Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга III - Алексей Ракитин

допустим для продолжения рода, но не более того! Понятие «миссионерская позиция» родилось ведь не из standup-ерских шуточек нет! – это вполне себе конкретная поза для занимающихся сексом. Именно так и только так они это делали! Оральный или анальный секс для пятидесятников – это чудовищное извращение, содомия, за такое Господь Бог сжёг Содом и Гоморру! Адольф не мог спокойно и непринужденно предложить жене разнообразить секс, поскольку даже невинные предложения, вроде покупки эротического белья или простейших интимных игрушек, встретили бы полное непонимание Миртл. А нечто более радикальное означало полное крушение социального статуса «диакона» Хотеллинга. Вы представляете, что было бы, если бы Миртл явилась на собрание прихожан и заявила во всеуслышание, что её муж – содомит?! И принуждает её – к чему бы думали? – да-да, вот к тому самому… а она женщина верующая, ну как она может такое делать?!

Для Хотеллинга подобное заявление жены явилось бы полным крахом, символизировавшим безвозвратную утрату той "святости", которую он добивался всю жизнь и которой так гордился. Поэтому он не мог разговаривать с Миртл открытым текстом и свои сексуальные позывы озвучить никак не мог. Но оттого, что он молчал, эти самые позывы не исчезали!

При этом интимная жизнь с женой закономерно сошла на нет, ибо Адольф не мог двадцать лет делать «лёжа одно и то же». Тем более с женщиной, которая пять раз рожала пусть даже и от него самого! Всё-таки ощущения при занятии сексом с юной девушкой и неоднократно рожавшей женщиной очень сильно разные – в этом никто не виноват, просто такова природа… В глазах жены он стал импотентом, хотя сам себя таковым не считал и был уверен, что если ему предоставить сексуально интересный и привлекательный объект, то он… ого-го-го! ещё молодым мастер-класс преподаст. Но это была иллюзия – те навыки, которые не поддерживаются постоянной практикой, быстро деградируют. Сексом, как и спортом, надо заниматься систематически, если мужчина пропустил год без занятий, то попытка вспомнить былое приведёт к неожиданному разочарованию.

Что-то подобное произошло и с Адольфом. Когда помощник шерифа Пэйлтроп сообщил жене Адольфа, что того подозревают в похищении маленькой Дороти, женщина рассмеялась – для неё подобное подозрение выглядело лишенным всякого смысла, ведь она знала, что её муж импотент! У него шарманка не заводится, какое у него может быть половое влечение?! Она считала, что поскольку муж не может заниматься сексом с нею, стало быть, он не может этого делать и ни с кем другим. А вот Адольф считал прямо наоборот…

Адольф Хотеллинг в молодые годы. Фотография сделана около 1905 г., незадолго до его женитьбы на Миртл Робинсон. На фотоснимке будущему убийце приблизительно 25—26 лет.

Ошибались оба!

Для нас сейчас не имеет значения какова была природа импотенции Хотеллинга – органической, психогенной или смешанной. Важно то, что Адольф верил в свою способность «стать полноценным мужчиной» с новым партнёром. Быть может, он периодически ходил к проституткам и опыт, полученный во время таких походов, укреплял его в мысли, что «с ним всё в порядке» и все интимные проблемы объясняются поведением жены. Возможно, проститутка во время встреч с «диаконом» принимала на себя роль «невинной девочки» – и это каким-то образом распаляло воображение Хотеллинга и его возбуждение становилось таковым, что он мог осуществить половой акт [или его некое подобие]. Ещё раз подчеркну, что этих деталей мы не знаем, преступника никогда о подобном не расспрашивали, но представляется весьма вероятным, что уверенность Адольфа в своей мужской состоятельности подпитывалась неким опытом, полученным без жены.

В любом случае, мы можем не сомневаться в том, что похищение маленькой Дороти не явилось спонтанным. Хотеллинг рыскал по дорогам, выискивая подходящую жертву, и нашёл таковую за десятки километров от дома, в местности, где никто его не знал. Ему казалось, что он всё хорошо продумал, всё учёл, ко всему подготовился. Но в действительности всё получилось совсем не так, как он рассчитывал.

