Раскол - Рагнар Йонассон

понимаете? Его жена – то есть невеста – совсем недавно скончалась от последствий того ужасного нападения. У Эмиля было право знать, кто его совершил. Вы не согласны? – печально спросил он, словно ища у Исрун поддержки.

– Разумеется.

– Я… я… – снова стал запинаться Ноуи, – я и подумать не мог, что он убьет Снорри! – Он вздохнул. – Со вчерашнего дня я в шоке от этой новости. Мне кажется, что это я во всем виноват. Но ведь я же поступил правильно, как вы считаете?

– Ну да, – проговорила Исрун, довольная тем, что ей не пришлось прилагать особых усилий, чтобы выпытать информацию у этого человека. – Но как же вы узнали, что на невесту Эмиля напал Снорри?

– У нас в партии об этом судачили – после того, как все случилось.

– И прямо перед тем, как Этлерт собирался сформировать правительство, не так ли?

– Да, действительно. Все произошло в самое неподходящее время. Лично я со Снорри знаком не был, но ни для кого не являлось тайной, что он обуза для своего отца… да и для партии. Конечно, никто из нас не знал, что он опустился так низко и все закончится тем, что он превратится в бандита. Между собой мы обсуждали ситуацию и опасались, что, если общественность, не дай бог, узнает обо всех подробностях, на репутации партии это отразится очень плохо – особенно если Этлерт к тому времени станет нашим председателем или даже премьер-министром.

– А вас кто в это посвятил?

– Не помню. Я просто краем уха услышал, что Снорри – соучастник нападения.

– А может, вам рассказала об этом ваша подруга Лаура? – Исрун играла вслепую, но попала прямо в цель.

– Ну да… Она была в курсе. В то время она выполняла функции председателя нашего молодежного крыла. Помню, Лаура просила нас, чтобы мы на эту тему не распространялись. А на следующий день она же сообщила нам о решении Этлерта уйти со своего поста. Так что с того момента проблемы для партии больше не существовало – непосредственно для партии, я имею в виду. Поэтому и было решено больше ни с кем тот вопрос не обсуждать. – Ноуи сделал паузу, а потом заговорил вновь, часто дыша: – Я был удивлен, что Снорри удалось выйти сухим из воды. По-моему, в связи с тем происшествием его даже не задерживали. Мне это показалось страшным беззаконием – может, потому, что у меня обостренное чувство справедливости. Я даже из-за этого спать по ночам не мог, понимаете? И когда я узнал, что несчастная женщина умерла, решил, что больше молчать не стану.

– А многие об этом знали? Вы говорите, у вас в партии ходили слухи…

– Ну, может, и не многие.

Как она и подозревала, слухи наверняка дошли лишь до ограниченного числа людей. И Ноуи тяжело было в этом признаться, поскольку тогда его чувство вины за молчание стало бы невыносимым.

– Вы и Лаура?

– Да, ну и еще пара человек – верхушка молодежного крыла.

– А Мартейнн?

– Мартейнн? – удивленно переспросил Ноуи.

– Он был в курсе?

– Не знаю. Ну… Лаура вроде упоминала, что говорила с ним на эту тему. Они ведь всегда были близки.

В последней фразе Исрун уловила некую двусмысленность.

– Почему вы не оповестили полицию – тогда и сейчас?

– Ох, ну не хотел я быть вовлеченным в официальное расследование, понимаете? Мне не составило труда узнать имя жениха погибшей девушки, и после нескольких попыток я до него дозвонился – он живет с родителями. Я посчитал правильным рассказать ему все, но теперь я, ей-богу, жалею, что так опрометчиво поступил. В этой жизни лучше вообще помалкивать и не вмешиваться в чужие дела.

– Возможно, вы и правы, – изрекла Исрун.

44

– Вы прямо как жених и невеста, – лукаво улыбнулась пожилая женщина при виде Ари и Кристины.

Ари решил проверить догадку Исрун и выяснить, не принимала ли роды у Гвюдфинны акушерка из Оулафсфьордюра. К своему немалому удивлению, он узнал, что акушерка, которая в те годы работала в Оулафсфьордюре, до сих пор здравствует и, более того, именно она и принимала Хьединна.

И вот они с Кристиной сидели в гостиной ее со вкусом обставленного старинного дома в Оулафсфьордюре.

– Как любезно с вашей стороны заглянуть в гости к пожилой даме, молодые люди. Я прямо духом воспрянула в этот хмурый субботний день.

Погода действительно ухудшилась, и за окном беспрерывно лил дождь.

Несмотря на то что акушерке, которую звали Бьорг, было уже хорошо за восемьдесят, двигалась она легко и проворно и с радостью откликнулась на предложение Ари о встрече. Она пригласила их с Кристиной к себе домой и даже угостила блинами с вареньем и взбитыми сливками, а также теплым лимонадом из апельсинов.

С потолка гостиной свисала огромная хрустальная люстра, а промежутки между книжными шкафами вдоль стен были заполнены картинами и фотографиями, развешанными без какой-либо видимой системы, словно цель состояла в том, чтобы не оставить на стенах пустого пространства.

– Как у вас много книг, – заметила Кристина.

Ари был доволен, что она составила ему компанию, поскольку особыми способностями вести светские беседы он не обладал.

– Я книголюб, – ответила Бьорг, – так же как и мой отец. Это дом моих родителей, он перешел мне по наследству. А вот когда я умру, он, скорее всего, станет дачей моей дальней родни из Рейкьявика.

– Мне кажется, вы в прекрасной форме, – непринужденным тоном сказала Кристина. – Я врач, так что знаю, о чем говорю.

– Спасибо, что приняли нас в своем доме, – вмешался Ари. – Я, вообще-то, удивился… точнее, обрадовался…

– Удивились, что я еще жива? – улыбнулась Бьорг, продемонстрировав безупречно-белые вставные зубы. – Тут я вас понимаю. Сколько же лет прошло? Дайте-ка в уме подсчитаю, как в школе… – сдвинув брови, сказала она.

– Почти пятьдесят пять лет, – подсказал Ари. – Хьединну в мае столько исполнится.

– Боже мой, – вздохнула Бьорг. – А кажется, будто это было вчера. Как летит время! Мне тогда было лет тридцать, и я была красавицей – не то что сейчас. – Она провела костлявыми пальцами по своей седой копне волос. – Да и шевелюра у меня была погуще.

– Вы хорошо помните тот день? – спросил Ари.

– Еще как! Это же единственные роды, что я принимала в Хьединсфьордюре. Кроме тех людей, там больше никто не жил. Хозяин фермы связался с Оулафсфьордюром по радио – у его жены начались схватки, и он просил меня прийти туда как можно скорее. Он вышел мне навстречу, когда я уже спускалась с горы. Было раннее утро, и поскольку стояла весна, то