Смоленское направление - Алексей Борисов

– У меня дома, принято, после победы людей наградить, чтобы они знали, что заботятся о них и помнят. – Что в этом плохого? Размышлял я.

– Хм…, по твоему разумению и хазарин, который врачевать должен, ни разу мха не доставши, тоже награду получит? Одаривать надо только отличившихся. – Закончил свою мысль купец.

– Пахом Ильич, каждый отличился на своём месте, и раз результат достигнут, то значит, все действовали правильно. Ты, ночь не спал, дырки во льду сверлил, куклы ставил, цыган с дудкой, в пять минут лошадок в крепость завёл, а то, что хазарин никого не лечил, так то – вообще здорово. Давай-ка, мы с тобой выпьем, отметим успех наш. – Сказал, вставая из-за стола, направляясь на первый этаж. В погребе стояла початая бутылка коньяка и пара лимонов.

Этей-Темир выехал на лёд, перебирая в памяти все урусутские слова, которые он знал. Встал бы пораньше, и о переговорах можно было забыть, команда Пахома Ильича начала убирать куклы только с восходом солнца. Растерзанные трупы лошадей и кочевников ещё валялись на льду, многочисленные хищники не успевали переварить такого огромного количества мяса.

– Шоно послал меня на верную смерть, урусуты часто убивают переговорщиков. – Думал про себя Этей-Темир, цепляя лисий хвост на древко копья, уперев наконечник в лёд. Я отровался от бинокля, похоже, к нам едет парламентёр.

– Пахом Ильич, ты речь степняков ведаешь? – Обратился к купцу, кто, как ни он может знать многие языки. Новгородец как-то рассказывал мне, что ездил на торг к булгарам.

– Немного могу, Лексей, а что? – Ильич стоял перед вышкой, намереваясь подняться.

– Да вот, кочевники переговорщика прислали, а как с этим мудаком общаться – ума не приложу. – Новгородец на последнюю фразу только улыбнулся.

Парламентёра встретили вчетвером, помимо меня с Пахомом, в сопровождающие взял Ратибора и Лося. Мы вышли со стороны леса, гулять по льду, который ещё не успел покрыться корочкой, было рискованно.

– Пахом Ильич, переведи этому му… сыну степей, что если он не слезет с лошади, то разговора вообще не будет. – Хоть коник и малорослый, но вести беседу надо на равных.

Кочевник ловко спрыгнул с коня, воткнул копьё возле себя и что-то проговорил. Из перевода стало понятно: – обиды нет, дайте пройти.

– Иди, никто не держит, только за приченённый ущерб, в виде поломанного льда сто пудов серебра. – Пахом немного смутился, переводя ответ.

– Какие странные эти урусуты, особенно одежда, прямо как шкура волка зимой. – Думал про себя Этей-Темир. – Серебро будет, после того, как прйдёт последний воин.

– Нет. После того как пройдёт первый, ты, кстати первый, так что тащи серебро. – Откровенно издеваясь, поведал кочевнику.

– Каждый воин будет нести дань, и складывать за крепостью. – Этей-Темир выдумывал находу.

– Хорошо, каждый принесёт, положит и отойдёт назад, откуда пришёл. – Ильич понял ход моих мыслей, и еле сдерживался от смеха.

– Зачем столько раз ходить взад-вперёд? Если мы договорились, то какая разница, каким образом ты получишь дань? – Сотник настолько увлёкся, что уже сам поверил, что серебро будет отдано.

– Пахом Ильич, по-моему, сто пудов мало, лёд попортили, всю рыбу распугали, от дел насущных нас оторвали. Переводи: двести пудов серебра, можно золотом до того, как солнце будет в зените; складывать здесь. Разговор окончен. – Достал саблю и прочертил на льду крестик.

Кочевник забрался на лошадь, выдернул копьё, покачал головой и отправился восвоясие, можно было не спешить.

– Не смог вчера одержать победу, а сегодня не добился успехов в переговорах. Шоно сломает хребет и будет прав. – Лошадка, чувствуя горечь хозяина, брела по льду, неторопливо перебирая ногами.

За то время, пока Этей-Темир вёл переговоры, кочевники успели проехать шесть вёрст по направлению к Смоленску. Разведка ушла по просеке ещё ночью, за час до восхода. К обеду, когда был сделан первый привал, Шоно уже знал, что выбрал правильное направление. К утру будут отправлины два лазутчика, под видом купцов, они и подадут знак, что ворота открыты.

Савелий ночевал в Смоленске, в своём доме, когда утром прибежал запыхывшийся Евстафий.

– Лексей побил степняков на реке, сотен пять утопил, не меньше. – Приказчик перевёл дух, и рассказал, всё, что поведал компаньон Пахома Ильича по рации. Приобщившись к тайне передачи слов на расстоянии, Евстафий не покидал лавку, боясь пропустить вызов.

