Рожденные в пламени - Ник Кайм

и цепных устройств – это ожил старый механизм. Через несколько секунд дверь начала медленно, но неумолимо открываться. Она разошлась посередине, обе створки открывались наружу.

Когда щель стала достаточно широкой, Вулкан шагнул внутрь и повел Т’келла в хранилище.

Пройдя через узкое отверстие, Т’келл изумился толщине дверей и поразительному мастерству их конструкции. Несмотря на очевидное предназначение, двери были так же прекрасны, как и любое творение Вулкана. Феррус Манус на его месте сделал бы двери холодными и уродливыми. Непроницаемыми, надежными, но абсолютно безвкусными.

Если Повелитель Железа был кузнецом, то Вулкан мастером. По крайней мере, Т’келл в это верил.

– Ты первый и единственный из моих сыновей, кто видит это хранилище, – сказал Вулкан. – Его стены хранят каждый артефакт, когда-либо созданный мной.

Пробормотав команду, Вулкан зажег жаровни в помещении. Мерцающий свет факелов окрасил содержимое хранилища в темно-коричневый и багровый оттенки, наполнив каждую нишу тенью. Осветилась только небольшая часть тех чудес, что создал примарх.

Т’келл узнал некоторые, вспомнив их имена.

Обсидиановая колесница.

Вермилионовая сфера.

Свет уничтожения.

Некоторые были созданы в виде обычных клинков; другие были более крупными и сложными механизмами. И у всех были имена.

Как часто говорил Вулкан: имена обладают властью. Назвать предмет означало придать ему индивидуальность, значение. Враг не боится человека с мечом, но тот, кто владеет Клыком Игнарака, заставит его призадуматься. Подобные моменты были важны для Владыки Змиев и входили в его учение.

– Такие чудеса… – прошептал Т’келл, едва способный осмыслить поразительные труды примарха.

Вулкан поставил Несущий Рассвет среди других сокровищ и потянулся было за копьем, но остановился, так и не обхватив древко. Излюбленным оружием примарха были меч и копье, Громогласный был уничтожен раньше, в ходе Великого крестового похода.

– Надеюсь, ваша нерешительность вызвана тем, что вы поменяли решение, примарх, – осмелился сказать пришедший в себя Т’келл.

– Нет. Артефакты необходимо уничтожить. Я отправляюсь на Исстван, поэтому не могу сделать это лично, следовательно, это сделаешь ты, Т’келл.

– Тогда, в чем дело, примарх?

Вернув копье на свое место, Вулкан взял Несущий Рассвет.

– Я решил, что выбрал не то оружие, но вот это кажется верным, – сказал он. – Подходящим. Возможно, оно станет орудием просвещения моего брата.

Т’келл в отчаянии взглянул на артефакты, готовый на все, чтобы сохранить наследие своего повелителя.

– Примарх, молю вас, – обратился он, опустившись на одно колено. – Пожалуйста, не просите меня сделать это. По крайней мере, сохраните хоть что-то.

Вулкан посмотрел сначала на магистра кузни, а затем на содержимое хранилища.

– Здесь находится оружие, которое может уничтожать миры, мой сын…

– Или же спасать их от уничтожения, – ответил Т’келл, глядя снизу вверх на повелителя, – в правильных руках.

– Моих? – спросил Вулкан, встретившись с умоляющим взглядом легионера.

– Да! Или же лорда Дорна, Жиллимана. Даже Русса!

Вулкан на миг задержал взгляд на Т’келле, затем отвернулся.

– Поднимись, магистр кузни. Мои сыновья не будут молить меня на коленях.

Т’келл услышал в голосе Вулкана рык и на мгновение подумал, что перешел за рамки дозволенного.

– Я вынужден, примарх.

– Ну хорошо.

– Милорд?

Вулкан повернулся к нему.

– Я сказал «ну хорошо». Кое-что должно остаться. Если уничтожу все, значит, я расстался с надеждой и не считаю, что в моих братьях осталась верность и честь. Я не пойду на это.

Т’келл заметно расслабился от слов примарха.

– Ты не отправишься в систему Исстван, Т’келл. Теперь твое место здесь: на Ноктюрне и Прометее.

– Но, примарх…

– Не противься мне во второй раз, – предупредил Вулкан. – Я не настолько терпим.

Саламандр склонил голову, демонстрируя раскаяние.

– Ты станешь Отцом Кузни и хранителем артефактов.

– Отцом Кузни? – спросил Т’келл, нахмурившись. – Разве я не ваш магистр кузни, повелитель?

– Конечно. Легионер может выполнять несколько обязанностей, Т’келл. А теперь я возлагаю на тебя и эту, как прежде доверил хранилище.

– Какую обязанность, примарх? Назовите, и она будет выполнена.

– Быть стражем. Поклянись, что будешь защищать эти артефакты, а если со мной что-то случится, сделать все, чтобы спрятать подальше от тех, кто будет искать их ради злых целей.

Т’келл живо отдал честь.

– Клянусь, лорд Вулкан.

– Хорошо. Оставь на свой выбор семь, но только семь. По одному на каждое наше царство на Ноктюрне.

– Здесь их тысячи, примарх. Как я смогу…

– Верно, так и есть, – перебил его Вулкан, прикрепив молот к поясу и потянувшись за перчаткой. Плащ из чешуи дракона Кесаря уже был повязан вокруг широких плеч. – Семь, Отец Кузни, это приказ твоего примарха.

Он направился к выходу, полностью сосредоточившись на расплате с Гором.

– Я отправляюсь на соединение с флотом Ферруса, – сказал он Т’келлу. – Выполни поручение до моего возвращения.

Вулкан вышел, отправившись в космопорт и оставив Т’келла одного.

Отец Кузни рассматривал содержимое хранилища, пытаясь осмыслить стоящую перед ним невыполнимую задачу.

– Семь…

БЕССМЕРТНЫЙ ДОЛГ

Я согрешил, и посему я должен искупить.

Я жив, когда я мёртвым должен быть, и посему я должен стать Бессмертным.

– Клятва Бессмертных

Стоя на коленях, я смотрю на палубу корабля. В ответ мне глядят искаженные лица моих братьев, застывшие в своих последних, мучительных мгновениях.

Меня зовут Арем Галлик, и я – Бессмертный, но в этот день я должен был умереть.

Это было мое право. Моя судьба, по которой я шел один задолго до полей нашего величайшего позора. Задолго до Исствана.

Холод колет кожу на загривке моей шеи, между чёрным адамантиевым горжетом и убористо стриженным скальпом угольно-чёрных волос. Поначалу я думал, что дело в атмосферной рециркуляции звездолёта, добавлявшей воздуху морозности, пока не понял, что это было лезвие топора, готовое к вынесению приговора. К счастью, кромка его осталась отключенной, иначе я, несомненно, был бы уже мёртв. Но зачем, в таком случае, наделять его актиничной остротой, когда простой замах и удар справятся с этой работой так же хорошо?

Логика. Эффективность. Сдержанность.

Скованные вместе, эти слова составляли наше кредо. Узы железа, в которые я всегда верил. Где был этот сплав в нашем отце, когда тот нуждался в нем больше всего? И опять, как это часто бывало в те дни траура и скорби, мои мысли обратились к меланхолии.

– Арем, – произнес из окружающих меня теней острый, как обнаженное лезвие у моей плоти, голос. – Расскажи нам.