Миссия «Демо-2020» - Антон Краснов

Он увидел двух своих сыновей.

Нет, в самом факте того, что отец увидел своих детей, понятно, нет ничего необычного, тем паче – шокирующего. Однако то, в каком положении нашел Николай Алексеевич Ковалев своих отпрысков, было весьма примечательно. Старший сын, десятилетний Сережа, сидел на краю дивана и громко хлопал в ладоши, выражая свое восхищение. В центре же комнаты находился младший, шестилетний Алеша. Именно на него был обращен взгляд его брата, а теперь и взгляды Вани и Евгения Афанасьевых, а также Николая Алексеевича Ковалева. Посмотреть было на что.

Алеша висел в воздухе и, смеясь, вытягивал то левую, то правую руку. Время от времени он переворачивался через голову и, смеясь, дрыгал ногами. Он висел примерно в двух метрах от пола. НИ НА ЧЕМ. Если быть точным, то он просто болтался в центре комнаты, как космонавты в своем корабле в состоянии невесомости.

Афанасьев подскочил к Алеше, резко провел рукой у него под ногами, потом над головой и, не обнаружив ничего, что могло бы удерживать младшего Ковалева в воздухе, сказал громко и отчетливо:

– А еще говорят, что люди не могут летать! – Ковалев-старший с выпученными глазами осел по стене на ковер…

– То, что паранормальные способности проявились у детей Николая Алексеевича Ковалева именно сейчас, а не в иное время, – это показатель очень характерный, – проговорил Добродеев. – В мире все взаимосвязано. И если до сих пор силы магии были во власти четких физических законов и не выбивались за рамки, так сказать, дозволенного, то по мере того, как мы начали нарушать пространственно-временные структуры мира, магия снова начала приобретать свои права. Как вода, которая вначале просачивается на поверхность земли, а потом начинает бить ключом. Вы меня понимаете?

– Вы хотите сказать, что все эти колдовские штучки, противоречащие законам физики, связаны с созданием машины времени?

– Не только с ее созданием, но и с применением. Вспомните, Евгений Владимирович, когда вы впервые услышали голос беса Сребреника? Ну? Припомните!

Афанасьев вздрогнул. Выговорил, облизнув губы:

– Вы… и это знаете?

– Конечно, мой друг, конечно. Стал бы я отряжать вас в миссию, если бы не знал о вас таких важных и таких необходимых вещей. Можете не отвечать. Сребреник проявился в вас примерно в то же самое время, когда Николай Малахов начал испытывать свою систему. Уже тогда устои этого мира дрогнули и зашатались… понимаете? По мере того как миссия «Демократизатор-2020» будет расширяться и углубляться, могут произойти очень серьезные изменения в константах нашего существования. Я ясно излагаю? Проще говоря, многие законы, к которым мы привыкли, могут перестать работать. Пример? Да это. очень легко. Вот взять гравитацию. В адекватном мире человек не способен ее преодолеть. Сын Николая Александровича сделал это с легкостью. Могу показать на себе. К примеру, хорошо известно, что по закону физики более теплое тело отдает свою энергию более холодному. Верно?

– Ну да…

– Очень хорошо. Мы проходили все это в школе. Вот графин с водой. Евгений, опустите туда руку. Холодная?

– Прохладная.

– А теперь потрогайте меня за пальцы? Горячие?

– Совершенно верно.

– Очень хорошо! – С этими словами Астарот Вельзевулович сунул свою пятерню в графин с водой.

Сначала ничего не изменилось, потом на поверхности воды что-то проблеснуло, и Добродеев выхватил руку из воды и стал трясти ею. Он случайно задел кистью какую-то бумажку на столе, и на поверхности бумаги медленно начало расплываться тлеющее пятно. Евгений подскочил к графину и снова сунул туда руку. Вода была ЛЕДЯНОЙ. В ней плавали мелкие кусочки льда. Добродеев еще раз взмахнул своей правой кистью и выдохнул:

– Уф! Обжегся! Ну, вы только что все сами видели: теплота, содержащаяся в воде, перешла в мою руку, охладив воду и едва не спалив мне руку (тут г-н Добродеев явно кокетничал). Из более холодной среды энергия перешла в более теплую. А это, между прочим, прямое нарушение второго закона термодинамики, одного из тех столпов, на которых стоит и живет наш мир! Так же и младший Ковалев нарушил своим «парением», полетом закон гравитации. Вот и производи после этого разборы полетов!.. Приятно, однако, что после созерцания своего летающего сына уважаемый Николай Алексеевич поверил мне и согласился участвовать в нашей секретной миссии, – лукаво добавил он, и в его небольших темных глазах блеснули хитрые искорки.

