня у меня дежурство в госпитале. Подойду после обеда. Дождешься?

— Обязательно. Вместе пообедаем, если тебя отпустят с отделения.

— Я за часок до начала смены подойду и сразу к тебе спущусь.

В архиве царило спокойствие. Госпиталь готовился к реорганизации. Вот-вот должна была начаться процедура переоформления документов и царило безвременье, тем более, что временное руководства в полном составе так и сидело на конференции, грозившей затянуться до конца следующей недели. Лишь изредка забегали сотрудники с мелкими вопросами. Между делом, Павел из толстой медной проволоки делал модель.

Семен Борисович как раз в это время разговаривал со своим куратором из НКВД. Он и не догадывался, что пришел вторым.

— Значит организовали воровство Евгения Андреевна и Игорь Петрович. Вы абсолютно точно в этом уверены? — Мне не нравится эта ситуация, — озабоченно произнес следователь. Чересчур опасное дело и весьма сомнительно, что на него пошли эти люди.

— Семен Борисович снисходительно посмотрел на него. — У них большая любовь, а для нее нужны большие деньги. Эта дрянь живет припеваючи, имеет все, что захочет, пока другие живут впроголодь.

— Это ты, что ли страдаешь? — Следователь прекрасно понял, что хотел сказать своим взглядом проситель.

— Я о деле забочусь. — Притворно возмутился доносчик.

— У меня сложилось впечатление, что ты лично здесь заинтересован.

— Да, это так. — Лицо его застыло. Наступала решающая фаза разговора. — Хочу приносить пользу партии.

— Я думаю, Вы тот человек, Семен, на которого я могу положиться. У меня для Вас предложение. — следователь поморщился. — Готовьтесь, в госпитале пройдет обыск. Накануне вечером, я сообщу, но если не будет явных доказательств, тому, что Вы рассказали, то тебе болван, лучше было не рождаться на свет. Ты меня понял, козел? Недоносок. — Нквд-шник ставил на место зарвавшегося агента.

Перед обедом в архив подошла Евгения Андреевна. Она явно была после бессонной ночи. Вчера весь вечер она думала, что можно предпринять в сложившейся ситуации. Игорь Петрович же недоумевал. Как может Семен так подставиться, ведь о нем говорят, что всю войну мол провел на «Ташкентском фронте». Видно решил, придурок, что после войны, евреев беречь будут. Неужели не догадывается идиот о прямых указаниях к приостановке их продвижения их по службе. То, что его до сих пор не турнули с должности, личная инициатива Игоря Петровича. Если он напомнит о себе, все, ему хана. Вот умный, умный, а дурак. Еще и посылку принял от еврейской благотворительной организации с продовольствием и одеждой. Результатом мозгового штурма, предпринятого совместно с Игорем стало решение сыграть на опережение.

Заснув только под утро она увидела странный сон, навеянный последними событиями. Ее везли в холодном товарном вагоне навстречу нелегкой лагерной судьбе. Игорь Петрович расстрелян, а институтом руководит Семен Борисович, впрочем, это ненадолго. Скоро его тоже арестуют как безродного космополита и врача-вредителя.

Утром Евгения лично сходила в НКВД и поделилась своими подозрениями о возможном воровстве в госпитале и недостаточной бдительности исполняющего обязанности директора. Рассказывать об этом посторонним она естественно не стала.

— Здравствуй, Павел, как работается на новом месте?

— Замечательно, вроде пока справляюсь. — Паша изобразил беззаботный энтузиазм.

— Обстановка сейчас неопределенная. Надо держать ушки востро. Если случиться что-то необычное, ничего не предпринимай пока не переговоришь со мной. Домой, на Байкальскую не приходи. Я сама буду каждый день сюда заскакивать или присылать кого-нибудь из девочек. Знаешь, все-таки тебе, наверное, придется на две недельки уехать, отдохнуть, пока все утрясется, а я за это время подготовлю документы для твоей отправки к родственникам в столицу.

— С радостью, только как меня отпустят, ведь я недавно устроился, а терять работу никак нельзя.