Умирать — в крайнем случае - Богомил Райнов

Центр, естественно, узнает о прибытии товара из самих почтовых открыток. Но я должен дать информацию о всех подробностях этой операции, о разговорах с Дрейком и Мортоном и о положении, в которое я попал и которое, вероятно, лишит меня возможности отправлять новые послания. В сущности, одного лаконичного SOS было бы вполне достаточно, чтобы освободить меня от необходимости излагать факты по последнему параграфу, но я не охотник до драматических финалов.

Когда я заканчиваю свое домашнее задание и допиваю четвертую чашку кофе, которое мне подает хозяйский сын, стрелка часов уже минует цифру десять. Заклеив конверт, я сую его в карман и спускаюсь вниз. Плачу по счету вперед, объяснив это тем, что я съезжаю очень рано утром, и прошу вызвать такси.

Такси меня довозит до того самого квартала, где сегодня начался мой рабочий день. Я отпускаю такси на перекрестке и проделываю несколько сот метров пешком, пока не оказываюсь на соответствующей улочке перед соответствующим домом, в почтовый ящик которого я в первый и последний раз опускаю конверт, содержимое которого и с виду, и по объему отличается от жалких рекламных листовок. В нем лежит мой заключительный доклад. Или, если хотите, мое прощальное послание.

В сущности, моя миссия окончена. Остается одна последняя задача, касающаяся прежде всего самого меня. Пора уже исчезать. Но куда и как? Моя виза давно просрочена, и Дрейк не соблаговолил ее продлить под тем предлогом, что, пока я нахожусь у него на службе, мне ничто не грозит. Вернуться к любезной Дорис сейчас невозможно. Пересечь границу без визы с таким паспортом — немыслимо. А скрыться в каком-нибудь отдаленном предместье означает рано или поздно оказаться в лапах полиции.

При других обстоятельствах оказаться в лапах полиции был бы не самый скверный вариант. Потаскают по разным полицейским участкам, пока власти не примут решение выслать меня из страны. Но у ЦРУ длинные руки, и теперь, когда я в течении многих вещей, Мортон не позволит мне улизнуть у него из-под носа. И хотя я и уничтожил некоторые документы из архива Дрейка, найдется более чем достаточно фактов и свидетелей, которые подтвердят мои связи с этим гангстером и обеспечат мне солидный срок.

Да, выхода нет. И то, что я сейчас свободно прогуливаюсь по ярко освещенной Черинг-кросс, только видимость свободы, потому что все двери передо мной закрыты. Единственное, что мне остается, — ждать указаний Центра. Такова предварительная уговорка. Хотя, когда она делалась, финальная ситуация не казалась мне столь драматичной.

Ждать решения Центра. И ждать там, где Центр предполагает меня найти. Правда, место достаточно продуваемое, на сквозняке… Но за отсутствием чего-либо более подходящего…

Подняв руку, останавливаю такси и называю адрес.

— Мистер Мортон ничего не говорил о вас, — сухо уведомляет меня горилла в полосатом жилете, загораживая дверь.

— Ничего. Доложите ему.

— Здесь не вокзал с залом ожидания, куда всякий может зайти, когда ему вздумается.

— Хорошо, — завтра утром я сообщу шефу, что вы не пустили меня к нему, — заявляю я и поворачиваюсь кругом.

— Стойте, бросьте ваши фокусы, — ворчит лакей и идет докладывать.

Через две минуты он впускает меня в дом, причем неприязненное выражение не сходит с его лица.

Мортон, расположившийся у камина в клетчатом халате, встречает меня не весьма любезно.

— Мне не по вкусу ваше чрезмерное своеволие, сэр, — цедит он сквозь зубы, не удосуживаясь предложить мне стул. — Вразрез с моими указаниями вы оказываетесь в Сохо, пытаетесь без моего разрешения выехать из города, исчезаете самым нахальным образом, когда вас останавливает мой человек, и в довершение всего беспокоите меня в такой поздний час… Должен вам признаться, подобное поведение не в моем вкусе, и я не склонен его терпеть.

— Разумеется, — кротко соглашаюсь я, — но я именно потому и пришел к вам, чтобы рассеять недоразумения, которые, возможно, возникли.

— Хорошо, рассеивайте их, только покороче, — ворчит хозяин, и на этот раз не предлагая мне присесть.

— Прежде всего, должен вам признаться, что воспринял ваши слова по поводу Сохо не как приказ, а как совет. И поскольку у меня с Дрейком старые счеты…

— Какие счеты?

— Я не получил от него ни пенса за предыдущую партию, невзирая на торжественное обещание…

— Продолжайте.

