Рыцарь в сверкающих доспехах - Джуд Деверо

Женщины, спотыкаясь, скрылись в хижине как раз в тот момент, когда догоревшая спичка обожгла пальцы. Даглесс уронила уголек и бросилась бежать.

Оставив позади смердевшие дома и ухабистую дорогу, она скрылась в лесу. И когда совсем задохнулась, села на землю и прислонилась к дереву.

Выходит, что, лишившись сознания в церкви, она очнулась в шестнадцатом веке. И теперь она здесь, совершенно одна – Николас ее не знает, – иначе говоря, попала в те времена, когда еще не изобрели мыло… ну, во всяком случае, широко оно не применялось. Мало того, люди считают ее ведьмой.

– Как же мне все рассказать Николасу, если я даже не увижу его? – прошептала Даглесс.

С неба упали первые холодные капли дождя. Даглесс проворно достала зонтик и раскрыла над головой. Именно в этот момент она впервые по-настоящему увидела свою потрепанную, старую дорожную сумку. Эта сумка была у нее много лет. Даглесс повсюду ездила с ней, куда бы ни вздумала отправиться. Постепенно девушка наполняла ее всем необходимым для путешествия: косметикой, лекарствами, туалетными принадлежностями, набором для шитья, ночными сорочками, пакетиками с орехами, выдаваемыми в самолетах, фломастерами – словом, трудно было перечислить все, что в ней умещалось. А уж добраться до дна казалось настоящим подвигом.

Даглесс прижала к себе сумку, защищая от дождя. Чувствуя, что это ее единственный друг. Что же теперь делать? Следует обязательно открыть Николасу глаза, а потом вернуться в свое время. Она уже поняла, что не желает жить в этой отсталой стране, среди грязных, невежественных людей. Пробыв здесь не больше часа, она уже тосковала по горячему душу и электрическим одеялам.

Дождь усилился, и Даглесс съежилась под зонтиком. Земля под ней промокла, и она уже подумывала подостлать под себя журнал, но кто знает, может, придется продавать журналы, чтобы заработать на жизнь.

В отчаянии она прижалась лбом к коленям.

– О, Николас, где ты? – прошептала она, вспоминая ночь их первого знакомства. Она рыдала в убогом сарае, а он пришел за ней и утверждал, будто услышал ее «зов». Тогда это сработало. Может, сработает и сейчас.

Опустив голову, она сосредоточилась на попытках вызвать Николаса. Просила приехать как можно скорее. Представляла, как он подъезжает к ней, думала о проведенных вместе днях. Улыбалась, вспоминая выбранный ею обед, который состряпала хозяйка пансиона: початки кукурузы, авокадо, жареные ребрышки и манго на десерт. Николас смеялся, как мальчишка! Как он восторгался книгами, как критиковал современную одежду! И еще он умел играть на пианино…

– Приди ко мне, Николас, – прошептала она. – Приди ко мне.

Сумерки уже сгущались, и дождь становился все сильнее, когда рядом появился Николас на могучем вороном жеребце.

– Так и знала, что ты приедешь! – улыбнулась она.

Вместо ответа он хмуро уставился на нее:

– Леди Маргарет желает тебя видеть.

– Твоя мать? Твоя мать хочет меня видеть?

Трудно сказать наверняка, но, похоже, он был ошеломлен ее осведомленностью.

– Согласна, – кивнула Даглесс, поднимаясь и вручая ему зонтик, после чего протянула руку в надежде, что он поможет ей сесть в седло.

К ее полному изумлению, он взял зонтик, с интересом осмотрел и, подняв над головой, ускакал. Растерянная, Даглесс осталась стоять под проливным дождем.

– Ну и… – начала она. Значит, он решил, что она пойдет пешком?!

Даглесс спряталась под деревом, где было относительно сухо, и стала ждать. Немного погодя вернулся Николас, по-прежнему держа над собой раскрытый зонтик.

– Немедленно иди за мной, – приказал он.

– Я что, должна брести под дождем? – завопила она. – Ты восседаешь на коне, пока мне приходится тонуть в грязи и тащиться за хвостом твоего жеребца? Да еще и мой зонтик стащил! Тебе только это и было нужно?!

Николас на мгновение смутился:

– Ты ведешь странные речи.

– Не такие странные, как твои устаревшие идеи, Николас. Я замерзла, голодна и с каждой минутой промокаю все сильнее. Помоги мне сесть в седло, и поедем к твоей матери.

Николас, не ожидавший такой дерзости, невольно улыбнулся и протянул ей руку. Даглесс поставила ногу на его сапог и оказалась на спине жеребца, не в седле, а именно на жестком неустойчивом конском крестце. Даглесс обняла Николаса за талию, но он оторвал ее руки, рывком положил на высокую спинку седла и вручил ей зонтик.

– Держи это надо мной, – велел он, пришпорив коня.

