Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев

Майя изо всех сил старалась, чтобы Вадим забыл о делах и проблемах, которые, как ей казалось, мешали воспринимать ее только как любящую и рассчитывающую на ответную любовь подругу.

А по соседству все было строго наоборот.

Там уже Тарханов пытался оправдаться перед Татьяной за вынужденное невнимание и доказывал, что впредь постарается, и так далее…

В итоге все заснули успокоенными и довольными началом уик-энда.

Утром проснулись на самом раннем рассвете, от пения многочисленных, но неизвестных по названиям и видам птиц.

От автомобильного компрессора надули и спустили на воду авиационный спасательный «клипербот», на котором и в океане вчетвером несколько дней продержаться можно. Поэтому в тихом озере он стоял на воде несокрушимо, как броненосец классического типа, и удочки, и спиннинг с него забрасывать было очень удобно.

– Нет, Вадик, жизнь все ж таки приятная штука, независимо, единственная она у нас или параллельная… – сообщил Тарханов, глядя на быстро розовеющее небо, подернутые туманцем заводи, качающиеся поплавки.

– Мы же договорились!

– Да брось ты. Я «Смирительную рубашку» по твоему совету нашел, прочитал. У кавторанга Кедрова дома столько книг, и Джека Лондона полное собрание имеется, в двадцати пяти томах. Интересно написано. Хотя «Морской волк» мне больше понравился.

Ляхов смотрел на товарища с искренним любопытством и недоумением. Надо же – взрослый человек, на четвертом десятке, полковник с высшим образованием, и только что начал открывать для себя Джека Лондона!

Сам-то Вадим прочел его в тринадцать-пятнадцать лет и с тех пор время от времени регулярно перечитывал. В зависимости от настроения, то «Смок Белью», то «Сказки Южных морей».

– Прочитал и еще раз убедился – все это ерунда, – продолжал Тарханов, – я имею в виду смысл переселения душ. Другое дело, если бы мы сохраняли отчетливую память о прошлых воплощениях. А так, ну какая мне разница, кем я был и кем стану, если нынешняя моя жизнь прекратится полностью и окончательно?

Поплавок косо ушел в сторону и исчез с поверхности воды.

Сергей подсек и выдернул бьющегося на крючке леща с полкилограмма весом. Ну, пусть в триста граммов, все равно здорово.

Клев пошел, и ближайшие полчаса было не до разговоров.

На дне лодки трепыхались и хлопали хвостами по тугой резине больше десятка рыбин, с которыми не стыдно было явиться перед лицом дам, традиционно ждущих на берегу мужчин-добытчиков.

Так же внезапно рыба перестала клевать.

Наверное, потому, что над лесом плавно, как аэростат, поднялось солнце и одновременно в кронах деревьев зашумел ветер. Высокобортный, совсем не водоизмещающий клипербот с нарастающим ускорением погнало к противоположному берегу.

Бесшумное скольжение по воде, мгновенно ставшей из серой голубовато-зеленой, завораживало. Друзья откинулись на тугие секции бортов, испытывая удовлетворенность и атавистическую радость после удачной охоты. Добычи достаточно, чтобы прокормить себя и подруг на ближайшее время, далее же завтрашнего дня, который даст новую пищу, заглядывать не след.

По глотку из обтянутой кожей фляжки, папиросы с длинными мундштуками, которые удобно брать мокрыми пальцами.

– Тебе, Вадик, легко жилось, – возвратился к прежней теме Тарханов. – Папаша-адмирал, дом полная чаша, семейная библиотека, что еще деды начали собирать.

– Прадеды, – мельком заметил Ляхов.

– Вот-вот. А я в кадетском корпусе с двенадцати лет. Читал, конечно, много, но не то, что ты. Так, может, действительно каждому свое? Я не в интеллигенты метил, в ваньки-взводные, с последующим, если повезет, продвижением.

Кстати, у нас в библиотеке я очень любил брать выпуски «Рыболова-спортсмена». Ты только представь – вечер, ротное помещение на сто коек, отношения между кадетами всякие. Иногда так домой захочется, аж слезы из глаз. А слез показывать нельзя. Уйдешь в учебный класс, там хоть и холодно, и полы асфальтовые, а в углу печка, спрячусь за нее и сижу, читаю, пока дневальный не выгонит…

Лицо Сергея приобрело мечтательное и одновременно грустное выражение.

– Как сейчас помню, один писатель, Солоухин, кажется, про зимнюю рыбалку писал. Здорово. У него там зима, ночь и метель, и у меня так же. Окна высокие, за ними площадь пустая, необъятная, огоньки центральной улицы, Воронцовской, едва-едва за пургой виднеются…

А, да ладно об этом. Я все к чему веду – Чекменев хочет, чтобы мы с тобой снова в тот мир, что я краем увидел, сходили. Если он вправду есть, узнать, как его в военных целях использовать можно.

