Американский снайпер - Крис Кайл

(Ее муж был пилотом ВМС, поэтому, я уверен, она хорошо поняла шутку.)

Тая закатила глаза. Она была смущена, я думаю. «Кто так делает?» — спросила она.

«Она смеялась, разве нет?»

«Тебе тридцать лет. Кто так делает?»

Я люблю разыгрывать людей, люблю, чтобы они смеялись. Можно просто делать свои обычные дела — я же хочу превратить их в хорошее времяпрепровождение. Чем экстремальнее, тем лучше. «День дурака» 1 апреля — серьезное испытание для моей семьи и друзей, впрочем, больше из-за розыгрышей, устраиваемых Таей, чем из-за моих собственных. Мы оба любим здоровый смех.

С другой стороны, иногда мне сносит башню. У меня всегда был тот еще характер, даже до того, как я стал «морским котиком». Но теперь он стал по-настоящему взрывным. Если кто-то подрезает меня на дороге, — не такая уж редкость в Калифорнии, — я зверею. Я либо заставлю съехать его с дороги, либо остановлю и реально всыплю хаму по заднице.

Мне нужно поработать над собой.

Конечно, в положении «морского котика» есть свои преимущества.

Когда моя свояченица выходила замуж, мы разговорились с распорядительницей. В какой-то момент она заметила кобуру у меня под курткой.

«Вы носите оружие?» — спросила она.

«Да», — сказал я, и пояснил, что я военный.

Может, она знала, что такое SEAL, а может, нет, — я не стал ей объяснять, но окружающие точно услышали это слово. Когда пора было начинать церемонию, а распорядительница никак не могла добиться, чтобы все заняли свои места и замолчали, она обратилась ко мне: «Вы можете сделать так, чтобы все сели?»

«Да, могу», — ответил я.

Мне практически не пришлось повышать голос, чтобы эта скромная церемония началась.

Тая:

Люди говорят о физической любви и потребности в ком-то, кто возвращается после долгого отсутствия:

«Я хочу сорвать с тебя одежду», или что-то в этом духе.

В теории я тоже это чувствовала, но реальность оказалась несколько иной.

Мне потребовалось заново к нему привыкать. Это было странно. Вы так ждете. Вам их так не хватает, когда они в командировке, вы хотите, чтобы они скорее вернулись домой, а когда они возвращаются, что-то не так. И вы чувствуете, будто они должны быть другими. В зависимости от командировки и от того, что мне пришлось пережить, мои эмоции были в диапазоне от тоски до волнения и злости.

Когда он вернулся из командировки, я чувствовала себя почти застенчивой. Я была молодой мамой, и несколько месяцев мне приходилось полагаться только на себя. Мы оба менялись и росли в совершенно разных мирах. У него не было близкого понимания меня, а я так же перестала понимать его.

Я чувствовала, что и Крис чем-то во мне недоволен. Он спрашивал, что не так. Мы отдалились друг от друга, и ни один из нас не мог сократить это расстояние и даже заговорить на эту тему.

Взлом и проникновение

У нас был длительный перерыв между боевыми командировками, но мы ни минуты не сидели без дела, постоянно тренируясь, и, в некоторых случаях, осваивая новые навыки. Меня направили в школу, где преподавали агенты ФБР, офицеры ЦРУ и АНБ [91].

Там преподавали вещи наподобие того, как взламывать замки и угонять машины. Мне это очень понравилось. Тот факт, что все это было в Новом Орлеане, совсем не расстраивал меня.

Тренируясь работать под прикрытием и сливаться с окружением, я стал культивировать скрытого глубоко во мне джазового музыканта и отрастил бородку. Взлом замков стал для меня откровением. Мы работали с самыми разными замками, и к концу обучения вряд ли остался такой замок, который мог бы остановить меня или кого-нибудь еще из нашего курса. Угон машин был немного сложнее, но и в этом деле я поднаторел.

Мы обучались незаметно проносить видеокамеры и подслушивающие устройства. Для зачета нужно было пройти в стрип-клуб со шпионской техникой и предъявить видеосвидетельства того, что мы там были.

На какие только жертвы не приходится идти во имя своей страны…

В ходе экзамена я угнал машину с Бурбон-стрит. (Потом ее надо было поставить на место; насколько мне известно, владелец ничего не заметил.) К сожалению, это все навыки, требующие постоянных тренировок — я все еще смогу вскрыть замок, но теперь это потребует намного больше времени. Если я надумаю пойти по кривой дорожке, придется это искусство основательно освежить в памяти.

Среди более привычных вещей была повторная сертификация по прыжкам с парашютом.

Прыжки с самолетов — вернее, безопасное приземление после прыжка с самолета — важнейший навык, хотя и опасный. Черт побери, мне говорили, что в боевой обстановке успешной выброской считается такая, при которой 70 % десантников после приземления в состоянии собраться вместе и сражаться.

Подумайте сами. Из тысячи парней триста приземляются неудачно. Невелика потеря для армии. О’кей!

Я побывал в Форт-Беннинге[92] сразу после того, как официально получил право именоваться «морским котиком». После того как один из солдат впереди меня отказался прыгать, я осознал, что нахожусь в начальной школе. Мы все стояли и ждали — и обдумывали — пока инструкторы уговаривали его.

Вообще, я боюсь высоты, и это мне не прибавляло уверенности. Святой Боже, думал я, что если они увидят, что я вот так же не смогу прыгнуть?

Будучи «морским котиком», я должен был быть образцом для подражания. Ну или, по крайней мере, не выглядеть слабаком. Как только того солдата убрали с дороги, я закрыл глаза и нырнул вперед.

Это был один из простейших прыжков с автоматическим раскрытием парашюта (курсанту не нужно тянуть за кольцо, это делает фал, прицепленный к самолету — так всегда прыгают новички), и я совершил ошибку, посмотрев на купол сразу после отделения от самолета.

А ведь нам все время говорили этого не делать! Почему? Я это понял, когда парашют раскрылся. Мое огромное чувство облегчения от вида раскрытого парашюта над головой оказалось сильно испорчено ожогами от веревок по обе стороны моего лица.

Не следует смотреть вверх раньше времени, чтобы не попасть под свободные концы подвесной системы раскрывающегося парашюта. Некоторые вещи мы познаем на собственной шкуре.

А потом еще ночные прыжки. Ты не видишь приближающуюся землю. Ты знаешь, что должен сгруппироваться, чтобы в момент приземления погасить скорость перекатом через себя, но — когда?

Я говорю себе, что как только я что-нибудь почувствую, я сразу покачусь. Как… только… то с-р-а-з-у…!!

Каждый раз при ночном прыжке я думаю, что непременно разобью голову.