Даглесс так и подмывало отчитать его, но все ее внимание было приковано к лошади. Пришлось держаться обеими руками, так что зонтик бесполезно болтался сбоку. За стеной дождя виднелись хижины и работавшие в поле люди, очевидно не обращавшие внимания на непогоду.

– Может, хоть дождик их вымоет, – пробормотала она, изо всех сил стараясь не упасть.

Сидя за таким высоким человеком, как Николас, она не увидела дома, пока он не возник прямо перед ней… вернее, не сам дом, а высокая каменная ограда, за которой он и находился.

Мужчина почти в такой же одежде, как Николас, – никаких джутовых мешков, но и алмазов тоже не наблюдалось, – подбежал, чтобы взять поводья жеребца. Николас спешился и нетерпеливо отошел, шлепая перчатками по ладони, пока Даглесс с трудом сползала вниз по конскому боку, вцепившись в зонтик и тяжелую сумку.

Не успела Даглесс слезть, как слуга открыл ворота, и Николас пошел вперед, явно ожидая, что она последует за ним. Девушка торопливо зашагала по выложенной камнями дорожке, поднялась по ступенькам крыльца и вошла в дом.

Неулыбчивый слуга взял у Николаса плащ и мокрый берет. Едва Даглесс закрыла зонтик, Николас тут же его отнял и заглянул внутрь, очевидно пытаясь понять, как он работает. Но после того, как он с ней обошелся, Даглесс не собиралась ничего объяснять. Поэтому она выхватила зонтик и сунула ошеломленному слуге.

– Это мое, – подчеркнула она. – Помни это и не смей отдавать никому другому.

Николас уставился на нее и пренебрежительно фыркнул. Даглесс молча повесила сумку на плечо и ответила яростным взглядом. Ей начинало казаться, что он не тот мужчина, в которого она влюбилась. Ее Николас не позволил бы женщине сидеть на крестце лошади.

Отвернувшись, Николас стал подниматься по лестнице. Даглесс, с которой ручьями стекала вода, потащилась за ним. Пока что она увидела дом мельком, но он совсем не походил на дома елизаветинской эпохи, которые она видела на экскурсиях: дерево не потемнело от времени, стены отделаны панелями золотистого дуба, и везде играют яркие краски. Штукатурка над панелями была расписана сельскими пейзажами. Повсюду висели красивые цветные шпалеры и узорчатые ткани. На столах сверкали серебряные блюда. Но как ни странно, под ногами шуршало что-то похожее на солому. Наверху стояла резная мебель, такая новая, словно была изготовлена только вчера. На одном столе стоял высокий кувшин с чудесным накладным узором из желтого металла, скорее всего золота.

Прежде чем Даглесс успела расспросить насчет кувшина, Николас открыл дверь и вошел.

– Я привез ведьму, – услышала она.

– Минутку! – возмутилась Даглесс, спеша следом. Но, переступив порог, остановилась. Какая великолепная комната! Большая, с высокими потолками, дубовыми панелями и штукатуркой, расписанной многоцветными птицами, бабочками и животными. Мебель, скамья-подоконник и гигантская кровать были задрапированы отрезами переливающегося шелка и завалены подушками, вышитыми золотыми и серебряными нитками. Все остальное, от чашек и кувшинов до зеркала и гребня, было настоящими предметами искусства, сделанными из золота и серебра и усыпанными драгоценными камнями. Вся комната просто сверкала. – Господи! – благоговейно ахнула Даглесс.

– Подведите ее ко мне! – велел властный голос. Даглесс оторвалась от созерцания комнаты и взглянула в сторону постели. За прекрасными резными столбиками и занавесками алого шелка с вышитыми золотой нитью цветами лежала суровая на вид женщина в белой ночной сорочке с черной вышивкой на манжетах и оборкой вокруг шеи. Судя по глазам, таким же синим, как у Николаса, это была его мать. – Сюда! – скомандовала она, и Даглесс послушно шагнула ближе. Несмотря на строгий тон, голос женщины звучал устало и сдавленно, словно у нее была простуда.

Только оказавшись у изножья, Даглесс увидела, что левая рука женщины лежала на подушке, а над ней склонился мужчина в длинном просторном одеянии черного бархата и что-то делает…

– Это пиявки? – выдохнула Даглесс. Скользкие черные червячки жадно присосались к руке женщины.

Даглесс не видела, как леди Маргарет переглянулась с сыном.

– Мне сказали, что ты ведьма и умеешь высекать огонь из пальцев.

Но Даглесс не могла отвести взгляда от пиявок.

– Вам не больно?

– Больно, – снизошла до ответа леди Маргарет. – Но я хочу видеть это волшебство огня.

Брезгливость, которую ощутила Даглесс при виде пиявок на руке женщины, перевесила опасения быть принятой за ведьму. Она решительно шагнула к кровати и плюхнула на стол грязную сумку, отодвинув при этом миленькую серебряную шкатулочку с изумрудами на крышке.