«Если», 2008 № 02 - Журнал «Если»

Нет, сперва и пилотам, и наблюдавшему с грунта Симону показалось, что это лишь обман зрения. Но песок быстро оседал, и пришлось признать, что…

— Циркуляцию над колонной! — скомандовал командир остатков пера и первым вошел в вираж, убавляя скорость до минимальной.

…что танки в строгом порядке, один за другим, уходят все глубже в песок, словно гусеничные машины были субмаринами, песок — водой, и они выполняли срочное погружение.

Звено за звеном, перо за пером, крыло за крылом. За считанные минуты. Ни один не нарушил строя, не сделал попытки отвернуть.

Последнее, что успел заметить командир пера, это высунувшийся было из песка перископ последнего танка и тут же ушедший в песок.

— Плывуны, что ли? — пробормотал себе под нос штурман. — Но какого же черта они пошли на грунт?

— Не спи! — окликнул его командир. — Не то мы и сами там окажемся!

Командир не сводил глаз с альтиметра. Машина теряла высоту. Автопилот вдруг решил самопроизвольно выключиться. До сих пор исправно разыгрывавшие электронную симфонию приборы вдруг повели себя, как перепившийся оркестр. Пришлось перехватывать управление. Летчик открыл антиграв до последнего, и машина должна была сразу после этого свечкой взлететь в небеса. Но антиграв не отреагировал на команду. И стало ясно: уже через несколько минут машина начнет зарываться в песок — его машина, и все остальные тоже.

— Катапультироваться всем!

Похоже, только так еще можно было уцелеть.

Десять кресел выстрелилось. И вторые десять.

Взвились. Антигравы должны были опустить всех медленно, в зависимости от высоты. Они не сработали.

— Так и есть — плывун, — успел еще выговорить командир, погружаясь в податливую массу.

Наконец-то Симону удалось прорваться по связи в штаб командования. Он потребовал самого командующего и никого другого.

— Командующий слишком занят. Доложите мне, — предложил адъютант.

— Передайте командующему: я обнаружил, что в наши действия активно вмешивается некая третья сила.

— А вы, собственно, где находитесь? — спросил адъютант, не проявляя и признака доверия.

— Даю координаты…

Адъютант вовремя вспомнил, что именно это имя — капа Симона — командующий недавно употребил в положительном смысле. Возможно, речь шла о каком-то задании.

— Оставайтесь на связи. Я доложу.

Листьев на деревьях не осталось ни в одном из занятых войсками лесов. Передвигаться пешком по грунту стало весьма затруднительно.

— Навыращивали тут черт знает чего, — сердито проговорил декан распаковщиков, перебираясь через очередное препятствие. И в самом деле, листья, снизу казавшиеся в общем нормальными, разве что очень уж большими — теперь, когда они валялись на земле, вызывали совсем другие впечатления. Особенно те из них, что были свернуты наподобие мешка, в который можно было уложить множество всякого добра. Примерно полметра в поперечнике и метра полтора в длину. Так выглядел каждый пятый-шестой лист. Так что приходилось или лавировать между ними, или задирать ноги повыше и садиться верхом, чтобы сползти уже в другую сторону. Декан оседлал очередной мешок, задержался на секунду, даже поерзал:

— Похоже на голубцы, нет? Интересно: а чем они так набиты? Запах какой-то… не сказать чтобы приятный. А ну-ка…

И, вытащив кинжал, смаху вонзил его в плотную зеленую поверхность. И провел, вспарывая.

— Ф-фу-у!..

Мешок медленно развернулся. Запах заставил зажать нос, но глаза не могли оторваться от увиденного.

— Дьявол! — проговорил декан яростно. — Это что же получается? Да это ведь…

Десантник, стоявший ближе других, отворачивая лицо, нагнулся, зацепил что-то, увиденное им в дурно пахнущем кровавом месиве, заполнявшем мешок.

— Смотри сюда, декан, — и протянул руку.

В ней был воинский личный знак с номером инспектора Солка.

Минуту-другую солдаты постояли неподвижно, только переглядывались. Потом, как по команде, завертели головами, словно ожидая смертельной угрозы с любой стороны. Наконец декан сказал:

— Спасибо врагу, что все это посшибал. А то бы и всех нас… Надо доложить начальству. И… вот это предъявить. А то ведь не поверят.

