Четвёртый поросёнок - Сергей Калашников

Кажется, Ниночка уже готова была согласиться со столь убедительными аргументами, но Федька решил немного поупираться для порядка:

— Боюсь, столь лестное предложение нам просто не осилить. Мы ведь учащиеся и испытываем настоятельную необходимость вернуться в школу к началу учебного года. А аэродромов в указанных местах я не припомню.

— Разделяю вашу озабоченность, юноша, — пассажирский помощник просиял каким-то внутренним светом. — Но, позвольте обнадёжить. С частью обслуживающего персонала у нас заключён контракт, по условиям которого пароходство обязуется развести всех по школам на гидропланах. В частности к вам в Плёткино отправится Фёкла Одинцова. Так что и в отношении вас, полагаю, никаких проблем не возникнет. Так, как поступим?

Ребята переглянулись.

— Знаешь, Федя? Ксения Арбузова, с которой я хотела встретиться, всё равно перебирается в Ново-Плесецк со своим мужем. Поэтому конечный пункт именно в Чёрном — это не критично. А если уж Фекла Максимовна уверена, что вовремя доберётся до школы, то и нам беспокоиться не о чем, — Нинка посмотрела уверенно и спокойно. — Мы согласны на контракт по времени до начала занятий.

— Тогда, сударыня, пожалуйте в третий кубрик. А вы, сударь, в четвёртый. Свободных мест достаточно — выбирайте любое. Собаку поселите в вольере для любимцев пассажиров — всё равно они пустуют. На занятия вас вызовут по внутренней связи.

— Лёша, Веня, Клим, — представились Федьке соседи по кубрику. Из двадцати коек свободными оставались семнадцать и, назвав своё имя, Нах-Нах принялся оглядываться. Увы, вызванный на визоры план корабля однозначно уведомил об отсутствии в этом помещении иллюминаторов, поэтому выискивать их тут бесполезно. А иных пожеланий, кроме как место у окошка, у него и не было.

Ребята, в принципе, незнакомые. Однако здоровяка Лёху он точно встречал среди обслуги на рауте в представительстве. И Веню — это его Нинка обещала ощипать. Говорила ещё, что были они когда-то в одной группе, а ведь она раньше училась в Палкино. Вот и отыскался хороший повод завести пристойную знакомству беседу — что может быть естественней, чем сравнить обычаи разных школ?

— Я из Плёткино. Слыхали, небось, про такое место? — и слегка так нос задрал чтобы подумали, будто хорохорится.

— К нам в Розгино тоже с полста душ городской школоты забросили, — Клим не договорил, но все трое ухмыльнулись.

— Ты-то сам, наверное, поначалу с прогулок не вылазил? — пробасил рослый толстячок Лёша. Федьке оставалось только кивнуть. — Вот. А мы, как раз такие группы и водили, вместо того, чтобы самим учиться.

В речах соседей по кубрику отчётливо прозвучал упрёк за принадлежность к ни на фиг не годной плеяде «городских» и, рассудив, Федька сделал виноватое выражение лица, намереваясь не предпринимать больше глупых попыток поговорить. Но было уже поздно. В беседу вступил Вениамин. Со зловещим выражением лица и потусторонними нотками в голосе он произнёс:

— Должок за тобой, горожанин! Танцу бесовскому нас обучишь — тогда и квиты будем.

Оставалось только кивнуть и пожалеть очередной раз об этом несчастном рауте в представительстве. Впрочем — это ведь Нинка тогда танцевать захотела на паркете да под оркестр, так что деваться ему было некуда. Это, как под катком — терпи и не пищи.

Ново-Плесецк — конечный и начальный пункт любого океанского рейса. Поэтому пассажиров на стоящем под погрузкой судне не было. Стюардов тренировали на немногочисленных членах команды, портовых работниках, оказавшихся на борту по делам службы, и грузчиках. Речь об элементарном обслуживании типа принеси, унеси, прибери, подотри — тех компонентах сервиса, проделывать которые следует непринуждённо, вежливо и с настроением. Не то, чтобы уж особенно сложная работа, но требует и навыка, и знаний… где что взять, в основном.

Наполнение судовых трюмов проходило уже давно. Разнокалиберные товары завозили прямо с причала через раскрывающиеся в борту двери. Грузовой помощник подолгу разбирался с каждым ящиком и дело продвигалось медленно. Но к указанному в расписании сроку всё работы завершили и отправились в путь ранним утром, дав прощальный гудок на выходе из Плесецкой бухты.