– Неужто можно? – удивился Ляхов.

– Князь думает, что да.

И пересказал Вадиму то, что услышал от Чекменева.

– Интересно, – привычно усмехнулся Ляхов. – Начальство у нас хорошее, с фантазией. Что ж сделаешь, придется попробовать. Мне, кстати, и самому туда заглянуть интересно было бы. Так, все же, – вернулся он к предыдущей теме, – как нам быть с тем, что мы где-то там имеем своих двойников или вообще только там и живем, а здесь – ну, я даже и не знаю!

Вадим на самом деле не знал, трогает ли его означенный факт, точнее – гипотеза. В принципе интересно, но и не более.

До тех пор, пока ты еще в силах ощущать себя собой.

Когда перестанешь, искренне уверуешь в нечто другое, это уже будет шизофрения.

Примерно так он и сказал. Успокаивая товарища и себя, наверное.

– Смотри, Серега, как ты свое детство хорошо помнишь. Я тоже, пусть оно у меня и потеплее было. А можно вообразить, чтобы в какой-то иной жизни мы с тобой тоже параллельно сосуществовали и волей Маштакова ли, других высших сил здесь оказались в аналогичных ролях и качестве. Невозможно ведь такое представить?

Тарханов согласился, что да, пусть не невозможно, но крайне маловероятно.

– Значит, погребли обратно. Девушки ждут. И костер, смотри, как здорово распалили…

Вернувшись, поставили варить уху над костром в чугунном казане.

И даже успели ее сварить и начать есть, дуя на ложки и вдыхая чудесный аромат.

Тут и загудел вызов рации дальнего действия в машине.

Достал-таки их Чекменев. На данный момент – действительно достал. В обоих смыслах.

Вадим с интересом наблюдал, как Тарханов, впитавший субординацию с первыми ложками корпусного борща, говорил с генералом, с огромным трудом удерживаясь в рамках.

Нет, ну на самом деле, в кои веки выбрался за город с девушкой, которой буквально только что сделал предложение, и на тебе!

Ляхов подмигнул одновременно Татьяне и Майе, слушая, как Сергей говорит в гарнитуру звенящим голосом:

– Но мы ведь договорились! Я же в отпуске, в конце концов. Я от вас за двести километров, и вообще еще Александр Третий говорил, что Европа может подождать, пока русский царь ловит рыбу!…

Тарханов, наверное, чтобы иметь возможность оправдаться перед Татьяной, перекинул тумблер с наушников на громкую трансляцию. И все услышали голос Чекменева.

Тот словно даже извинялся.

– Сергей, не нервничай так уж. Я не настаиваю. Но ты же все равно сегодня собирался возвращаться. Вот и приедешь. Ну ты не спеши, отдыхай, а я буду на базе. В домике Бубнова. Поверь, твои права я уважаю. Доктор с тобой? Вот оба и заскочите, когда вернетесь. Дел-то всего на полчасика. Просто поговорить надо. Да, на ту самую тему.

По тому, как, прервав связь, Сергей бросил на сиденье наушники, Ляхов уловил степень его раздражения. Но подслащивать пилюлю не захотел.

– Ага, как я и говорил, на минуточку, на полчасика, – злорадно сказал он. – Я бы его точно послал. Если не война и не всеобщая мобилизация, видал я их, господ командиров!

У Тарханова так не получалось. Разница между врачом, пусть и военным, и военным-профессионалом. Тем более сейчас – заместителем начальника управления.

Хотя Ляхов демонстративно не торопясь варил уху, разливал по тарелкам ее и по стаканам – сопутствующие напитки, как мог затягивал мероприятие, все равно отдых был испорчен. Не позвони Чекменев, они, может быть, и раньше бы собрались, но – добровольно.

А тут ешь, пьешь, разговариваешь с девушками, а у тебя словно за спиной стоят и понукают.

Доели, но почти уже не пили, помыли посуду, поехали.

По дороге Ляхов, поддержанный Майей, настоял – заезжаем к Чекменеву все вместе, пусть видит, что мы заняты.

Ты с ним говори, а девушки в машине будут ждать немым укором. Быстрее отпустит, поскольку ничего серьезного у него нет, уверен. И спокойно поедем продолжать ко мне…

– Нет, ко мне, – возразила Майя. – У меня и просторнее, и готовить ничего не придется, все есть.

На том и сошлись.

Глава тринадцатая

Чекменев ждал их не там, где рассчитывали Ляхов с Тархановым, а в одном из последних домиков в ряду офицерских коттеджей, стоявшем почти вплотную с окружающей территорию базы оградой.

Над трехметровым бетонным забором с колючей проволокой поверху нависали громадные, уходящие в небо ели с почти черной от старости хвоей. Их лапы кое-где заходили внутрь охраняемой территории, и Вадим удивился, отчего вдруг такая беспечность.