Третья сила - Дмитрий Ермаков

Они пришли на Ладожскую на четвертый день после отправки первого ударного отряда. Офицер и трое рядовых. Они буквально валились с ног. Ворвались на станцию уставшие, запыхавшиеся, потные… Но даже в таком состоянии приморцы произвели неизгладимое впечатление на всех жителей Оккервиля, включая и полковника. Они были крепче, шире в плечах и вообще намного здоровее, чем любой из солдат Бодрова. Со смесью зависти и восхищения смотрел Дмитрий Александрович на автоматы «Вал» и «Абакан», которыми были вооружены бойцы Приморского Альянса.

Командовал отрядом мужчина лет тридцати, представившийся старшим лейтенантом Гавриловым. Внешне его трудно было отличить от остальных бойцов — такая же бритая под ноль голова, такой же демрон. Знаки отличия офицеры Приморского Альянса в рейдах не носили, чтоб не стать жертвами снайперов.

— Мы прибыли, чтобы помочь вам переправить через реку второй отряд, — сказал командир приморцев, отдав честь полковнику и кивком поздоровавшись с остальными офицерами Оккервиля, стоявшими за спиной Бодрова.

— А что с моими парнями? — забеспокоился полковник. У Бодрова не было никакой связи с первым отрядом, отправленным в Большое метро. Удачно ли они добрались до цели или сгинули в пути, оставалось только гадать. Не появись у стен вестибюля Ладожской Гаврилов со своими людьми, в Оккервиле бы этого так никто и не узнал бы.

— С ними все в порядке, — успокоил его Гаврилов. — Двадцать восемь человек спустились на «Ленина» и уже распределены по ротам.

— Вот как. Двадцать восемь, — вздохнул Дмитрий Александрович, на миг понурившись. Но он с самого начала понимал: поход через половину города — не развлекательная прогулка. Жертвы на этом этапе были просто неизбежны. Он ожидал, что не дойдет как минимум человек пять.

— Непорядок со станцией, — продолжал говорить старший лейтенант. — Обнаружили в туннеле следы побоища. Между «Ленина» и Выборгской. Может, бандюки разборку устроили или челноки в засаду попали. А может, и веганцы что-то замышляют…

Антон Казимирович, присутствовавший при этом разговоре, слегка усмехнулся. Он был почти уверен, что кровь в туннеле — следы битвы с братьями Жабиными. Но купец промолчал.

— У «зеленых» везде агенты, — рассказывал дальше гость из Альянса. — Могли пронюхать о наших планах. Потом возле Финляндского вокзала нашли тела неизвестных сталкеров. Четверо, с тяжелыми ранениями. Из какой общины — не ясно. Кто на них напал, когда… Одни тайны. Решили не рисковать. «Ленина» для входа закрыли. Ваши люди спустятся в метро через Чернышевскую.

— Каким образом? — подал голос сталкер Псарев. — Она за рекой.

— Мы сюда тоже не по воздуху перелетели, уважаемый, — резко развернулся в его сторону Гаврилов. — Три лодки ждут у моста Александра Невского. И еще лодка Молотова. Это ведь ваше плавсредство привязано к торчащей арматуре?

Суховей утвердительно кивнул.

— Позвони Боре на «Проспект», — сказал он Псареву, — пусть сюда торопится.

— Мест должно хватить, — закончил докладывать старший лейтенант. — Причалим напротив Смольного, там будет ждать взвод сопровождения. Неприятностей не предвидится. Выйти надо через два часа, не позже, а то стемнеет, и… Сами знаете. Ночью много тварей вылезает из нор.

— Что веганцы? Не лезут пока? — спросил полковник, когда они остались одни. Офицеры Оккервиля бросились исполнять поручения — надо было срочно собрать всех отобранных для отправки людей. Приморцам их командир разрешил пока немного отдохнуть.

— Открыто нет, полковник, — отвечал сухо Гаврилов, — даже наоборот, как будто потеряли интерес к «Маяку». Это наша граница, передовой форпост.

Старший лейтенант помолчал с минуту и добавил мрачно, на миг позволив страху, гнездящемуся глубоко в душе, выбраться наружу:

— Затишье перед бурей, не более того. И — да, я боюсь. Империя — это сила. Мы готовимся к войне много лет, и все равно ни хрена не готово. Это будет мясорубка, полковник. Мя-со-руб-ка…

— А то. Понимаю. Понимаю, какая там адова силища, потому и решил послать своих людей. Думаешь, старлей, мне не жалко их? Жалко. А чё делать.

Услышав эти слова, Гаврилов чуть наклонил голову и протянул руку полковнику.

Они замолчали.

