Арабо-израильские войны - Алексей Смирнов

Вернувшись в Тель-Авив, Эбан сразу проехал на заседание к ожидавшим его членам кабинета и изложил содержание своих бесед в Париже, Лондоне, Вашингтоне. При этом он не упомянул, что Джонсон не вызвался организовывать эту армаду и даже возложил эту задачу на еврейское государство.

В той дискуссии, что последовала, министр труда Игал Аллон - один из ведущих военачальников в войне 1948 года - немедленно бросил только два слова: "Действуем завтра". Министр Хаим Гивати: "Если мы не ударим первыми... то Насер покончит с нами". Генерал Хаим Вейцман, начальник оперативного управления Генштаба: "Война будет трудной, но у нас нет другого выхода, как сражаться. Мы их побьем, просто потому что мы лучше".

Даже премьер-министр Леви Эшкол, который до этого предпочитал все спустить на тормозах, теперь был в пользу войны. На него оказали влияние два фактора: немыслимое давление со стороны военных советников, которые требовали перехватить инициативу и перейти к действиям, и осознание того, что нация не может постоянно и бесконечно находиться в состоянии полной отмобилизованности, - это приведет только к разрушению израильской экономики.

Но общего мнения так и не было выработано. Умолчание Эбана о некоторых нюансах его встречи в Вашингтоне привело министров к мысли, что Джонсон все еще намерен организовать международную армаду и таким образом с кризисом будет покончено. Заседание закончилось где-то в пять часов утра. Перед этим было проведено голосование по итогам встречи. Голоса разделились поровну: девять, включая премьера, были "за" начало боевых действий, девять "против".

* * *

28 мая 1967 года израильский кабинет собрался на заседание в 10 утра. К этому времени Эшкол полностью изменил свою личную позицию по вопросу войны и мира. Своим озадаченным коллегам он заявил, что "нужно подождать еще неделю или две". В тот момент он разрывался под давлением своих советников - немедленно начать боевые действия - и международным давлением - ни в коем случае не ступать на тропу войны.

На него повлияли два события. Первым стало письмо президента Джонсона, полученное этим же утром. Там недвусмысленно говорилось, что Израиль должен проявить сдержанность и не наносить удар. Эшкол осознавал, что поддержка американцев критически важна для нейтрализации действий Советов, а затем для пополнения арсеналов Армии обороны Израиля.

И вторым случившемся событием был ночной визит Джона Хейдона, резидента ЦРУ, прямо к главе "Моссада" Меир Амиту. Хейдон говорил в непривычно резком тоне:

"Если вы нанесете удар, то США десантируют свои силы в Египет для защиты его.

Амит: А я вам не верю.

Хейдон: Для вас важно, чтобы Соединенные Штаты были на вашей стороне, а не на другой".

Амит сильно сомневался, что заявление резидента ЦРУ отражает официальную позицию администрации США, но о ночном визите он, естественно, Эшколу рассказал.

Вмешались и русские. Советский посол в Израиле Леонид Чувякин поднял помощника Эшкола посреди ночи и сказал, что ему нужно видеть премьера немедленно. Они встретились в 2.10 ночи, и Чувякин передал премьеру расшифрованную телеграмму, полученную от Косыгина. Там советский премьер говорил о необходимости снизить накал конфронтации. "Очень легко разжечь пожар, но загасить пламя будет не так просто", - предупреждал он.

Встреча между Эшколом и советским послом продолжалась целых два часа. Чувякин вспоминает: "Я просил Эшкола остановить эскалацию, прекратить концентрации и начать переговоры с арабскими государствами".

Это давление со всех сторон и особенно письмо Джонсона повлияло на Эшкола. Настало время напрямую обратиться к нации и к нетерпеливым военным командирам.

Эшкол направился в передающую студию радиостанции "Kol Israel". Страна затаила дыхание... Он в открытую сказал, что силы обороны Израиля находятся в состоянии боеготовности. Дальше он говорил о необходимости разблокирования Тиранского пролива и что правительство решило идти дипломатическим путем для решения этой задачи.

Содержание речи было для тех обстоятельств вполне ожидаемым, но ее презентация прошла ужасно. Генерал Шейке Гавиш вспоминал: "Вы получали впечатление, что человек, который ее произносил, был или не уверен в себе, или просто испуган. Это было удручающе".

Произошла абсолютно непредсказуемая вещь - Эшкол едва смог прочитать те несколько страниц, что помощники положили перед ним. Накануне текст составлялся в спешке, потом в него же советники внесли многочисленные изменения и исправления. Премьер только усугубил ситуацию. Незадолго до того ему сделали глазную операцию, глаза слезились, и, потерев их, он сместил одну глазную линзу и в результате едва мог разобрать этот текст. В добавление, ситуация усугубилась следующим: Эшкол свободно говорил на идиш (европейском еврейском яз.), но гораздо хуже знал современный иврит.