– Вывешивай на лавке сигнальный флаг – 'общий сбор'. С тыла ударим по врагу, пока Алексий их на реке держит. – По этому сигналу, любой ополченец должен был известить своего десятника, а тот, в свою очередь, собрать и вести свой отряд к Молоховским воротам.

– Савелий, а можно мне с вами, сил сидеть в лавке, более нету. – Стал упрашивать сотника Евстафий.

– Ты что удумал? А случись что, кто известит нас, о положении в крепости? – Рязанец с упрёком посмотрел на приказчика, и тот понял тщетность всех своих усилий присоединиться к ополчению.

К полудню, более двухсот горожан слонялись возле постоялого двора, как раз напротив ворот. Ожидали гонца, который был послан к литвинам.

– Не нравятся мне эти горожане, Байян. Что может заставить торчать в одном месте столько народу? – Шираб, очищал палкой левый сапог от навоза, где была зашита бронзовая пластинка пайза, надпись на которой гласила: «Силою Вечного неба, имя хана да будет свято. Kтo не послушает, тoт должен быть yбитым, умрет».

– Кто их поймёт? Шатаются без дела, ничего, скоро им всем найдётся достойное занятие. – Байян был внедрённым агентом, вот уже два года проживающим в Смоленске.

– Ты сын блудливой верблюдицы, Байян. У каждого горожанина за плечами большой мешок весом в треть дана*. На ногах у всех одинаковые сапоги, даже ремни похожи как братья близнецы. (дан – 59,6816 кг)*

– Они не похожи на дружину князя, я знаю там каждого десятника. Это… о великие духи неба, это засада. – Байян запнулся на последнем слове. Вот уже как три часа назад был послан второй купец, с известием, что кочевников ждут и всё идёт согласно договорённости.

– Я попытаюсь успеть предупредить Шоно, а ты молись всем богам, что бы всё удалось. – Шираб спешно отправился на постоялый двор, в другой конец города, где находилась его лошадь. Шоно уже был обречён, но оставался ещё один отряд кочевников, который подходил к Смоленску с целью забрать продовольствие. К нему и хотел направиться хитроумный лазутчик. Тысяцкий даже не подозревал, что Шираб долгое время был глазами и ушами Бату.

Байян покрутился с минуту возле ворот, если его предположение, верно, то смерти не миновать, но как узнать, верна ли догадка?

-Степняки приближаются! Запирайте скорее ворота! – Воскликнул шпион.

– Креститься надо почаще, да глупости не орать. Откуда здесь степнякам взяться? – Ответил кто-то из стражи. Рядом раздался смех, кто-то отвесил шутку, про купца, которому всюду мерещаться тати. Никто из горожан даже не шевельнулся.

– Показалось, наверное, совсем глаза от снега ослепли. – Байян пртёр ладонями глаза, ещё раз оглянулся по сторонам и зашагал прочь, в сторону церкви, в надежде встретиться с Иннокентием.

В церкви Михаила Архангела стояла мёртвая тишина, умирал епископ. Настоятель, всю жизнь отдавший на укрепление Православной веры не выдержал – инсульт, отягощенный сомнениями от содеянного, всю ночь простоял, молясь на коленях. В такой позе и застал его служка, пытавшийся позвать к заутренней службе Настоятеля, у которого половина тела была без движения.

– Иннокентий, я совершил страшную ошибку. Пытаясь объединить земли Православные под единой рукой, впустил сатану в … пить… Господь даровал мне видение. – Епископ замолчал, только сила духа поддерживала в умирающем теле тонкую ниточку жизни.

– Испейте, отче. Все смоляне моляться за ваше выздоровление. – Иннокентий вливал маленькими порциями воду в рот епископу.

– Только с мечом в руке можно сохранить нашу веру. Как только церковь опустит меч, упиваясь победой, боль и разорение ждёт её. Силой Русского духа и любовью к ближниму, мы не только сохраним, но и преумножим наше…. – Сил говорить больше не было. Смог ли заглянуть престарелый епископ в будущее, он так и не сказал. Шоно собрал всех десятников своей поредевшей армии.

– Мы входим в город. Сразу двигаться к детинцу, по-пути никакого грабежа, любое сопротивление сразу пресекать. – Тысяцкий обвёл взглядом командиров, выбирая кого послать в первой сотне.

– Великий, кто укажет направление в городе? – Батасухэ горел жаждой мщения, любой попавшийся урусут будет убит, но двигаться неизвестно куда в месте, где деревянных юрт больше чем пальцев на руках у оставшихся в живых воинов было непривычно.

– У ворот ждёт Байян, деревянная пайзца будет у него в руке. Он покажет дорогу. – Шоно поправил подшлемник, завязал намертво шнурки кожаного воротника, защищающего горло, и дал отмашку рукой. Триста всадников понеслись по направлению к городским воротам. Полторы версты, которые отделяли кочевников от городских стен, всадники не смогли преодолеть на одном дыхании – помешал снег.