Бесстрашная - Александра Торн

В ее просьбе был смысл. Де Варгасы и так не слишком его жаловали. Если бы они узнали, что он был с Райной один, когда она провалилась в воду, они бы не слишком обрадовались этому известию. Учитывая нрав Рио и его вспыльчивость, лучше было промолчать.

Да и какое это имело значение? Один героический поступок едва ли мог изменить мнение отца о нем. Кроме того, чем ему гордиться – все время, что провел на льду, он не мог избавиться от страха. То, что он сделал, не имело никакого отношения к подлинному героизму, а было вызвано суровой необходимостью.

– Почему Алиция не вернулась с вами? – спросила Шарлотта. Ее голос все еще вибрировал от волнения.

– Она хотела побыть с Райной.

– Как это похоже на Алицию, – сказала Шарлотта. – Она всегда заботится о других.

Рука Патрика все еще покоилась на плече Шарлотты – его жест утешения и ободрения не требовал слов. На минуту память Улисса перенесла его в другой день и к другой женщине.

– Такой дочерью, как Алиция, можно гордиться, – сказал Патрик. – И такой, как Райна, тоже. Они обе замечательные девушки. – Взгляд, который он метнул на Улисса, казалось, содержал намек на обвинение, будто он считал Улисса виноватым в происшествии. – Ты уверен, что с Райной все будет в порядке?

– Неужели ты допускаешь, что я уехал бы, если ей грозила опасность? Она слишком большая задира, чтобы такой пустяк, как купание в ледяной воде, мог надолго вывести ее из строя.

Патрик позволил себе тихонько хмыкнуть:

– Да, тут ты, пожалуй, прав. Она настоящий боец. Если я правильно понимаю ее характер, она завтра же встанет и начнет снова объезжать Старфайера. – Помолчав, Патрик добавил: – А как ты, сын? Вид у тебя такой, будто тебя переехала телега. Думаю, ты от всего этого слишком возбудился.

– Я немного устал, – процедил Улисс сквозь зубы. – Надеюсь, вы извините меня, если я пойду спать.

Он резко повернулся и поспешно вышел из комнаты, чтобы не сказать чего-нибудь такого, в чем бы потом раскаялся. Они с отцом кое-как наладили отношения. Но заплата, прикрывавшая их недавние обиды и даже вражду, была очень непрочной. Любая вспышка раздражения, сердитое или грубое слово могло превратить ее в десятки маленьких лоскутков, и никакая добрая воля на свете не смогла бы потом сложить и скрепить их все вместе.

Улисс был разгневан на своего отца, на Райну и больше всего на себя самого. Он открыл дверь спальни, а потом захлопнул ее с такой силой, что задрожало полдома. Его постель была недавно расстелена, а на ночном столике горела керосиновая лампа. Вне всякого сомнения, это все старания Шарлотты.

Конечно, она ввела много новых приятных правил в их доме, но, придя в ярость, Улисс был склонен осуждать ее даже за внимание и заботу.

Он бы отдал все, чтобы повернуть время вспять хотя бы на один год! После смерти матери все в его жизни утратило смысл.

Он разделся, погасил свет и уставился в темноту. Его усталое тело требовало целительного сна. Но порезанные ладони не давали уснуть. А предательская память без конца возвращала его к событиям сегодняшнего дня. Сердце его сделало бешеный скачок и чуть не остановилось, когда он вспомнил, как Райна исчезла подо льдом. А когда он вспомнил, как полз по льду ей на помощь, ноги его задрожали.

Его глаза наполнились влагой, когда он подумал о том, как отчаянно Райна его звала. А когда начал вспоминать о том, что последовало, его возбужденная плоть подняла одеяло кверху.

Тоска по Райне вызвала ощущение такой пустоты, что только ее присутствие могло спасти его. Ничего на свете Улисс не желал так неистово, как того, чтобы сейчас держать ее в объятиях здесь, в своей постели!

Он никогда и не желал ничего большего. Это желание уже принимало характер физической боли. Его тело содрогалось, когда он думал, на какие уступки пошел бы ради одной такой ночи. Деньги, репутация, положение? Неужели хоть одна женщина стоила этого?

Райна чуть не погибла в пруду. Жизнь без нее казалась теперь невозможной – все равно что жить без солнечного света.

Улисс, правда, осуждал ее за их первый поцелуй, но не мог осуждать за то, что произошло сегодня. Хотя каждая минута сегодняшнего дня запечатлелась в его мозгу с кристальной ясностью, он молил небо, чтобы она ничего не помнила о происшедшем.

Как бы он смог снова посмотреть ей в глаза, если она помнила?

Улисс хотел бы, чтобы у него был друг, доверенное лицо, с которым он мог бы поделиться своими затруднениями. Но он никогда не был склонен раскрывать кому-нибудь всю глубину своих чувств. Как ни странно, но он подумал, что Шарлотта была бы способна понять его. Но едва ли Улисс посмел бы рассказать ей о чувствах, которые испытывал к Райне, в то время как ухаживал за ее дочерью.

Черт бы побрал Райну, что она вызвала в нем эту эмоциональную бурю, черт бы ее побрал!

И все же, когда сон наконец сковал его смятенное сознание, Улисс возблагодарил Бога за то, что тот дал ему силы спасти ее.

Террилл ехал обратно в свой пансион, не думая о холодном ветре, задувавшем ему в спину. Его вновь и вновь согревало воспоминание о поцелуе Алиции.

Было чертовски неудобно сидеть в седле с такой башней между ног, но каждый раз, когда в его памяти всплывало прикосновение нежных губ Алиции, раскрывшихся навстречу ему, близость ее груди, которую он ощущал сквозь свою куртку, или вид ее ножек в шелковых чулках, его мужское естество немедленно откликалось на это воспоминание. У Террилла не было ни малейшего сомнения, что Алиция глубоко запала в его сердце.

За время своей работы рейнджером он был пять раз ранен, в том числе один раз стрелой. Но до сих пор он никогда не думал, что однажды падет жертвой стрелы Купидона. Эту сладостную боль он ощущал во всем своем теле.

От прежних ран оставались рубцы на его смертной оболочке. Эта же рана грозила изменить его душу.

Он всегда уважал закон, порядок и честь и ценил это превыше всего остального. Он верил, что слово человека должно налагать на него обязательства, и не мог припомнить ни одного случая в своей жизни, когда бы погрешил против правды. А сегодня, предав все это забвению, солгал ради Алиции.

Воспоминание о том, что он сделал и чего не сделал, обожгло его стыдом, щеки вспыхнули болезненным румянцем. Грех умолчания равен греху деяния. А он сегодня совершил оба эти греха.

Сначала он непростительно воспользовался невинностью Алиции, поцеловав ее так, как мужчина целует женщину, собираясь увлечь ее в постель. Но в дополнение к этому он еще солгал своим самым дорогим друзьям.

Если у него осталась хоть капелька ума, он должен попросить назначения в другой округ. Если у него осталась хоть капелька сознания, он не должен был никогда больше видеться с Алицией Готорн. Террилл громко рассмеялся. Да кого он вздумал обманывать? Человек, пустившийся в одиночку преследовать банду Флореса, конечно, не имел ни капли здравого смысла.