Афанасьев только кивал, уже не решаясь вставить хотя бы слово. Наверно, так чувствовал бы себя неграмотный чукча или эскимос, которого привезли бы на космодром и которому открыли кучу неведомых, странных, пугающих вещей…

Но это было не последним потрясением, которое суждено было пережить Афанасьеву в процессе подготовки к Перемещению-2. Отнюдь нет. Еще одну встряску организовали в последний перед отправлением день Сильвия Кампанелла Лу Синь фон Каучук и великолепный госсоветник Астарот Вельзевулович Добродеев.

Произошло это следующим замечательным образом.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Дубль два, дубль три…

Женя Афанасьев без стука зашел в лабораторию Сильвии фон Каучук, где и застал ее в обществе Астарота Вельзевуловича. Евгений поднял брови от удивления и медленно стал пятиться к двери. Нет, читатель с богато развращенным воображением может не улыбаться этакой понимающей улыбкой: дескать, все ясно… понятненько… Да нет. Совсем, совсем не то увидел Евгений. Собственно, откровенная сцена даже с участием таких несовместимых личностей, как Добродеев и фон Каучук, его смутила бы существенно меньше. А тут… Картина была следующая. Астарот, Вельзевулович, широко разинув рот и показывая великолепные достижения американской стоматологии, хохотал, буквально размазываясь по вместительному глубокому креслу. Время от времени он вскидывал вверх руки, что есть силы бил по подлокотникам, ревел: «Ой, е-о-о-о-о-о!» – и снова хохотал. От солидного, представительного государственного советника президента Афанасьев едва ли мог ожидать подобное. Тут же стояла Сильвия. Точнее, нет – глагол «стояла» в данном случае будет слишком смелым. Она находилась здесь – вот это будет точнее; причем находилась, опершись спиной о стену и балансируя на предательски подгибающихся ногах. Ее взгляд был прикован к блестящей поверхности столешницы, по которой бегало какое-то странное существо на двух ножках. Сначала Афанасьев подумал, что это игрушечный солдатик со встроенным процессором и дистанционным управлением, каких полным-полно было у сына Евгения, Ваньки. Но потом он осознал, что вид солдатика, бегающего по столу, едва ли воздействовал бы на двух взрослых и серьезных людей таким сногсшибательным образом. Афанасьев неслышно приблизился, оставаясь незамеченным Сильвией и Астаротом Вельзевулови-чем, и прищурился.

И тут он узнал, ЧТОбегало по столу. Точнее – КТО.

Существо топотало ногами в крошечных ботфортах, вскидывало руки и пищало уморительно-тонким голоском:

– Данилыч, зело страшно сие место! Хватит, хватит дружить с Ивашкою Хмельницким!!!

Это был не кто иной, как Петр. Точнее, Петр № 2. А если еще точнее, то – Петр № 2, модифицированный вариант, уменьшенный раз этак в тридцать. После того, что порассказал Евгению советник Добродеев, Евгений полагал, что начисто утратил способность чему-либо удивляться. По крайней мере в своем времени, в своей эпохе. Ан нет – не вышло! Афанасьев сделал шаг вперед, и маленький Петр (назовем его Петр № 2, версия В), мечущийся по столу, растянулся во весь свой рост и захрапел. Крошечное существо, как оказалось позже, было к тому же мертвецки пьяно.

Афанасьев сделал еще шаг, и тут Астарот Вельзевулович прекратил хохотать и повернулся. Увидев, что это Афанасьев, а не ловкий вражеский шпион, просочившийся через многоуровневую охрану в секретную лабораторию, он распустил морщины на лице и сказал:

– А, это вы, Евгений. Ну что же, раз пришли, полюбуйтесь.

– Как это вы его? Клонировали уменьшенную копию, что ли?

– Да нет, – ответил Добродеев, – это я его уменьшил. Очень просто: магия.

– М-магия?

– Ну да. Я же говорил, что чем больше мы будем нарушать пространственно-временной континуум, тем больше высвобождается иррациональных, слабо доступных уму и воображению сил. Я, как представитель расы инферналов, получил возможность воспользоваться некоторыми из этих сил, каковые были бы для меня недоступны, если бы не машина времени. Я– воздействовал на нашего клона, и он уменьшился. В просторечии это, кажется, именуется колдовством.

– Но… а зачем уменьшил?

Тут очнулась Сильвия. Она глянула на Афанасьева и произнесла с некоторой досадой:

– А ты как думал? Что, мы будем шляться в петровском времени в компании точной копии царя, которая к тому же заявит свои права на престол? Такую двухметровую[16] орясину быстро заприметят те, кому надо. Доложат: дескать, самозванец объявился. Ну и тебе, Женя, придется тогда освежить знакомство с милейшим дядюшкой Федором Юрьевичем и его палачом по прозвищу Матроскин.