Схватив маленького ребёнка, он убежал прочь от дороги, намереваясь осуществить задуманное, но оказалось, что сделать этого не может! Хотеллинг понял, что неспособен осуществить половой акт и, скорее всего, вообще неспособен пережить минуту сладострастия. Удары ножом, которые он нанёс похищенной девочке – это свидетельство пережитого им осознания краха. Если бы он хоть в какой-то степени остался состоятелен как мужчина, то душил бы жертву, растягивая её агонию, наслаждаясь её судорогами, но удары ножом – это признак именно отчаяния и бессилия.

После этого Хотеллинг метался по местности, пытаясь понять, как лучше избавиться от трупа: закопать его? расчленить? спрятать под поваленным деревом? завалить ветками? В конце концов, уже в темноте, убийца нашёл ручей, раздел тело и принялся его расчленять, но понял, что сделать это маленьким перочинным ножом почти невозможно. Он отказался от своего замысла, пробежал вдоль ручья, пытаясь утопить в разных его местах труп и одежду жертвы, потом помчался к оставленной на дороге автомашине. Ведь надо было спешить домой – он и так отсутствовал полдня, нельзя было привлекать к этому факту излишнего внимания членов семьи.

И… тут его ожидал новый удар! Из показаний Арчи Бэйкера мы знаем, что Хотеллинг отсутствовал почти 2 часа. Выйдя к дороге, убийца понял, что неспособен тронуться с места – колёса старенького «доджа» буксовали в жидкой грязи. Убийце помог фермер, но он же и стал опасным свидетелем.

Сложно сказать, что думал Адольф Хотеллинг в последующие дни. Из газет он знал о развернувшемся розыске похитителя маленькой Дороти, безусловно был осведомлён о том, что фермер, помогавший вытаскивать машину из грязи, сообщил полиции описание его внешности. Наверное, Хотеллинг был очень напуган, но минул день-два-три… никто не явился его арестовывать, никто не заявил о подозрениях в его адрес.

Убийца стал успокаиваться, принялся обдумывать сложившуюся ситуацию и возможное поведение в случае появления вопросов с чьей-либо стороны, озаботился перекраской автомашины из светло-голубого в чёрный цвет. Механизм самооправдания заработал на всю катушку, Адольф безусловно выработал в голове некую логическую схему, которая доказывала, что он вовсе не виноват в смерти маленькой девочки, случившееся явилось следствием чужих ошибок. Мы не знаем, как именно убийца обосновывал эту выдуманную им схему – да это и неважно! – но мы можем не сомневаться, что подобное объяснение было им выдумано и помогло ему успокоиться. Этот путь внутреннего самооправдания проходят все без исключения сексуальные преступники. Даже те, кто готов покончить с собой в первые часы после осознания содеянного, быстро успокаиваются и спустя несколько дней и недель становятся абсолютно индифферентны к страданиям жертвы и начинают вспоминать о них с удовольствием.

То, что Хотеллинг полностью восстановил душевное равновесие, доказывают два факта: во-первых, его полное самообладание при появлении помощников шерифа и спокойное, циничное запирательство на протяжении нескольких последующих часов, а во-вторых, то что он выписал себе «на память» имя и фамилию матери убитой девочки. В голове Адольфа явно вызревал некий план, связанный с Мэйбл Шнейдер. Мы не знаем, чего именно он хотел, но скорее всего, убийца рассчитывал разыскать мать Дороти и о чём-то с нею поговорить.

Если кто-то думает, что намерение поговорить с Мэйбл Шнейдер можно расценивать как свидетельство раскаяния или сожаления, испытанного преступником, то поспешим внести ясность – ничего такого Хотеллинг не испытывал. Такой разговор, если бы только он состоялся, был призван потешить непомерное «эго» убийцы, который получил бы огромное удовольствие от осознания собственной неуловимости и возможности безнаказанно поиздеваться над страданиями матери.

К счастью, последующий ход событий не предоставил негодяю шанс получить это извращенное удовольствие.

Когда Хотеллинг понял, что разоблачён Арчи Бэйконом, то зарыдал. Нет никаких сомнений в том, что слёзы его были в ту минуту искренни, что называется, шли от сердца.