Лягушки королевы. Что делала МИ-6 у крейсера «Орджоникидзе» - Геннадий Евгеньевич Соколов

Портсмуте. Теперь на его голову обрушилась еще одна неудача, на этот раз в Берлине.

«Если бы Иден не отказал мне в отставке месяц назад, — подумал раздосадованный сэр Джон, — то весь этот мусор разгребал бы не я, а Джек Истон…»

Именно Джеку, заму генерала Синклера по МИ–6, многие прочили должность «Си» в случае отставки сэра Джона. Если, конечно, премьер-министра не испугает его относительная молодость в сравнении с другими высокопоставленными чинами от разведки: Истону было «всего» сорок восемь лет.

Прогнозы о выдвижении кандидатуры Истона были достаточно основательны, но неверны. Некоторое время спустя Иден сделал самый невероятный шаг: сняв Синклера, он назначил на его должность Дика Уайта, начальника службы безопасности, место которого в Леконфилд-хаус занял его зам Роджер Холлис. Такого поворота не ожидал никто. Чтобы контрразведчик, презренный сыскарь, был поставлен премьер-министром во главе разведки?! Столь невероятной метаморфозы не мог себе представить даже самый изощренный фантазер.

Что же касается самого генерала Синклера, то ему в сложившейся ситуации было не слишком интересно знать, кто займет его кресло в кабинете на Бродвее, 54. Его куда больше занимали мысли о своем собственном будущем.

«Неплохо было бы устроиться после всех этих перипетий где-нибудь на юге Англии, — полагал сэр Джон, — подальше от столичной суеты». Можно было бы даже заполучить какую-нибудь хорошо оплачиваемую должность без обязательного присутствия в офисе каждый божий день: директором солидной фирмы или крупной корпорации, например.

Неизбежность ухода с поста «Си» не тяготила генерала. Он даже был рад такому повороту. Спокойная обеспеченная жизнь была для него более желанной и притягательной. И он собирался ее начать уже в ближайшее время, забыв о неприятностях на работе и незавершенных делах злополучной британской разведки.

Омраченный бенефис

22 апреля, воскресенье.

Оксфордский университет

Воскресным утром делегация в полном составе двинулась из Лондона в Оксфорд. Дорога была близкой и в комфортабельных «Роллс-ройсах» пролетела незаметно. В город делегация прибыла практически в полном составе. Здесь ее ожидал сенсационный прием.

Казалось, эта столица студенчества в полном составе высыпала на улицы. Люди свисали с балконов старых невысоких домов, толпились на тротуарах у каменных стен и вдоль дорог, по которым должен был проехать кортеж автомашин с советской делегацией. На мощеных брусчаткой площадях и ровно постриженных газонах у входа в колледжи, которые должны были посетить гости, наблюдалось несметное столпотворение. Трое самых отчаянных студентов залезли даже на верхушку четырехметровой колонны, обозначавшей название улицы «Броад-стрит», чтобы с высоты птичьего полета лучше разглядеть прибывающих гостей. Бедняги едва держали равновесие на узкой площадке вверху колонны, поддерживая друг друга, чтобы не упасть.

Как только автомобильный эскорт въехал в город, наполнявшая его человеческая масса ожила, пришла в движение, угрожая снести на своем пути любые препятствия. Полицейские, отвечавшие за безопасность и порядок, были в отчаянии от собственной беспомощности. Остановить этот хаос они были не в силах.

Хрущев и Булганин были в восторге от этого движения масс. В нем они почувствовали впервые за дни визита искренний интерес англичан к себе, а значит, и к стране, которую они представляли.

Н. С. Хрущев и Н. А. Булганин в Оксфорде. Больше всех торжествовал Булганин

Студенты, собравшиеся в Оксфорде со всех концов планеты, вращались возле двух престарелых толстяков из далекой и загадочной России. Как премьер-министр этой страны-загадки, Булганин пользовался среди них особой популярностью. Николай Александрович чувствовал себя героем дня. Остальные члены делегации остались в тени его неожиданного успеха.

Молодые студентки тянули к нему свои блокноты, выпрашивая автограф. Его со всех сторон обступила толпа, и Николай Александрович смущенно улыбался, раздавал автографы и жал протянутые руки. На мгновение он стал кумиром молодежи всех оттенков кожи и всех рас, учившейся в Оксфорде.

Студенты всегда симпатизировали левым политическим течениям. Большевизм, ленинизм, троцкизм, сталинизм, маоизм — все эти «измы» неизменно находили благодатную почву в незрелой студенческой среде, в том числе и в Оксфорде. Было здесь и немало поклонников Советского Союза и фанатов коммунистической идеологии. После чопорного антисоветского Лондона такой прием в Оксфорде не мог не радовать советских гостей.

— Какой прием, друзья! — восклицал он, то и дело обращаясь к коллегам по делегации. — Какой прием! — И продолжал раздавать автографы и улыбки.

Деканы колледжей постарались поскорее увести советских гостей от толпы внутрь университетских корпусов, чтобы познакомить их с историей и нынешним днем университета.

— Оксфордский университет — это старейший англоязычный университет в мире, — вещал экскурсантам на приличном русском языке приставленный к делегации гид. — Кроме того, это также первый университет в Великобритании. Он был основан в 1117 году. Университет состоит из факультетов и 38 колледжей, а также 7 так называемых общежитий — закрытых учебных заведений, не имеющих статуса колледжа и принадлежащих, как правило, религиозным орденам. Все экзамены, как и большинство лекций и лабораторных занятий, организованы централизованно, в то время как колледжи проводят индивидуальные занятия со студентами и семинары.

— Кто и как может поступить в ваш университет? — спросил Хрущев.

— Ежегодно в октябре-ноябре, перед планируемым началом обучения, абитуриенты подают заявления в колледжи, где после рассмотрения оценок и рекомендательных писем проводят собеседования и, в некоторых случаях, собственные письменные тесты.

Здесь в рассказ гида вмешался сопровождавший советскую делегацию министр иностранных дел Селвин Ллойд. Он не мог не дополнить рассказ важным с его точки зрения замечанием.

— Дело в том, господин Хрущев, — сказал он, — что школьные экзамены в Великобритании стандартизированы и проводятся не школами, а центральными экзаменационными комиссиями, аккредитованными государством. Поскольку места в университете предлагаются до того, как большинство абитуриентов закончат школьные экзамены, студенты, как правило, принимаются с условием того, что их оценки к началу учебного года будут не меньше оговоренного балла.

Дав министру закончить свое сообщение, гид вернулся к рассказу об истории университета.

— Мы не были первопроходцами в создании университетов, — заметил он, — с X века они уже существовали в Италии: в Салерно, Павии, Болонье. Работал и Парижский университет. В этих местах паломничества для пытливых умов изучали право, латынь, философию, медицину, математику. В Англии дела обстояли несколько хуже: даже среди духовенства было немало неграмотных. И в 1117 году было решено создать университет, чтобы дать священнослужителям более полное образование. Выбор пал на Оксфорд — тогда один из крупнейших городов королевства. Но только при Генрихе II Оксфорд стал настоящим университетским городком.

Осмотр достопримечательностей под присмотром строгих деканов колледжей прошел менее эмоционально, чем уличный прием делегации местным студенчеством.

Когда автомобильный кортеж советских гостей взял обратный курс на Лондон, эйфория от