Правда персонального формата - Галина Владимировна Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странно, чего это он раньше к ней придирался? Она улыбается открыто. Голос, правда, да, немного высоковат. Звук его прокалывает ему виски, но вытерпеть можно. Это куда лучше, чем грохот на участке Соколовых, который они с Верой слушали полтора часа.
– Вы еще здесь не закончили? – неожиданно поинтересовался Федоров, удивив всех и даже самого себя. – А то я хотел пригласить вас выпить холодного домашнего лимонада.
– Лимонад – это здорово, – проговорил майор, опустив взгляд на свой живот. В том месте на рубашке отчетливо проступило мокрое пятно. – А тут кто работать будет?
– Если я правильно понимаю, в доме сейчас трудятся ваши эксперты. Всех задержанных увезли. Допрашивать вы их будете позже. Хозяев в доме нет. Стало быть, нет и пострадавших. И у вас высвобождается небольшой отрезок времени, который вы можете посвятить разговору с нами. Под стакан ледяного лимонада.
– Вау! – ошалело распахнула глаза капитанша. – Господин Федоров, да вы просто прирожденный дипломат!
Восхищение ее было абсолютно искренним, без подвоха. И это прибавило ей еще несколько баллов в зачет.
– Идемте. – Федоров решительно повернулся, увлекая за собой опешившую Веру. – Нам есть что вам рассказать. Думаю, это покажется вам интересным.
Через пять минут они уже рассаживались в его саду в тени старой раскидистой яблони. Прежде ему тут было одиноко и скучно. С появлением Веры в его доме ситуация поменялась. Но сюда с тарелками и чашками они редко выходили. Слишком хлопотно. Вера уставала. Но сейчас…
Откуда столько прыти в его дряблых мышцах? Откуда искрометный юмор? Женщины фыркали от его шуток, и даже майор пару раз улыбнулся.
Графин с апельсиновым лимонадом, который Вера необыкновенно готовила, разместился в центре садового стола. Высокие стаканы. Отдельно на тарелочке лимон и огурец, нарезанные тонкими пластинками. Это если вдруг кому-то захочется разбавить приторный вкус.
Лимона захотелось майору. Капитан Горохова добавила в свой стакан пару огуречных долек. Федоров встретился глазами с Верой. Одобрительно кивнул. Они все верно сделали. Все, как по журналу. Еще не разучились принимать гостей. Молодых гостей.
– Итак, Александр Сергеевич, что у вас за информация? – сделав пару больших глотков, напомнил им майор о цели посиделок.
Почему-то Федорову казалось, что майор несколько стесняется своей взмокшей рубашки. И причиной стеснения была звонкоголосая девушка Валя. Может, он ошибался. А может, и нет.
– Говори, Саша. – Вера взяла его за руку и легонько сжала. – Говори ты. Если что-то упустишь, я добавлю.
Он ласково ей улыбнулся. И наконец-то ощутил себя счастливым и освободившимся. Он был готов к исповеди.
– Первое, с чего хочу начать… – Он по очереди посмотрел на всех, кто сейчас сидел за его садовым столиком. – Это со смерти Маши. Она умерла не сама. Она не спотыкалась на ступеньках. Ей помогли.
Взгляд капитана Вали загорелся факелом. Майор едва слышно чертыхнулся.
– Мы видели, что к ней кто-то пришел после того, как она нас выставила в момент карточной игры, – стараясь говорить так же складно и красиво, добавила Вера.
И тут же удостоилась одобрительного пожатия пальцев. Саше понравилось.
– Я лично не видела, кто это был, когда наблюдала за домом Маши в бинокль.
– Вы наблюдали за ее домом в бинокль?! – ахнул майор, покосившись на капитана. – Ну, знаете…
– Каждый развлекается как может, – тут же вступился за Веру Федоров. – И не шантажа ради, а пользы для… Вот и сгодилась наша информация. Говори, милая.
Вера покраснела, как девчонка. Он при всех назвал ее милой! Господи, ни один из ее мужей прилюдно не называл ее так. Никогда! Воистину Господь наградил ее счастьем хотя бы на склоне лет.
– Я не разглядела, кто к ней пришел, но видела, как она говорит с кем-то стоящим за выступом стены.
– Пришел? Не приехал? – уточнила Валентина.
И Федоров тут же снова признал ее толковой. Обращать внимания на мелочи – это очень профессионально.
– Никаких машин рядом с ее забором не было. Если кто и приехал, то оставил автомобиль далеко, – кивнула Вера. – В общем, этот человек говорил с Машей. Кто это был, я не видела. А вот Саша…
– После того как Вера покинула мой дом, я сменил ее на посту наблюдения, – слегка высокопарно заявил Федоров. – Но мне пришлось перейти в крайнюю комнату, потому что Маша исчезла из поля зрения. Из той комнаты лестница на второй этаж отлично просматривается…
Он помолчал и поправился с грустью в голосе:
– Вернее, просматривалась. Не осталось от нее ничего, от той лестницы после пожара.
– Что там произошло? – поторопила его Валентина, с хрустом разгрызающая огуречную дольку, лимонад она выпила в несколько глотков. – На лестнице?
– Ее там убили, – ответил Федоров, бледнея.
Воспоминания были страшными и до сих пор заставляли его нервничать, а сердце бешено колотиться.
– Вы это видели? Отчетливо видели? – пристала звонкоголосая капитанша.
– Как вижу вас, – с печалью изрек Федоров. – Она что-то держала в руках. Книгу или тетрадь. И все этим потрясывала и говорила, говорила что-то. Ее сбили с ног. Уложили на лестнице так, чтобы подбородок был… В общем, вы сами знаете. А потом сверху ударили ногами. Прыгнули на затылок. На изломе. Ужасно, бесчеловечно, чудовищно!
Все затихли.
По потному графину с лимонадом беззвучно сбегали струйки воды. Над лимонными дольками с раздражающим жужжанием зависла пчела. Яблоневые листья уныло поникли от безветрия. Крупное пухлое облако раскинулось огромным одеялом над коттеджным поселком.
Странно, как отчетливо он это все наблюдал. В ярких красках, резких звуках. Он мог поклясться, что слышит, как осыпается пыль с яблоневых листьев. И как с треском отрываются от пухлого облака клочья, расползаясь по небу.
– И вы видели, кто это сделал? – отвлек его пронзительный голос девушки.
– Да. Это была Ирина Соколова. Соседка Маши пришла к ней и после достаточно продолжительного разговора ее убила. Я это видел.
– Вы это точно видели? – усомнился майор. – Почему тогда так долго молчали?
– По причине вашего первого вопроса, майор, – с легкой усмешкой проговорил Федоров.
Выпростал свои пальцы из пальцев Веры и схватился за стакан с лимонадом. У него страшно пересохло в горле.
– Кто поверит старику? Сочтут выдумщиком, выжившим из ума. Еще и психушку натравят. Я счел за благо промолчать. – Он покосился на ошарашенную Веру. – Даже ей не сказал, чтобы не тревожить. Но все ныло внутри. И ныло. Я после того, как увидел это, почти сознания лишился. Просидел в кресле у окна очень долго. А когда опомнился, дом уже горел.
– Александр Сергеевич, вы… Вы просто!
Девушка запнулась, но по ее увлажнившимся
