Дюна: Пауль - Брайан Герберт

— Едва ли. Наш план совершенен, так же как и план бегства.

Глаза Преподобной Матери сверкнули.

— А детали?

— В деталях это будет настоящее театральное представление, — ответила Марго. — Но поскольку вы в нем не участвуете, то узнаете обо всем постфактум.

Оглянувшись на окно школы, выходящее во двор, Мохиам сказала:

— Очень хорошо. Мы будем наблюдать за вами с большим интересом.

~ ~ ~

Дом — это не просто место жительства. Дом — это то место, где хочется быть. Но дом — это не та ужасная планета, которую я никогда больше не хочу видеть.

Смертельно уставший физически и до предела измотанный морально Гурни вернулся на Арракис после очередных сражений с мятежниками Торвальда. Войдя в свою пыльную квартиру, Халлек желал только одного — отдыха. Но едва он успел вынуть из носа затычки и расстегнуть пояс, как в дверях появился посланец Кизарата, одетый в безупречный костюм, а не в защитную накидку. Нахмурившись, Гурни взял из рук курьера присланный ему декрет, снял с него печать и начал читать, не озаботившись тем, чтобы отослать курьера.

От написанного у Гурни захватило дух.

— Зачем, черт подери, Пауль это сделал?

Император своим указом официально пожаловал Гурни баронством на Гьеди Первой. Рослый сильный Гурни оцепенел, раздувая ноздри. Он понимал, что Пауль сделал это из лучших намерений, что это награда, избавляющая его, Халлека, от ужасов войны, что Пауль оказывает милость, отправляя его на родную планету, что это желание доставить радость — такую же, какую испытывал сам император от посещений родного Каладана. Но несмотря на то, что Гьеди Первая сдалась Муад’Дибу без боя сразу же после падения Дома Харконненов, для Гурни эта планета так и осталась полем битвы — битвы тяжких воспоминаний и раздумий.

Гурни выставил курьера прочь и снова перечитал декрет, машинально сминая бумагу. Потом он снова расправил страницу документа. Пауль сделал внизу одну приписку: «Ты сможешь начать исцеление планеты, мой верный друг. Пройдет не одна тысяча лет, прежде чем Гьеди Первую можно будет назвать цветущей благополучной планетой. По крайней мере попытайся превратить гноящуюся рану в свежий целительный рубец. Сделай это для меня, Гурни».

Халлек тяжело вздохнул.

— Что делать, я же служу Дому Атрейдесов, — вслух произнес он, и это не были пустые слова. Он мужественно встретится со своим прошлым, он сделает все, чтобы освободить народ Гьеди от последствий харконненовского угнетения и рассеять тьму народного невежества. Ему предстояло решить нелегкую задачу.

Гурни уже был графом Каладана, но теперь там правит Джессика, и народ любит ее. И не Гурни отнимать у нее власть. Но… Гьеди Первая? Пауль оказал ему медвежью услугу.

Гурни часто в своих фантазиях представлял себе, как после всего пережитого в многочисленных битвах он поселится в тихом уютном имении с красивой женщиной, и у них будет дом, полный шумных детишек. Но будущее пока не сулило таких радужных картин.

«Сделай это для меня, Гурни», — сказал Пауль.

На Гьеди Первой Гурни встретили как героя, но скромно и без всякой радости. Покорное ко всему население не знало, что ему ждать от нового барина. Он был всего лишь назначенным новым бароном. Очень сомнительная честь. Пауль Муад’Диб освободил эту планету из-под железной пяты Харконненов, но люди даже не умели порадоваться этому. Они не привыкли любить своих правителей. Ярмо угнетения было сброшено, но никто не думал устраивать по этому поводу шумные празднества.

Глядя на собравшуюся в центре Харко-Сити толпу, Гурни осознал, какая непомерная тяжесть ложится отныне на его плечи, и почувствовал сосущую пустоту в груди. Изнуренные бледные лица, робость в движениях. Он уже видел все это, такими же были его родители и сестра, бедняжка Бет, которую изнасиловали и убили, угождая своей низменной жестокости, холуи Зверя Раббана.

Гурни, конечно же, приложит всю свою энергию, проявит все свое сострадание, чтобы воодушевить этих людей, заставить их преобразить свой мир, переделать его, зарядить созидательной энергией. Но хватит ли у него на это душевных сил? Он ничего не добьется, если просто скажет им: «Вы свободны». Этой фразы недостаточно, чтобы вытравить копившееся поколениями разложение. С точки зрения чистой логики, идея была, конечно, хороша, но неужели сам Пауль искренне верил в то, что одно только дарование свободы и самоопределения за одну ночь изменит больную психику целой планеты?

Но это было новое назначение Гурни, и он намеревался до конца исполнить возложенную на него миссию — для Пауля.

Вместе с преданными ему людьми, прибывшими по большей части с Каладана, Гурни поселился в прежней резиденции баронов, там же, где находилась резиденция правительства Харконненов. Отсюда начнет он расчистку безнадежно запущенных политических авгиевых конюшен. Гигантское здание было сложено из грубых каменных плит. Везде прямоугольники и четырехгранные столбы — ни одной изящно скругленной линии. Гурни чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Даже разрушенная и опустошенная Салуса Секундус, где Гурни одно время жил среди контрабандистов, была более чистым местом. Может быть, потому, что там не воняло Харконненами.

Гурни было очень неуютно в гигантском здании, в каждом углу ему мерещилась скрытая опасность, да он и в самом деле не верил, чтобы Харконнены не попытались оставить здесь какой-нибудь смертоносный сюрприз для новых незваных владельцев.

Гурни приказал обыскать всю большую резиденцию барона Харконнена, комнату за комнатой; вскрыть все помещения и осмотреть их. Были обнаружены многочисленные застенки, в которых, очевидно, пытали людей, заминированные помещения, где тем не менее не было обнаружено ничего ценного, а также несколько запертых подвалов, наполненных монетами, меланжей и невероятно дорогими камнями. Тот факт, что ни одно из этих помещений не было вскрыто и ограблено за пять лет, прошедших после падения барона Харконнена, говорил о страхе, который до сих пор внушало населению одно только имя барона.

Гурни распорядился продать все сокровища, а доходы пустил на оплату общественных работ; это был его первый жест доброй воли.

Гурни созвал заседание правительства и вызвал на него администраторов, де-факто управлявших Гьеди Первой все годы, прошедшие после смерти барона. В такой обширной империи ни один правитель, будь он даже сам Муад’Диб, физически не мог входить в мелочи управления каждой планеты.