Одним из слов в тексте было "le hasig", по-английски "pull back" (отвод войск). Здесь он вообще запнулся - премьер не смог произнести этого слова, и он даже не был уверен, что оно означает.

Все это произвело шокирующее впечатление на публику, в том числе на его ближайшее окружение. Жена Мириам почти что кричала помощникам: "Вы что, не смогли распечатать это раньше и ознакомить его заранее?"

Но было уже поздно. Эшкол не смог успокоить своих сограждан.

Из радиостудии он срочно выехал в главный штаб. Кроме всех высших военачальников там присутствовали Игал Аллон и начальник Генштаба Ицхак Рабин. Он устроил эту встречу, так как считал, что именно премьер должен объяснить последние решения кабинета своим военным командирам. Они были в состоянии полного нетерпения и считали, что война стала неизбежной, а раз так, то надо немедленно атаковать.

Из-за провала своей речи Эшкол был не в настроении, а Рабин выглядел подавленным и уставшим. Он отсутствовал на рабочем месте предшествующие 24 часа, потому что находился в прединфарктном состоянии - из-за большого напряжения и многочисленных выкуренных сигарет. Также эмоций ему добавил бывший премьер Бен-Гурион. Последний, всегда будучи сторонником жесткой линии по отношению к арабам, считал, что в этом случае Израиль не обеспечил себе поддержки ни у одной из великих держав и поэтому не мог надеяться на победу в новой войне. В сложившейся ситуации он обвинял персонально Рабина и заявил ему об этом лично.

На совещании 28-го Бен-Гурион отсутствовал, зато говорили другие.

Вспоминает генерал Узи Наркисс, командующий Центральным сектором (можно сказать, Иерусалим был его военной специальностью): "Все беспрерывно курили. Эшкол был бледен. Говорил он долгое время и рассказал нам все, вплоть до ночного визита советского посла к нему".

Затем премьер предложил всем высказываться, причем открыто и откровенно. Начав с уже банального "Прекратите нас удерживать!", выступавшие набирали все более язвительную тональность. Генерал Маттияху Пелед (о нем вы еще услышите в пятой главе) бросил Эшколу в лицо: "Чего вы боитесь? Почему вы ждете? Мы готовы, и мы должны начать - сегодня!"

Дивизионный командир Ариэль Шарон: "Настало время действовать... Каждый лишний день ожидания потом приведет к более тяжелым потерям".

Эшкол был взволнован, однако все пытался их утихомирить, говоря, что "мы должны исчерпать все другие возможности, перед тем как перейти к войне". Но это только добавляло горючего в костер... Когда он вернулся домой, Мириам увидела, что ее муж был в очень удрученном состоянии. "Я знаю, они все нападали на него... безжалостно..." - сказала она.

На следующее утро 29 мая либеральная газета "Гааретц" в редакционной статье опубликовала резко критический материал о Эшколе: "У нас нет уверенности в способности г-на Эшкола вести наш государственный корабль в столь трудное время... Кажется, что все больше людей тоже теряют эту уверенность... и их число увеличилось после вчерашнего выступления на "Кол Исраэль". Он не создан быть премьером и министром обороны в текущей ситуации и должен уступить свой пост новому руководству. Времени мало".

В период самой опасной конфронтации Израиля со своими арабскими соседями в политических кругах этой страны начался опасный кризис. Нашлись люди, которые желали вернуть на этот пост отставника и пенсионера Бен-Гуриона, которому в то время уже исполнился 81 год. Но это было неприемлемо для правящей партии. В конце концов был найден устраивающий всех вариант - Эшкол сохраняет свой пост премьер-министра, а министерство обороны он со вздохом облегчения отдает 52-летнему Моше Даяну, бывшему начальнику Генерального штаба, который в то время входил в партию Бен-Гуриона "Рафи".

1 июня лимузин "Сааб" зеленого цвета доставил в министерство обороны его нового шефа - генерала Моше Даяна.

* * *

Спустя сутки после объявления о закрытии пролива президент Насер созвал очередное военное совещание. На нем он дал распоряжение своему военному министру Шамсу Бадрану, чтобы тот ехал в Москву для встречи с советским министром обороны и другими официальными лицами. "Это продемонстрирует высокую степень сотрудничества между СССР и Египтом". Бадран должен был получить согласие Москвы на удар Египта первым, потому что ударивший всегда получал преимущество. Но, как и для Абба Эбана на той стороне, ему также нужны были заверения о том, что русские сумеют нейтрализовать возможную интервенцию американцев и вновь пополнят их арсеналы.