Вечные хлопоты. Книга вторая - Евгений Васильевич Кутузов

войну, — думал старик Антипов, напряженно вглядываясь в убегающий пейзаж за окном, — а кто расскажет и расскажет ли вообще ее ребенку?..»

Вагон покачивался мягко, равномерно, и эта равномерность убаюкивала. Женщина перепеленала ребенка, и он успокоился. Только чмокал губами, засыпая.

— Вы воевали в этих местах? — спросила женщина.

— Проезжал.

— У нас в Старой Руссе все-все было разрушено. Я-то, конечно, не помню...

— Вы из Старой Руссы? — почему-то обрадовался старик Антипов.

— Ага. И мои родители там родились...

— Потомственные, стало быть?

— Потомственные! Я в землянке родилась.

— Почему в землянке? — не понял он.

— После войны-то сначала в землянке жили, потом времянку построили, а в дом переехали шесть лет назад. — Женщина вздохнула.

— Свой дом?

— Был! — сердито ответила она. — Теперь сносить хотят. Всю улицу будут сносить. Мучились, мучились...

— А зачем сносить, когда дома, выходит, новые совсем? — удивился старик Антипов.

— Пятиэтажные, панельные построят.

— С удобствами, значит, — сказал он.

— Ну их, эти удобства.

— Как же, как же! — возразил старик Антипов. — Ванна своя будет, вода горячая...

— Дадут какую-нибудь живопырку малогабаритную, семью расселят по разным домам!

— А семья большая?

— Считайте: отец, мать, бабушка, я с мужем и ребенком, брат...

«Вот как у людей, — позавидовал он. — Живут все вместе, радуются, что семья большая, а тут...»

— А может, и правда лучше с удобствами? — неуверенно проговорила женщина. — Центральное отопление, газ обещают провести... — Она смотрела пристально, точно он умел и мог разрешить ее сомнения. — Вы тоже в Руссу едете?

— Да.

— В санаторий, наверно?

— Мне еще дальше, за Старую Руссу, — сказал он.

— Куда?

— Пойду покурю. — Ему не хотелось отвечать на этот вопрос, потому что, ответив на него, пришлось бы отвечать и на другие.

В тамбуре он подряд выкурил три папиросы, и курил бы еще, если бы не проводница, вышедшая пошевелить в топке.

— Фу! — поморщилась она, разгоняя руками дым. — Начадил-то, дед!.. Шел бы себе в нерабочий тамбур, а здесь нечего торчать. Не положено.

— Извините, — пробормотал старик Антипов.

— А что мне твои извинения, от них воздух чище не станет. Старый, помирать пора, а все травишь легкие никотином. Газеты, дедушка, надо читать.

Он промолчал и вернулся в вагон.

Женщина спала, прижав ребенка. Старик Антипов осторожно сел на свое место и снова прилип к окну. Однако мысли его были далеко, и он ничего не видел за окном, смотрел, словно в пустоту.

Он перебирал в уме дела, которые необходимо сделать в ближайшее время.

Нужно, пожалуй, побывать у Натальи, посмотреть, как она устроилась в Белореченске, Вообще интересно побывать там. Может быть, жива докторша, которая лечила Татьяну... Не забыть бы привести в порядок могилу Анны Тихоновны, подправить забор дома и залатать крышу — стала протекать над большой комнатой. Починить завалинку, покрасить лодку...

Старик Антипов искал дела, обязательные и не очень, потому что перед отъездом решил: переделает все и отправится на Урал, и знал, что это будет последняя его поездка, последнее важное дело, а после уж можно спокойно ждать конца...

Незаметно и он задремал, а когда очнулся, поезд подходил к Старой Руссе.

— Вам на автобус? — спросила женщина.

— Не знаю, — признался он. — Наверно. Мне в деревню Большие Горелики.

— Не слыхала такой.

— Спрошу у кого-нибудь.

Тут же в вагоне нашелся человек, который объяснил, как добираться в Большие Горелики, и старик Антипов, попрощавшись с женщиной, пошел на автобусную станцию.

Ему повезло: автобус отправлялся через полчаса. Правда, он не заезжал в Большие Горелики, нужно было выйти у развилки, от которой, как сказала кондуктор, «рукой подать до этих Гореликов».

— Прямо по проселку и ступайте, — объяснила еще она. — Попутчиков вам нынче нет что-то...

— А с вечерним рейсом все вертаются, — подсказала какая-то старушка. — Ну, не заблудится, однако. Там примета видная есть: могила братская у развилки.

* * *

Старик Антипов ступил на обледенелую землю. Недолго постоял, покуда автобус скрылся за поворотом, хотел закурить, но не смог — ветер был сильный, задувал огонь, потом подхватил чемодан и свернул на проселок...

Он не беспокоился, что Матвеева может не быть в живых, что в деревне забыли о Татьяне и некому будет показать ее могилу. Такого в русских деревнях не бывает, да и Матвеев едва ли старше его самого. Отчасти и поэтому он не сообщил о своем приезде, а главное — зачем? Не в гости собрался, но чтобы отдать долг совести.

Проселок тотчас, едва отделившись от шоссейной дороги, окунулся в лес. Ветер стал потише, и старик Антипов, повернувшись к ветру спиной, закурил.

Тут он и увидал на маленькой поляне, окруженной березами и пушистыми молодыми елками, голубенькую светлую ограду, в центре которой — увенчанная звездой — стояла пирамидка...

Старик Антипов бросил папиросу и затоптал ее.

К ограде вела тропинка, и он ступил на нее. Сердце его билось неровно и часто, дрожали руки и отчего-то бил озноб. Он догадался, что это и есть могила Татьяны.

Оставив чемодан за оградой, старик Антипов вошел вовнутрь.

Он не ошибся — это была могила невестки. Ее и Трохина.

Внутри ограды тщательно прибрано, выметено, а у основания пирамиды лежали свежие еловые ветки.

Скорбно стоял в молчании старик Антипов, держа в руке шапку. Долго стоял, позабыв обо всем на свете, не только о времени, которое не останавливается, не движется вспять, отчего живые и боятся его, а для мертвых его не существует вовсе.

Он знал, что нужно что-то сказать. Например, что дочка Татьяны, а его внучка давно выросла, стала взрослой, живет самостоятельной жизнью, что он сделал для Натальи все, что должен был сделать: вырастил человеком, привил ей любовь и уважение к труду, к работе, научил, как умел, слышать, чувствовать и понимать боль других людей, их тревоги и заботы...

А он молчал.