Впервые в жизни - Джилл Шелвис

ЛЮБИМОЙ.

Он положил руки на ее бедра, не давая им двигаться. А она и не сознавала, что бесстыдно извивается под ним. Он входил в нее медленно, уверенно, все глубже.

Эми окончательно потеряла голову, лихорадочно лаская его. Спину. Лицо. И хотя сердце по‑прежнему билось быстро, но теперь уже по‑другому. Только для него.

Только для него.

Неожиданно Эми запаниковала. Застыла.

— Ты моя, — пробормотал он, сжимая ее в объятиях.

Мэтт вторгался в нее снова и снова, и чувства захлестнули ее. Вид его яростно сосредоточенного лица, восхитительный мужской запах, грохот крови в ушах и звуки его тяжелого дыхания… Вместе с ним Эми стремилась к ошеломляющему оргазму. И когда он настиг ее, она выкрикнула имя Мэтта потрясенно, изумленно, уносимая волнами экстаза. Он был с ней все это время, последовал туда с грубым прерывистым стоном, прижавшись к ее бедрам своими в последнем жестком выпаде. В глазах Эми вспыхивали звезды, она льнула к нему. Единственной опоре в этом ненадежном мире.

Она все еще дрожала, покорная последним блаженным конвульсиям, когда Мэтт отвел прядь волос с ее мокрого лба.

Эми не открыла глаз.

Господи, она влипла!

Влюбилась!

Эми понятия не имела, что Мэтт испытывает к ней в этот момент, когда прижимает к себе. И это к лучшему. Зная, что опасно близка к тому, чтобы выставить себя круглой дурой, она повернулась на живот, пытаясь сползти с кровати, но он пригвоздил ее к матрацу своим телом.

— Что? — выдавила она, хотя ей очень не понравилось, что дыхание тут же перехватило. Почему ее тянет слиться с ним и никогда больше не расставаться?

Мэтт перевернул ее на спину и заглянул в лицо, словно ища чего‑то, возможно, намека на то, что она все еще продолжает ему верить. И то, что он увидел, заставило его улыбнуться.

— Это уже лучше, — удовлетворенно сказал Мэтт, олицетворяя сплошное мужское самодовольство. Большой секси‑олух.

— Отодвинься, — велела Эми, пытаясь сбросить его.

— Почему? Спешишь куда‑то?

— Да, и ты тоже. Назад в лесничество.

— Еще рано.

Он перекатился на бок и стал медленно целовать ее, пока она не прильнула к нему так, словно всегда тут была.

— Рана болит?

— Нет.

— Хорошо.

Она ждала, что он снова возьмет ее. Но он прижался губами к ее виску и не спешил ласкать.

— Прошлой ночью тебе пришлось нелегко, — тихо начал Мэтт наконец.

Эми сжалась:

— Ну… да.

— Ты была напугана.

— Смертельно. За Райли.

— Знаю. Но кроме этого, было что‑то еще.

Сердце Эми почему‑то оказалось в самом горле.

— Тебя не так легко запугать, — продолжал он. — Ты бросилась девчонке на помощь. И ты чертовски отважна.

Ей не понравилось, куда он клонит, поэтому она попыталась его оттолкнуть.

— Тебе в самом деле пора на работу.

— Скоро поедем.

Он держал ее осторожно, но очень крепко.

— Что тебя тревожит, Эми? Что‑то пробудило дурные воспоминания? Что именно? Что над Райли издевался ее брат?

— Сводный.

Мэтт кивнул.

— Ты рассказывала о бабушке, о том, как после ее смерти ты переехала к матери. Но там долго не продержалась и в шестнадцать лет ушла из дома.

— Да. И что?

— Так почему ты сбежала оттуда?

Его взгляд был спокойным, тело сильным и теплым, но последний вопрос был похож на выстрел:

— И что тебе напомнил тот эпизод со сводным братом Райли?

Эми открыла было рот, чтобы убедить Мэтта в том, что никакой связи между ее прошлым и нападением на Райли нет, но задохнулась.

Она закрыла глаза, прижалась лицом к его шее, находя утешение в знакомом запахе. От него пахло лесом, мылом, мужчиной, и все это удивительно успокаивало.

Мэтт оттянул ее голову за волосы и нежно поцеловал, давая знать, что он с ней. Рядом.

С ним она в безопасности. Как никогда прежде. Ему все можно сказать.

Но в его глазах она сильна, неукротима и может со всем справиться. Ей нравилось, что он считал ее такой, а не жертвой. Если она расскажет о своей юности, о том, кем была раньше, все изменится, и это разобьет ее сердце.

Ладонь Мэтта скользнула по ее спине. Такой обманчиво хрупкой. Но на самом деле она — скала.

Он приподнял ее подбородок.

Она встретила его взгляд.

— Я… я была кошмарным подростком.

— «Кошмарный» — это определение любого подростка.

— Нет, в самом деле кошмарным. И после смерти бабушки вообще стала неуправляемой.

— Ты грустила по ней?

— Да, и вела себя ужасно. Так, словно бабушка специально меня бросила. У мамы был новый муж, очень богатый. Я и не представляла, как мы были бедны, пока не перебралась к маме. У нас вдруг появилось все, я оказалась в совершенно другой среде и не знала, как себя вести. Я была отвратительной и, кажется, все делала назло.

— Возможно, чтобы привлечь внимание.

— Да.

Эми отвела взгляд, и Мэтт понял: она что‑то скрывает. И наверняка что‑то скверное.

— Моя мать никогда не умела выбирать мужчин. Но этот тип… он отличался от ее обычных… Он был членом совета эксклюзивной школы, так что меня устроили туда. Я не вписалась в тамошний круг, как и во все остальные. Воровала, пропускала уроки. Прятала ворованное. Лгала. То и дело попадала в неприятности и каждый раз уверяла, что я ни при чем.

— Вполне естественно для такого возраста, — заверил Мэтт.

— Нет, — покачала она головой, и волосы мягким шелком рассыпались по руке Мэтта. — Я действительно была настоящей гадиной. До мозга костей. Девочки ненавидели меня, и не без основания. Зато мальчики… относились иначе. Я для этого сделала все. Водила парней за их эго, которое в этом возрасте находится у них между ног.

Эми крепко зажмурилась.

— Я постоянно искала неприятностей, а потом любым способом выползала и выскальзывала из них, виня кого‑то другого.

Она помолчала.

От ее мрачного тона по спине Мэтта прошел озноб.

— Что случилось?

— Наконец я нарвалась на одного субъекта… более сильного, умного и взрослого. Того, кем я не могла управлять или манипулировать. Он хотел… хотел того, что я не могла ему дать.

— И что это? — напрягся Мэтт.

— Себя.

Он ощутил, как ударило ему в ладонь ее сердце.

— Он…

Она осеклась и покачала головой.

— Не надо, Эми! Не надо!

Он крепко прижал ее к себе, горько жалея, что не может вести эту битву вместо нее.

— Он тебя изнасиловал?

— Нет.

Эми с трудом сглотнула, и Мэтт подумал, что, возможно, она ничего больше не скажет, но она с трудом выдавила:

— Я сумела помешать ему.

— Слава Богу! — яростно прошипел он.