— Так что я решил наведаться туда за деньгами, пока не поздно. К сожалению, он и на этот раз продемонстрировал свою абсолютную непорядочность и даже науськал бы на меня своих горилл, если бы я вовремя не улизнул… И едва мне это удалось и я решил пару деньков переждать в Оксфорде, как вдруг какая-то другая горилла хватает меня на вокзале Виктории…

— Какая еще горилла? — недовольно ворчит Мортон. — Это один из моих людей, из тех, что доставили вас сюда в первый раз.

— Если вы думаете, что люди, которые доставили меня сюда, дали мне возможность их рассмотреть и что у меня было желание их рассматривать…

— Ладно, ладно, давайте покороче!

— Это все. Я удрал, обосновался в одной гостинице и даже прилег было отдохнуть, как вдруг сообразил, что, может быть, горилла, я хочу сказать: человек, выследивший меня на вокзале Виктории, ваш человек, а не Дрейка. И я поспешил сюда, чтобы рассеять это неприятное недоразумение.

— Что это за гостиница, в которой вы устроились?

Я говорю название гостиницы.

— Можете проверить по телефону…

— Прошу меня не учить! — сердито обрывает хозяин.

Потом спрашивает уже обычным тоном:

— А о чем еще вы говорили с Дрейком?

Передаю ему ту часть разговора, которую, по моему мнению, стоит передать.

— Значит, старый дурак немного обеспокоен?

— Весьма.

— Из чего следует, что он будет держать ухо востро, — бормочет себе под нос Мортон.

Потом ни с того ни сего бросает:

— Пистолет Марка не был обнаружен в квартире вашей подружки…

— Пистолет у меня.

— Вот как? Но в мой дом запрещено являться с оружием, мистер Питер, — сухо уведомляет меня хозяин.

— Ах, простите, я незнаком с вашим внутренним распорядком, — бормочу я, доставая из кармана пистолет и кладя его на столик около ящика с сигарами.

Мортон берет оружие и прячет его в карман халата.

— А теперь, что вам от меня угодно? Хотите, чтобы я извинился за то, что позволил себе усомниться в разумности вашего поведения?

— Хочу, чтобы вы меня приютили, — отвечаю я самым невозмутимым тоном.

— О мистер Питер, — страдальчески воздевает руки Мортон, — мой дом не гостиница.

— Да, но я боюсь, что люди Дрейка в этот час уже обходят или обзванивают гостиницы, а вы не дали мне уехать в более спокойное место…

— Ладно, ладно, — уступает Мортон. — Я скажу Джону, чтобы он приготовил вам комнату для гостей. Хотя гость вроде вас, который вваливается ко мне с пистолетом…

«С двумя пистолетами», — поправляю я его. Только в уме.

Следующий день провожу в непосредственной близости к квартире Мортона, убивая время в кофейнях неподалеку от Марбел-Арч, которые сменяю через неравные интервалы. Гулять по улицам было бы, вероятно, не так скучно. Но в такой дождь…

Под вечер я все же решаюсь заглянуть к американцу, чтобы как-нибудь уладить вопрос с ночевкой. Это, видимо, успокаивает гориллу, которая весь день висит у меня на хвосте, она останавливается на углу, укрывшись под громадным черным грибом зонтика.

Вторая горилла — право, среди этих горилл человек чувствует себя, как в зоопарке, с той разницей, что в зоопарке между человеком и животным находится решетка, а здесь она отсутствует, — вторая горилла в полосатом жилете открывает мне дверь и на этот раз без унизительных вопросов проводит меня к своему господину.

— Ну, мистер Питер, — довольно добродушно заявляет Мортон, расположившийся возле камина с газетой в руках, — видимо, эту ночь я буду лишен удовольствия спать с вами под одной крышей.

— Раз вы решили меня выгнать… — уныло начинаю я.

— У меня нет намерений выгонять вас, — успокаивает меня хозяин, но я разрешаю вам вернуться в гостиницу и рад уведомить вас, что вам больше ничто не угрожает.

— Вы хотите сказать, что Дрейк…

— Именно это я хочу сказать, — кивает он. — Ваш шеф был сегодня вызван в полицию для небольшой справки. Думаю, что речь шла о какой-то невинной контрабанде… не наркотиками, а порнографией. В общем, его отпустили тотчас же после допроса. Но, к несчастью, когда он возвращался на машине обратно в Сохо, из другой машины его обстреляли и… счастливая смерть… убит на месте.

Он задумчиво посмотрел на меня и заметил:

— Каждый из нас мог бы только мечтать о такой смерти… Разумеется, когда придет время… как можно позже… Но вас, видимо, этот вопрос не интересует.

— Он интересует меня в той же степени, как и всякого смертного. Только я не вижу смысла в том, чтобы терять время на составление планов того, как избежать неизбежного.