Осуждённые грешники (ЛП) - Сомма Скетчер

и каждую ночь я сижу в душной кабинке под неумолимыми светодиодными лампами, держа перед собой книгу Недвижимость для чайников.

Я перечитала первую строчку первой главы больше раз, чем могу сосчитать. Я не могу вникнуть в нее — не только потому, что знаю, что никогда не стану той женщиной, которая надевает костюм на работу и будет сидеть расфуфыренная на скамейке автобусной остановки, но и потому, что, как я и предсказывала, прощальные слова Рафаэля крутятся у меня в голове.

Будь осторожнее, когда называешь меня боссом, будучи полуголой, Пенелопа. Я могу неправильно понять.

Изгиб его кулака. Разворот его плеч. Резкая линия его подбородка, когда он оглянулся на меня. Образ настолько яркий, что если я достаточно долго смотрю на темноту за окном, то могу разглядеть на ее фоне его силуэт.

Я проникла ему под кожу на кратчайший миг, но далеко не так глубоко, как он проник под мою.

Действительно, жалкая. Неужели я настолько незрелая и изголодавшаяся по сексу, что достаточно лишь сжать мою грудь, погладить ее и мягко пригрозить, чтобы бабочки в моем животе смахнули пыль со своих крыльев?

Официант наполняет мою чашку кофе, прежде чем дать ему остыть, в надежде, что жжение отвлечет меня от нервной энергии, гудящей в моей груди.

Это не отвлекает.

Позади меня звенит колокольчик над дверью, ледяной ветер обдувает мою спину, а вслед за ним доносится теплый смех. Я оборачиваюсь и вижу, как в зал врывается группа девушек. Они примерно моего возраста, и, судя по шапкам Санта-Клауса и неуместному стуку шпилек по линолеуму, они только что вернулись с рождественской вечеринки.

Та, что в блестящем платье, хлопает ладонями по стойке.

— Несите мне все, что у вас есть!

Смех разносится по закусочной, приподнимая уголки губ официантов и трех одиноких посетителей, занимающих другие столики.

— А если серьезно, — стонет девушка в красной юбке, подходя к подруге сзади и обнимая ее за талию. — Через три часа нам работу, а единственное, что сможет впитать водку — это гамбургеры и картошка фри.

Чувствуя себя сиротой, заглядывающей рождественским утром в семейную гостиную, я наблюдаю за перепалкой через спинку сиденья своего столика, пока моя улыбка не исчезает, а пустота в груди не становится больше. Словно я наблюдала, как они открывают подарки перед камином, и постепенно поняла, что тепло и счастье внутри не дойдут до меня через стекло. Реальность такова, что я остаюсь снаружи, на холоде, ни с чем.

Держу пари, они обмениваются джинсами и признаются в своих странных пристрастиях к мужчинам, которые их ненавидят.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, я поворачиваюсь обратно к стене закусочной. Игнорируя жалостливую улыбку старика за угловым столиком напротив, я изучаю подписанные футбольные футболки за плексигласом и зернистые фотографии знаменитостей, которые на самом деле такими не являются, пожимающих руку владельцу.

— Подождите, сделайте погромче!

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как девушка в красной юбке перегибается через стойку и хватает пульт дистанционного управления. Мой взгляд следует за тем, куда она указывает, и останавливается на массивном телевизоре, установленном на стене.

Срочные новости. Слова вспыхивают красно-белым цветом под мрачно выглядящей женщиной. Она закутана в кашемировый шарф и стоит перед обугленным зданием с микрофоном, прижатым к губам.

Девушка за моей спиной нажимает на кнопку регулировки громкости.

— Сегодня я стою возле бывшего казино и бара Ураган, вскоре после того, как появились новости о том, что владелец попросил пожарную службу Атлантик-Сити прекратить расследование пожара, — репортер бросает взгляд на газету в своей руке. — Мы здесь с самим владельцем, Мартином О’Хара, — камера поворачивается и показывает мужчину, стоящего рядом с ней. — Мартин, не могли бы вы рассказать нам, почему вы решили прекратить расследование?

Ледяное осознание разливается по коже, охлаждая все, что скрывается под ней. Инстинктивно хочется встать и убежать, но я словно примерзаю к сидению. Я могу только смотреть в знакомые глаза и слушать знакомый голос, когда паника подступает к горлу.

— Прежде всего, мы хотели бы выразить огромную благодарность сотрудникам пожарной службы Атлантик-Сити, которые неустанно работали над этим расследованием в течение последних нескольких дней. Однако, помня о том, что государственные службы перегружены работой, а средства на их содержание ограничены, мы решили прибегнуть к другим методам правосудия, не обременяющим налогоплательщиков.

— То есть вы хотите сказать, что берете закон в свои руки?

Мартин издает хриплый смешок.

— Вы говорите о нас как о бандитах, Клэр.

— Ну… это звучит немного зловеще, вам не кажется? Почему бы не позволить правоохранительным органам разобраться с этим вопросом? В конце концов, подозреваемый в поджоге разгуливает на свободе.

Он натянуто улыбается.

— Как я уже сказал, мы больше не хотим тратить время инспекторов или деньги налогоплательщиков. Нам повезло, что у нас есть ресурсы, чтобы нанять частных детективов, и из уважения к жителям этого замечательного города мы так и поступим.

— А когда ваш частный детектив поймает его?

Его взгляд переключается на камеру. Он проникает сквозь экран телевизора и обжигает мою влажную кожу.

— Кто сказал, что это он?

Мое зрение колеблется, как будто у него есть свой собственный пульс, но в самом центре его — всезнающий взгляд Мартина О’Хара, острый, как нож. Новости внезапно обрываются оранжевым пламенем, озаряющим ночное небо. Яростное пламя охватывает красные кирпичи, пока они не становятся черными. Вот оно: воплощение моей личности — импульсивной и озлобленной — во всей ее ослепительной красе. И вот я здесь, наблюдаю за этим из гребаной закусочной за чашкой кофе.

Господи, что со мной, блять, не так? Находясь здесь я была одержимая монстром в красивой обертке, и жалела себя, потому что у меня нет друзей, как будто я, черт возьми, не в бегах. Как будто я не запихивала свою жизнь в один чемодан и не запрыгивала на первый попавшийся Greyhound, направляющийся в противоположном направлении от того бардака, что я заварила.

Мартин О’Хара знает. Он знает, что я подожгла его казино, и все, на что я могу надеяться, это то, что он не знает, куда я пошла после того, как зажгла спичку.

— Эй, девочка, ты в порядке?

Блестки, шпильки и громкие голоса проносятся надо мной, и только когда я бросаю двадцатку на стойку и ловлю заинтересованный взгляд официанта, я осознаю, что уже на ногах и направляюсь к выходу.

— Лучше не бывает, — говорю я хриплым голосом и выскакиваю на улицу.

Ночь освещена безвкусными рождественскими украшениями. В витринах магазинов красным и белым светятся леденцы, а надувные Санты, привязанные к