Осуждённые грешники (ЛП) - Сомма Скетчер

уличным фонарям, машут мне рукой из-под слоя инея. Когда мои ботинки скользят по обледенелой земле, я замедляю шаг, останавливаюсь и выдыхаю белое облачко на фоне неба.

Черт побери. Последнее место, где я хочу быть — это моя квартира, потому что комнаты слишком малы, а моя паника слишком велика.

Твои грехи рано или поздно настигнут тебя, Малышка Пенн. Они всегда настигают грешников.

Полагаю, я уже знала это задолго до того, как чиркнула спичкой, бросила ее в бутылку из-под водки и оставила на пороге бара Ураган.

Вот почему я в первую очередь начала свой Грандиозный Квест. Не потому, что мне действительно хотелось сделать карьеру более возвышенную, чем мошенничество, а потому, что я знала, что это было похоже на наркотик ЛСД. Если я подсяду на него, то буду только скатываться все глубже и темнее в пучину греха. И посмотрите на меня сейчас: за три года я прошла путь от того, чтобы сделать мужские кошельки немного легче до поджога зданий.

Я никогда не должна была позволять себе заходить так далеко. Мне давным-давно следовало завязать.

Треск статического электричества покалывает мою кожу, и, когда я поднимаю взгляд к небу, первая капля дождя с тяжелым шлепком падает мне на верхнюю губу. Потом еще одна, и еще. Через несколько секунд с небес обрушивается буря, словно Бог уронил свою коллекцию мрамора.

И тут вспышка молнии озаряет небо, пугая меня.

Дерьмо. Это как раз то, что мне нужно.

Затаив дыхание, я прижимаю книгу к груди, прячу подбородок в воротник промокшей шубы и бросаюсь бежать к ближайшему укрытию — огромной телефонной будке перед пекарней. Я проскальзываю внутрь и прислоняюсь спиной к двери.

Через несколько секунд раздается раскат грома, от которого вибрируют стеклянные стены будки. Я вдыхаю спертый, влажный воздух и заставляю свои ноги не подкашиваться подо мной.

Неужели из всех моментов для редкой прибрежной грозы это должно произойти именно сейчас?

Когда очередная резкая вспышка света заполняет кабинку, я отчаянно пытаюсь найти что-нибудь, чтобы отвлечься. Я отжимаю волосы, а затем под мерцающим светом лампочки проверяю книгу на предмет повреждений от воды. К счастью, она покрыта защитным пластиком, потому что это библиотечная книга. Ирония моей заботы вызывает горький смех, который растворяется в очередном раскате грома.

Черрт возьми, я схожу с ума.

Я закрываю глаза и на несколько секунд прислоняюсь головой к двери.

Внутри будки мое неровное дыхание превращается в углекислый газ, а за ее пределами ливень искажает красные и белые огни. Я зажмуриваю глаза, ожидая следующей вспышки молнии. Когда она проходит, я открываю их, и мой затуманенный взгляд падает на что-то, прикрепленное к задней стенке телефона-автомата. Что-то знакомое. Я моргаю, чтобы обострить зрение, затем бросаюсь вперед и срываю его с канцелярской кнопки.

Матово-черная карточка, буквы с золотым тиснением и номер, напечатанный шелковистыми черными цифрами. У меня вырывается еще один смешок, только на этот раз он не такой горький на вкус.

Анонимные грешники.

Ночь, когда я нашла свою первую карточку Анонимных грешников, врезалась в мою память. Мне было тринадцать, я пряталась в ванной Visconti Grand, потому что Нико не пришел в казино в тот вечер. Карточка была засунута в зеркало на фут выше моего отражения. Не знаю, что заставило меня сунуть ее в карман, но я это сделала.

В ту ночь, когда я смотрела на отблеск автомобильных фар, пробегающий по потолку моей спальни, я внезапно вспомнила, что она у меня. Итак, я спустилась вниз, села в кресло напротив отключившегося на диване отца и набрала номер.

Голос женщины звучал как у робота, но все же он был самым мягким из всех, что я когда-либо слышала. Она не обрывала меня, как это делала моя мать. Не кричала на меня, как отец. Она заставила меня захотеть открыться. Это заставило меня почувствовать, что мне наконец-то есть с кем поговорить.

В течение следующих пяти лет я пользовалась горячей линией как дневником. Это было мое анонимное убежище, место, где я могла жаловаться на пьяные драки моих родителей и обсуждать новые трюки, которым научилась у Нико.

Знаю, что она даже ненастоящая, но чувствую себя немного виноватой за то, что оставила ее, уехав в Атлантик-Сити.

Я провожу большим пальцем по текстурированному заголовку и прикусываю нижнюю губу. Это уже третья визитка, которую я вижу с момента возвращения на Побережье. Первая была в квартире, вторая спрятана на страницах Библии в моей больничной палате.

Когда она выпала на накрахмаленные простыни, у меня мелькнула мысль, и сейчас она снова закрадывается мне в голову.

Религиозные люди исповедуются в своих грехах, верно? Может быть, если бы я сделала то же самое, то не почувствовала бы, как они тянут меня за лодыжки, пытаясь утащить в адское пекло. Может быть, если я воспользуюсь горячей линией по назначению, я не услышу рев огня, эхом отдающийся в моей голове между ударами сердца, или, может быть, не почувствую запах дыма при каждом резком повороте головы.

Но я не верю в Бога. Где он был, когда моей матери снесли голову? Когда мой отец звал его в углу кухни?

Бог не спас их в ту ночь, и меня он тоже не спас. Удача помогла. Я почувствовала ее в теплом и увесистом кулоне на своей шее. Все мое тело гудело от падающих звезд, подков и цифры семь, а не от голоса большого человека в небе.

Но это не мешает мне потянуться за трубкой или прижать ее к уху, вздрагивая от очередного удара молнии. Не успев опомниться, я, прищурившись, смотрю на клавиатуру и набираю знакомый номер.

Задерживаю дыхание на все три гудка.

Щелк.

— Вы дозвонились до Анонимных грешников, — говорит мой старый друг. — Пожалуйста, оставьте свой грех после гудка.

Я делаю паузу, тяжело выдыхаю в трубку и провожу рукой по мокрым волосам. Мой грех застрял в горле, слишком интимный и разрушительный, чтобы произнести его. Он становится больше, плотнее, и мое дыхание становится затрудненным в попытке обойти его.

Почему у меня ощущение, что она меня осудит? Она ведь даже не настоящая, черт возьми.

Мой взгляд опускается на книгу в моей руке. На этикетку, приклеенную к корешку: Собственность публичной библиотеки Атлантик-Сити.

Я с трудом издаю дрожащий смешок и поднимаю взгляд на дождь, барабанящий по крыше.

— Я взяла три библиотечные книги и никогда не смогу их вернуть.

Глава шестнадцатая

— Ты когда-нибудь