Гаучо выставил из океана только самый свой краешек, но команда пассажирского обслуживания выстроилась на прогулочной палубе и наслаждалась первым выходом в океан — он действительно для всех был первым, если не считать наставнической пары, которая дрыхла в своей каюте. И, чего бы им не дрыхнуть, если на борт судна поднялось всего два пассажира. Оба — без мест в каютах. Так называемые, палубные. Молодой бородач и хорошо подросший поросёнок на шлейке, удерживать поводок от которой было тяжеловато.

Нах-Нах давненько приметил, что в отсутствии внешних команд и мальчики и девочки слушаются распоряжений Стебелька, которую здесь упорно именуют только Фёклой Максимовной. И сейчас по единому движению брови этой долговязой девицы свинтуса водворили в загон на корме, а бородача — в мягкое полукресло за столик под тентом. Его накормили горячим прерианским завтраком и осведомились о том, что подать на обед… но тут и наступил облом — человек выходил в Йориковке, до которой оставалось всего ничего:

— Вон за тем мысом как раз и будет, — пояснил мужик, взмахнув рукой. — Дайте вздремнуть, сколь осталось времени, — и снова взмахнул рукой, как бы отгоняя подальше всех слетевшихся на него стюардов.

После первой остановки случались и другие. С «Перкаля» сгружали ящики, на борт принимали тюки, и судно бежало дальше. Стюардов изредка тренировали в открытии бутылок, наполнении бокалов — множество ритуалов связано у людей с употреблением алкоголя. Тем не менее, свободного времени у ребят оставалось уйма, и посмотреть на живописные берега удавалось без торопливости и со вкусом — реальной работы у команды молодых людей не было.

Нинка выбралась на пустынную палубу, устроилась рядом с Федькой на скамеечке, и протянула ему разведицкий шлем:

— Послушай о чём в кубрике толкуют. Наводи вот сюда, — показала она пальцем на участок внешней обшивки. — Я уже настроила, — после чего водрузила к себе на голову второй шлем и сориентировала его именно так, как и показывала.

— Нехорошо, что мы Мелкой ничего не сказали, — кажется, это голос одной из юных стюардесс… точно, Аннушки.

— Ты про то, что нам Лаврентий наплёл? — забасил здоровяк Лёха. — Хе-хе! Эт точно. Она бы своему городскому сразу передала на какую туфту нас подписали, а он бы корчился от хохота. Потешался над легковерием и наивностью косолапых аборигенов. Правильно, что не сказали. Тем более — видел Лаврентий Мелкую, и приказания помалкивать не отменил.

— Говорить, или не говорить — дело десятоё. Тем более — есть у меня подозрение, что Нах-Нах поболее нашего в курсах, и Мелкая с ним заодно, — вступила Стебель.

— А с чего ты взяла, будто он Нах-Нах?

— Я это с дерева видела, когда зимой пыталась слоносвина успокоить.

— Точно! — послышался чей-то звонкий хлопок по лбу. — Говорили же — плёткинских семиклассниц эта тварь на ветки загнала. То есть ты тоже на тех деревьях торчала. Слушай, неудобно тогда…

— Неудобно на стенке спать, а ничего худого никто Феденьке не сделал. Но то, что эту парочку прислали нам на усиление — говорит о многом. То есть — не зря мы паримся. Явно намечается нечто важное, и наше присутствие это, или страховка, или возможность неожиданного хода.

— А кто за ниточки дёргает? — полюбопытствовала Галочка.

— Лаврентий — он ведь Фадеича человек. А тот — мужик правильный, — вдруг твёрдо доложил Вениамин.

Больше ничего интересного через звукоусиливающую аппаратуру разведчицких шлемов расслышать не удалось.

— Это девчата из моего выпуска. Знаешь, из снайперской группы, которую перед войной подготовила Дара Руслановна, — счастливо улыбнулась Нинка.

— Лёша, Клим и Венька — тоже девчата?

— Ой! — хихикнула Мелкая. — Ты не поверишь! Ребята ни разу не возмутились, случись кому обратиться ко всем со словами: «Девочки». Хмыкнут про себя иной раз. Особенно, Колобок.

— Это Лёхино погоняло?

— Ага. А Венька — Воробушек. Или Воробышек — его то так, то этак называют.

Просто так бездельничать, однако, не приходилось. Уроки танго, которые Федьке и Нинке пришлось регулярно проводить — лишь часть развлекательной программы. Разминки в тире со служебными пистолетами, что носили вместе с несколько петушиного фасона формой: белоснежный китель и шорты у мальчиков, юбки у девочек. Разумеется — на ногах гольфы с кисточками. На голове — фуражка с белым чехлом и черным лаковым козырьком. Всё для того, чтобы пассажиры ни на секунду не забывали: они находятся в море в окружении учтивых и предупредительных моряков.