Дмитрий Александрович наблюдал, как строятся бойцы второго отряда. Двенадцать человек. Уже не такие бравые и не такие рослые, как в первом отряде. В руках ружья. Автоматы остались только для сталкеров, которым предстояло оборонять вестибюли и удерживать вентшахты, через которые Оккервиль могли еще раз попробовать «выкурить».

Полковник понимал, что едва ли увидит кого-то из этих парней снова — Дмитрий на это и не рассчитывал и в правильности принятого решения не сомневался ни на миг. Он просто грустил, как всякий заботливый командир, отправляющий вверенных ему людей на верную смерть.

Из туннеля появился Борис Молотов и его люди. Они тоже изъявили желание пополнить ряды армии Оккервиля и, разумеется, получили от Гаврилова полное одобрение. Бывшие хозяева Молота знали, как никто другой, чего он стоит в бою. Вместе со сталкерами шел Антон Казимирович и его челноки. Оба почему-то нацепили респираторы, словно боялись надышаться ядовитым газом прямо на станции, и накинули на головы капюшоны. Полковник посмотрел на носильщиков с удивлением, но решил, что как раз это — не его дело, и мигом забыл о Даниле и Никите.

— Эт еще что за клоуны? — Гаврилов смерил презрительным взглядом купца и его слуг.

— Это со мной, — оборвал дальнейшие язвительные замечания Борис Андреевич. — Переправятся в моей лодке.

— А не утопят они твою «Калипсу»? — хмыкнул лейтенант-приморец, кивнув на внушительных размеров рюкзаки, которые тащили носильщики.

Молот изрек что-то нечленораздельное. На этом пререкания закончились. Объединенным силам пора было выдвигаться.

Быстрые прощания, последние объятия, слезы на лицах жен и детей, страх в глазах мужчин, уходящих в поход, окрики офицеров — все это промелькнуло перед глазами полковника за считаные минуты, и вот уже закончилось. Простучали по гранитным плитам солдатские сапоги. Герметичные двери, ведущие на лестницу, закрылись.

«С богом, парни», — вздохнул Дмитрий Александрович, глядя вслед уходящему отряду.

После того, как станцию покинули приморцы, двенадцать стрелков второго отряда, трое сталкеров и купец с Данилой и Никитой, Ладожская как-то резко опустела. Наступила тишина. Слышно было, как рыдает где-то в вагоне поезда женщина, проводившая в путь супруга. Или сына. Или брата. Лампы горели точно так же, как и до ухода солдат, но полковнику почудилось, что стало темнее. И вроде бы даже холоднее.

Шли минуты.

Полковник стоял у выхода со станции, точно его сапоги приклеились к гранитным плитам. Впервые за много дней ему некуда было спешить.

Все приказы, касающиеся обороны Оккервиля, были отданы. Четыре группы взяли под контроль уличные сооружения всех станций, включая и Улицу Дыбенко. Подобраться к ним незамеченными у веганцев никак не вышло бы. А как только завяжется перестрелка, из вестибюлей мигом выйдет подкрепление. Оккервиль был готов к войне. А ему, его командиру, цепко державшему в руках все нити управления людьми, можно было дать себе немного, совсем чуть передохнуть. Расслабиться. Подумать о своем…

Из этого состояния, похожего со стороны на ступор, его вывел встревоженный голос дежурного офицера, приставленного к единственному на станции телефону, с которого можно было позвонить на «Черкасу» или «Проспект».

— Полковник, простите, но у нас чэпэ, — заговорил дежурный, приближаясь к Дмитрию Александровичу. — Пропал человек.

«Пропал? Да… Пропало уже как минимум двое — те, которые не дошли до Большого метро. А сколько еще пропадет», — пронеслось в голове Бодрова. Он изо всех сил пытался заставить свой мозг опять мобилизоваться, но посторонние мысли упорно теснились в голове, не давая сосредоточиться. Дежурный принял его молчание за разрешение докладывать дальше, и продолжил:

— Исчезла Елена Рысева. Никто не видел, куда она делась. И тела тоже не нашли, — добавил он, вспомнив, в каком состоянии пребывала девушка после недавней трагедии. — Зато в гостинице, тут на Ладожской, сидит слуга этого, как его, Краснотрёпа. Его уборщица нашла.

Полковник выразительно матюгнулся.

— Капитан, ты чё? Перегрелся на службе? Я своими глазами видел! Оба грузчика покинули станцию. Минут двадцать назад они все ушли отсюда!

— Я тоже это видел, полковник. Но он — там. Данилой его зовут, вроде. И он говорит, что купец кому-то отдал его мешок. И одежду…

Дежурный продолжал говорить, но Бодров уже не вслушивался в его слова.

Он понял, куда пропала Лена Рысева.

— Ну, Ленка, ну, егоза… — выдохнул полковник, легко, одним усилием мысли сложив все элементы этой несложной головоломки. — И какая муха тебя укусила?!