Виртуоз боевой стали - Федор Чешко

Тем временем эрц-капитан вытащил из мешка седельную аркебузу — нелепую, без приклада, зато с каким-то уродливым приспособлением в том месте, где у обычных аркебуз бывает зажим для фитиля. А господин Тантарр мрачно любовался недопитым ромом.

— Не наружу ли вы собрались, мой разлюбезный хозяин? — вдруг спросил он.

— Наружу, наружу... — Адмиральский дед, раздраженно скалясь, заталкивал в карманы камзола свои непонятные железные шары.

— Глупо, — все с той же мрачной невозмутимостью заявил виртуоз. — Вам известно, почему даже самые сильные земляные кошки рано или поздно становятся шакальей закуской?

— Теперь не время беседовать о зверушках, — проворчал адмиральский предок, поднимаясь с колен.

— Именно теперь самое время. Так вот: шакал еще днем находит кошачью нору и ложится рядом. Он лежит очень тихо, терпеливо, а когда наступает вечер и кошка решает выбраться из норы, он мгновенно вгрызается ей в загривок.

Эрц-капитан осклабился:

— На все выходы из моей норы шакалов не хватит. — Он стряхнул с коленей песок, поддернул ботфорты и принялся поправлять узел шейного платка. — Господин Тантарр, душевно прошу вас остаться тут. Мало ли что... А ты, дружочек, можешь со мной пойти, поглядеть на Огнеухих. Меч оставь — не понадобится.

«Как же, не понадобится! То-то вы, почтенный, аркебузу свою куцую под мышкой тискаете», — подумал Нор, проскальзывая вслед за хозяином в завешенную мерцающей овчиной щель.

Ход был тесным и темным, через несколько шагов он резко задирался вверх — пришлось карабкаться по выдолбленным в камне ямкам-ступенькам. Озлившийся от темноты и непонимания парень уже совсем было собрался требовать объяснений, но тут над головой у него объявилось пятнышко звездного неба, до тех пор заслоненное лезущим впереди эрц-капитаном.

Место, где они очутились, напомнило парню запрорвный утес, на котором ему и Ларде пришлось сидеть во время разорения бешеными Сырой Луговины. Конечно, приплюснутая скала высотой в два человеческих роста рядом с Пальцем показалась бы жалкой, но вершину ее также огораживала стенка из неукатанных камней — защита не столько от оружия, сколько от взглядов.

Когда Нор высунул голову из лаза, адмиральский дед уже сидел на корточках под самой оградой и, похоже, наблюдал за происходящим внизу через какое-то-отверстие. На тихий оклик парня он не обернулся, только яростно затряс кулаком — тихо, ты! Нор как можно тише выбрался на площадку и чуть ли не ползком (чтобы не заметили снизу) подобрался к эрц-капитану.

Совершенно очистившееся от облаков небо кишело звездами, и поэтому сквозь многочисленные щели изрядно обветшавшей кладки можно было без труда рассмотреть людей, сновавших у подножия скалы. Парень сгоряча так и подумал про них: «люди», но тут же сообразил, что такое название подходит к ним не вполне.

Внизу рыскали дикари. Сутулясь, то и дело касаясь земли руками, они чуть ли не обнюхивали даже самые неприметные рытвины и колдобины. А поодаль стыл в каменной неподвижности предводитель этой потерявшей след своры. Единого взгляда на него хватило Нору, чтобы мгновенно позабыть обо всем остальном.

За свою не слишком-то долгую жизнь парень по самую маковку наслушался россказней обо всякой жути, водящейся в горах. Но до чего же немощным оказалось воображение столичных выдумщиков! Все эти «...здоровенный краб, такому ничего не стоит отстричь человеку голову...» да «...совсем как земляная кошка, только огромнейшая и прыгает почти на пол-лиги...» были скучны и жалки по сравнению с увиденной Нором тварью.

Человек. Высокий, но неправдоподобно худой, будто просторное кожаное одеяние скрывало под собой не живую плоть, а скелет. Лица его не было видно — сказывалось расстояние и обманчивый звездный свет, — но почему-то казалось, что оно искромсано морщинами, будто смятый в комок пергаментный лист. И на этом комке тлели два тусклых желтых пятна. Глаза? Тогда почему одно из этих пятен заметно больше другого и мерцает едва ли не посреди лба? А бесформенные лохмотья, обвисающие почти до плеч, — это уши? Наверное, так. Потому что из них вырывались струйки светящегося чадного дыма, словно в ушах чудовища горели промасленные фитили. Огнеухий...

Нор смотрел на него, забыв обо всем, не имея сил отвести глаза. Поэтому он хорошо видел, как вдруг вспыхнули пронзительной белизной пятна на лице горной твари — вспыхнули и тут же вновь подернулись желтым туманом. А потом чудовище скрипуче крикнуло, взметнуло над головой костлявые руки и медленно двинулось к скале. Дикари замерли, уставившись на своего вожака. Новый нечеловеческий крик мучительным эхом запутался в вершинах утесов, и Нор вздрогнул от неожиданности, потому что адмиральский дед громко сказал у него над ухом:

— Заметил-таки!

С этими словами, в которых не было ни досады, ни гнева, престарелый щеголь поднялся во весь рост. Нор тоже дернулся было вставать, но эрц-капитан пребольно стукнул его костяшками пальцев по темени: не рыпайся!

Огнеухий подошел почти вплотную к скале. Один из дикарей зажег смоляной факел и, воткнув его в землю у ног своего предводителя, поспешно отбежал прочь. Факел зачадил, затрещал, разбрасывая горючие брызги, и стало наконец видно лицо подступившей твари. Все-таки лучше бы этого самого лица видно не было. Будто какие-то нечеловеческие руки долго и с наслаждением мяли его, рвали, комкали... И уши, действительно, оказались лохмотьями почернелой истрескавшейся кожи. Как может такое жить?! Ведь и в самом деле что-то дымно тлеет там, в глубине этих трещин...

Вновь вспыхнули белым отвратительные глаза Огнеухого, натужно раздвинулся исковерканный привычной мукой рот, и чудище прокричало, кощунственно калеча благородный арси:

— Я тебя угадал. Спустись говорить.

Вместо ответа эрц-капитан оскорбительно расхохотался. Огнеухий терпеливо дождался конца этого взрыва веселья, потом укорил:

— Ты убивал детей. Пятерых убивал. Не боялся. Теперь боишься бесед. Умно?

— Почему ж это боюсь? — Эрц-капитан пожал плечами — Давай беседовать. Я превосходно слышу каждое твое слово.

Чудище погасило глаза, нелепо растопырило уродливые шестипалые руки.

— Ты убивал детей. Отцы злимся.

— Так что, нам следовало душевно подставить животы под стрелы твоих ребятишек? Отцы клялись мне не нападать, обманули и поплатились. Вместо досады радуйтесь, что легко отделались.

— Отцы нет обманываем. Дети глупы, хотели железа.

— Стало быть, это я виновен в глупости ваших детей-идиотов? — взбеленился эрц-капитан.

— Дети глупы. Ты — нет. Дети — дети. Должен снисход... снисхождать.

Адмиральский дед зевнул во весь рот, забыв прикрыться ладонью.