Карусель сансары - Юрий Мори

разговора с полиционерами удивило не только их самих: в силу опыта оба видели и не такое, надо полагать, но и Мякиша. Шеф, сперва довольно покладистый, отвечающий на любые вопросы, через час вспылил и начал буквально выгонять капитана и его помощника из офиса. Камаев отнёсся к этому достаточно спокойно, а вот инспектор аккуратно положил на блокнот ручку, встал, обошёл стол и, не говоря худого слова, врезал Анатолию Анатольевичу под дых. Тот согнулся, едва не таранив лбом столешницу, задохнулся, побагровел до вовсе уж страшного оттенка красного.

– Достаточно, господин капитан?

– Вполне, инспектор, вполне. А у вас, господин Мякиш, нет претензий к нашему проведению расследования? Вопросов? Соображений по сути?

Антону было плевать на судьбу шефа. Нет, если бы тот прямо здесь откинул коньки, пришлось бы искать другую работу, что не радовало. Но в целом, начальник сам напросился на побои.

– Нет, господин капитан. Я лично понятия не имею, почему Элла воровала вещи. Психическое расстройство, полагаю, а это уже к медикам вопрос.

– Ага… Дрожкин, отметь в протоколе. А вот эта видеозапись с камеры наблюдение, как вы её объясните? Выходит потерпевшая, а через порог переступаете уже вы.

– Шеф… Анатолий Анатольевич же подтвердил, что меня не могло быть на этаже. Тем более, в его кабинете и приёмной.

Багровый, хлопающий глазами шеф, сделал несколько вдохов, напоминая выдернутую из воды рыбу, потом просипел:

– Не было его тут, не было! И меня не было! Вызывайте экстрасенсов, дубины…

Капитан Камаев встал, но, против ожидания Мякиша, бить шефа не стал. Просто стоял, заложив руки за спину и покачиваясь с одной ноги на другую, будто делал комплекс упражнений неведомой гимнастики. Или просто хотел отлить.

– Придётся вас, Анатолий мнэ-э Анатолиевич, забрать в управление для более подробной беседы. Нечисто у вас тут дело, клянусь жетоном. А к вам, Антон…

–…Сергеевич.

– Да-да. Так вот, к вам претензий пока нет. Подпишите протокол и можете быть свободны.

Так офис «Продавана» остался этим ранним утром без руководства.

Шефу дали одеться, руки не выкручивали, но, судя по позам обоих оперативников, пасли плотно и на любую попытку куда-нибудь испариться, били бы коротко, но болезненно.

Мякиш вернулся к себе в кабинет и плюхнулся на кресло. После разговора с полиционерами желание почистить зубы из нормального гигиенического позыва переросло в болезненную потребность. Он решил поискать в столе хотя бы жевательную резинку: а вдруг где завалялась, чем чёрт не шутит?

Как немедля стало ясно, нечистый действительно был скор на иронию. Правда, к жвачке это отношения не имело – в верхнем ящике стола, небрежно брошенная на пачку ненужных счетов-фактур, валялась связка ключей. Броского брелока шефа с изображением глаза с ними не было, но характерный ключ от сейфа – длинный, с двусторонней бородкой – Антон узнал сразу. Кроме того, там были открывалки приёмной, кабинета и даже личного сортира Анатолия Анатольевича в углу кабинета. Полный набор символов власти в «Продаване». Скипетр и, мать его, держава.

Имелась и записка, как без того. Сложенная вдвое бумажка под ключами сообщала уже знакомыми по анонимному доносу на покойную Эллу буквами, что Мякиш имеет возможность заглянуть в сейф и воспользоваться «Дыханием Бога» в личных целях. Вот так вот запросто.

– Охренеть! – честно сообщил Антон пустому кабинету, мареву за окном и часам, на которых только-только наступило шесть утра.

Подписи не было, зато неизвестный доброжелатель не поленился оставить краткую инструкцию по использованию артефакта. Была она проста как мычание и страшна наподобие визита в морг. Зато кое-что становилось понятно. Будь у Мякиша полмиллиона вакционов, он бы, пожалуй, не отказался иметь «Дыхание» в собственности. Или нет.

Если верить инструкции, артефакт действительно исполнял желания владельца, но делал это своеобразным, одному ему присущим образом. Необходимо было страстно, до исступления, экстремально хотеть что-либо – и тогда ты получал искомое. Но если желание – по одним ему ведомым причинам – признавалось «Дыханием» не самым важным для владельца, тот получал замкнутый круг. Ту же жизнь, что и до, продолжающуюся неопределённо долго.

Вот такая бытовая магия с элементами нездоровой мистики.

Антон встал и подошёл к окну, позвякивая связкой ключей – естественно, он достал их из ящика. Посмотрел вдаль: между соседними небоскрёбами клубилось влажное марево, так и не становящееся дождём. Затянутое пеленой небо нависало над городом.

– А что я хочу по-настоящему? – спросил он вслух. – Денег? Власти? Вечной жизни и здоровья как у коня коронарха? Иди пойми.

Уверенности ни в одном из вариантов не было. Мякиш почесал бровь ключом от сейфа шефа и решился. Полиционеры вместе с шефом увезли и записи с камер для изучения. Если в офисе ничего не стрясётся больше, то вряд ли кто-нибудь станет смотреть утреннее обновление видео, поэтому можно было и рискнуть.

Ведь он ничего не хочет брать себе из сейфа.

Точно?

Вроде бы так.

Антон снова вспомнил украденную у деда бритву. Конечно, тот потребовал вернуть – и получил назад обломки. Кто же знал, что опасные бритвы не точат на камне…

Жизнь вообще полна открытиями, и не только в детстве. И – почему-то – как правило, эти открытия довольно неприятная штука, без которой можно и обойтись.

Ноги уже сами несли его в коридор, на лестницу, к двери приёмной. Кабинет шефа. Там он огляделся и сперва включил кондиционер: казённый аромат, оставшийся от полиционеров, смесь пропахшей потом и табаком одежды пополам с одеколоном Анатолия Анатольевича создавал убойную смесь, способную потрясти и менее чуткую натуру, чем Мякиш.

Сейф. Антон остановился перед ним. Потом не удержался и глянул через плечо на камеру, висевшую над входом и сейчас глядящую ему в затылок подобно оружейному стволу. Красная точка мигала над равнодушным стеклянным глазом, показывая, что запись ведётся исправно.

– А… Отбрешусь! – сам себе сказал Антон и открыл сейф. Он десятки раз видел, как это делал шеф, ничего сложного. Просто два ключа, сперва верхний, потом длинный нижний. Никаких кодов, детекторов сетчатки и прочих отпечатков пальцев. Дверца открылась совершенно беззвучно, стоило потянуть за ручку. Пока всё было в пределах норм морали и уголовного кодекса Славославии.

Пока. А потом?

Сейф был девственно чист. Ни документов, ни упомянутой вчера шефом неучтённой налички, ни даже бутылки какого-нибудь коллекционного бренди. Ничего. Только на нижней полке белел прямоугольник визитки. Мякиш не удержался и вытащил её, разглядывая.

«Бенарес Никодимович Ерцль /// Инвестор».

Знакомый адрес и не менее знакомый телефон, и так забитый в память смартфона. А на обороте небрежная надпись красными чернилами: «Антон, подъезжай вечерком, для тебя есть хорошие новости». И всё.