— На себе понесем, что ли? Тут похоронная команда нужна. Да я к… этому и близко не подойду — меня вывернет наизнанку. Давай вызывай их с упаковкой.

Казалось бы, нашелся наконец ответ на вопрос, волновавший штабных аналитиков: почему так прекрасно приспособленная для колонизации планета до сих пор оставалась никем не замеченной, а если и замеченной, то не использованной?

Оказалось, что ответа искать не нужно потому, что такого вопроса вовсе и не существует. Как это — никем не использованная планета? А кто же тогда разбрасывает по стели боевые машины, к тому же неизвестной конструкции, хотя и вполне современные, может быть даже — несколько более современные, чем те, какими обладали начавшие здесь войну миры?

Конечно, не в супертанке, на который наткнулся Симон, было дело. Машина оказалась первым, но не единственным и даже не самым главным доказательством.

Главным же было другое: неподражаемое искусство маскировки, каким обладали хозяева Лорика. Подумать только: две прекрасные разведки разглядывали, прослушивали, пронюхивали, на язык пробовали этот мир — и ничего, ни намека, ни признака, ни малейшего подозрения. Даже позже, когда перед снижением обе стороны повесили на орбитах свои спутники, результат был один: дикость, сплошная дикость, если можно так сказать — классическая, хоть на выставку ее, хоть в учебники. И еще один мощный аргумент тут же нашелся: а погода? Вы думаете, это просто так, ни с того ни с сего прекрасная погода вдруг, в считанные минуты стала превращаться в свою противоположность? А там, где степная поверхность недавно была настолько плотной, что хоть церемониальным маршем проходи, вдруг превращается в песок-плывун, где за здорово живешь гибнет основная ударная сила армии — агратанковый коршун в полном составе, — так что ни единой машины не спаслось, и туда же, то есть черт знает куда, проваливаются остатки летного пера. Ну, эти хоть успели выполнить боевую задачу, а танки-то зачем? А ураганные ветры, смерчи, а внезапно начавшееся чуть восточнее, но тоже на ровном месте извержение — да такой мощности, что сейчас там уже сопка поднялась, высотка метров семидесяти, извержение продолжается, и две огненные речки уже потекли — одна на норд-вест, другая на зюйд-вест? Рельеф местности подсказывает, что через времечко потоки эти могут достигнуть и мест дислокации обеих воюющих армий, отправляя таким способом псу под хвост все прекрасно разработанные обеими сторонами планы победоносной войны. Не станешь же форсировать огненные реки, к таким действиям ни та, ни другая армия не готовились.

Конечно, трудно утверждать, что не будь извержения, наступление хоть одной из армий действительно состоялось бы: агратанковый Великий дракон противника хоть и не встретился в самом начале своего марша с плывунами, тем не менее ему тоже не повезло: желая сократить путь к месту предполагаемого удара по позиции противника, дракон воспользовался лишенным деревьев луговым участком поверхности, который, едва над ним возникли источники антигравитационного поля, превратился в болото (а может, он и всегда был таковым, только с виду казался веселым лужком), и танки, по какой-то причине не сделав ни одной попытки спастись, целиком ухнули в зыбь.

Такие события произошли в последнее время, а что до мелочей, то о них особенно и говорить не стали: на фоне подобных катастроф исчезновения отдельных единиц или мелких подразделений личного состава с обеих сторон уже не казались чем-то страшным — потому, может быть, что число их, в общем, укладывалось в запланированный процент потерь, а вот танков и авиации предполагалось потерять поменьше.

Завершилась же кампания и вовсе нелепо: крепким сном. С обеих сторон неожиданно и необъяснимо поголовно все — от главнокомандующих до последнего похоронщика, каждый на своем месте — крепко уснули. Нет-нет, именно уснули, похрапывая, причмокивая, а кто-то даже и улыбался: наверное, что-то веселое ему снилось. И проспали ровно восемь часов. Проснулись здоровенькими, но сильно проголодавшимися.

Теперь уже не только капу Симону, но и всем остальным пришлось волей-неволей ломать свои бедные головы.

Подумать было о чем: можно ли считать, что все природные катаклизмы, по сути, сделали так хорошо подготовленную войну невозможной? Или — и это куда страшнее — затаившийся, до сих пор не позволивший установить с ним никакого непосредственного контакта враг научился манипулировать силами и энергиями природы по своему усмотрению, то есть использовать их как мощное оружие, которое нельзя вывести из строя?