Экзамен для мужа - Бетина Крэн

— Алчный ублюдок, — с отвращением прошипел Перил. Она вроде бы даже сделала попытку улыбнуться.

— А вышло все как нельзя лучше. Я полюбила монастырь. Его образ жизни. Порядок. Мудрость старших сестер. Если бы только аббатиса полюбила… — Элоиза умолкла и, не договорив, отпила вина. — А что было с вами, милорд?

— Мой отец послал меня в Нортумбрию, когда мне еще не исполнилось и трех лет, а сам переплыл Ла-Манш и предложил себя тому, кто больше заплатит. Я вырос среди воинов, стал оруженосцем грубого шотландца, сэра Ангуса, который был наполовину воином, наполовину священником и абсолютно неисправимым скептиком. — Граф поднял руку. — Клянусь, он должен был пересчитать количество пальцев, чтобы поверить, что их десять.

— Чем и объясняется ваше недоверие к церкви, — улыбнулась Элоиза.

— Это объясняет, с чего все началось. Мои встречи со служителями церкви только укрепили во мне недоверие, заложенное Ангусом. Слишком много я видел мерзостей, совершенных во имя Господа, чтобы доверять церкви или Богу.

— Вы не верите в Бога? — испуганно спросила она.

— Скажем так… я повременю со своим мнением о Нем, ибо Он тоже не составил еще Своего мнения обо мне.

Перил смотрел, как Элоиза переваривает это сообщение, и зауважал ее оттого, что она не попыталась его «просветить».

— Вы много путешествовали, — наконец произнесла она, глядя на него с возрастающим любопытством. — Расскажите мне, где вы побывали.

Он встал, чтобы наполнить кубок, по дороге загасил третью свечу, а когда вернулся, Элоиза сидела, поджав под себя ноги и откинув голову на спинку кресла, по которой водопадом ниспадали ее волосы. Она выглядит самой соблазнительной монахиней во всем христианском мире, подумал он, но тут же вспомнил, сколько войн было проиграно всего лишь из-за торопливости полководца.

Устроившись на меховой шкуре у ее ног, Перил начал рассказывать о городах и странах, куда забрасывала его судьба воина. О Риме, Флоренции, Венеции, о дворцах, рынках, купцах… об Испании, где странным образом перемешалось христианство и мусульманство… о Константинополе и его знаменитом огромном соборе и ипподроме. Об Александрии и Египте, о Кипре, городах Древней Греции и Македонии.

Элоиза молча попивала вино, с удовольствием слушая его рассказы. Когда он наконец отставил кубок и посадил ее к себе на колени, она сначала замерла, но потом расслабилась и положила голову ему на плечо. Ей было спокойно в его объятиях, да и вино оказывало свое действие.

Перил снял с нее туфлю и, прицелившись, метнул в последнюю свечу. Теперь единственным источником света были мерцающие в камине угли, но это не помешало ему увидеть, что ее взгляд остановился на его губах, и она даже приоткрыла рот, как будто ждала поцелуя. Он не заставил себя ждать, и Элоиза глубоко вздохнула, когда он прижался к ее губам.

Но когда он потянулся к шнуровке, ее рука остановила его.

— Закрой глаза, — шепнул он. — Представь, что мы опять в подвале. Там было холодно, но нас грело тепло наших тел. Помнишь, что мы почувствовали, когда прижались друг к другу?

Перил сознавал, что очень рискует, напоминая ей об этом… и был вознагражден. Она позволила ему распустить шнуровку, позволила его руке прикоснуться к ее обнаженной коже, а затем лечь на грудь с отвердевшим соском.

На следующий поцелуй Элоиза ответила уже с большей страстью. Он дрожащими пальцами распустил шнуровку до конца и немного помедлил. Глаза у нее были закрыты, губы вспухли, расстегнутое платье еле держалось на плечах. Она слегка пошевелилась на его коленях и, не открывая глаз, притянула к себе его голову.

Да, это и правда как тогда в подвале, отстраненно подумала она, словно и не было всех этих дней страха и неуверенности. Может, страсть, однажды прерванная, вернула их к исходной точке? Но уж на этот раз их никто не прервет, теперь все законно… освящено Богом и небесами.

Лежа в его объятиях, чувствуя его губы и язык на своей обнаженной груди, от прикосновения которых зазвучали интимные струны ее тела, Элоиза даже перестала дышать, чтобы сосредоточиться на этих ощущениях. Внутри у нее все пылало в ожидании чего-то, каждая частица кожи жаждала продолжения ласк.

Когда он, прервав долгий поцелуй, встал и понес ее на кровать, у Элоизы вдруг перехватило дыхание. Потом земля неожиданно качнулась… или они сами качнулись… ей было все равно. Она только знала, что лежит на спине, накрытая его телом, и этот контакт странным образом утолил ее жажду.

Ласково прикусив ее нижнюю губу, он приподнялся, чтобы стянуть с себя рубашку, и залюбовался невестой, лежавшей под ним в обрамлении праздничного наряда. А вокруг. ее головы разметались по подушке огненные волосы, казалось, светившиеся в полутьме спальни.

— Ты выглядишь самой развратной женщиной во всей Англии.

— Уверяю вас, милорд, это не так, — чуть слышно прошептала Элоиза. — Я — настоящая невеста. Зато вы, милорд, действительно выглядите варваром, который обнимает невинную девушку, имевшую счастье попасть в его руки.

— Ты хотела сказать «несчастье»?

Элоиза покраснела от своей оговорки, но встретила его взгляд без малейшего раскаяния.

— Ни одна девушка, видя в данный момент то, что вижу я, никогда бы не назвала это несчастьем, милорд.

Пораженный ее откровенностью, Перил расхохотался.

— Элоиза, — восхищенно произнес он, — ты никогда не перестанешь меня удивлять.

Она судорожно вздохнула, когда он медленно лег на нее, постепенно накрывая своим телом ее бедра, живот, грудь, и, запустив пальцы в его мягкие волосы, притянула к себе.

— Все, чем я могу удивить вас в постели, милорд, это желание. Сделайте меня своей женой.

Ее нарядное платье тут же присоединилось к его одежде, валявшейся на полу.

Когда он начал двигаться, Элоиза ответила встречным движением… сначала осторожно, затем все быстрее. Перил все глубже входил в нее, заглушая поцелуем ее всхлипы радости и боли.

Незнакомые ощущения приводили Элоизу в восторг, это было наслаждение, которое испокон веков соединяло мужчину и женщину в одно целое, которому невозможно было противиться, и ей хотелось еще и еще…

Его глаза, пронизанные золотыми искрами, потемнели от желания, тело влажно отсвечивало, каждое движение поднимало в них волну доселе неизведанных ощущений, а каждый ее стон все больше распалял его страсть.

Выгибаясь ему навстречу, она внезапно почувствовала, что преодолевает какой-то новый барьер, и в следующий момент ее как будто не стало. Когда Элоиза очнулась от потрясения, он сделал последний мощный толчок, расслабленно упал на нее, и по ее телу прошла судорога наслаждения.