Меч ангелов (ЛП) - Яцек Пекара

Тем не менее, слова Второго дали мне пищу для размышлений, поскольку он и его брат обладали рядом уникальных возможностей, которые зачастую, однако, были не в состоянии правильно использовать. Близнец, вероятно, случайно разыскал человека, обладающего магической силой, ибо только это могли означать его слова: "Я кого-то почуял." Так кто наблюдал из леса за нашей работой? Ещё одна ведьма? Дух сожжённой жертвы? А может, Второму почудилось?

– Жаль только, вам не пришло в голову поднять задницы и пойти по следу, – добавил я.

– Пришло, – ответил близнец, грызя травинку. – Но потом вроде всё прошло...

– Я счастлив это слышать, –бросил я зло и пошёл в сторону лошадей, спрашивая Господа, за какие грехи он меня так испытывает.

Родители Маргариты и Иоганна не объявлялись уже третий день, так что каждому должно было быть ясно, что они не вернутся уже никогда. Где-то в лесу, на реке или на болоте должны были лежать их трупы. Но попробуйте найти в такой большой области два трупа... Ба, желаю удачи. Без обученных поиску собак это было совершенно невозможно, и даже с собаками – чрезвычайно трудно.

Но, по милости Господней, я наделён определёнными способностями, которые я уже имел возможность не раз и не два проверить в деле. Я не пользовался этой силой слишком поспешно или слишком охотно, так как опыт научил меня, что за всё нужно платить. А я платил болью, страхом и слишком близким общением с силами, от которых охотнее всего я держался бы подальше.

– Мне нужна личная вещь, – объяснил я Вульфи. – Что-то, к чему они были привязаны. Медальон, праздничный платок, что-нибудь...

– Ха!– Он немного поразмыслил, а потом хлопнул себя по лбу ладонью. – Топор! Да, господин, его топор! Он говорил, что на свете лучше нет, он им дом построил...

Топор нашёлся в доме Иоганна и Маргариты. Он лежал в небольшой коробке из необструганных досок. Я взял его в руки и погладил гладко обработанную рукоять и на удивление ухоженное лезвие. Инструмент был отполированным, блестящим и носил следы заточки. Владелец о нём действительно заботился.

– Хорошо, – сказал я. – Он подойдёт.

Я выгнал парней из занимаемой нами хижины бондаря и велел следить за тем, чтобы ни при каких обстоятельствах никто чужой не вошёл внутрь. Я сел на солому и положил топор на колени. Закрыл глаза. Я осторожно гладил его, чувствуя под подушечками пальцев гладь деревянной рукояти и холод железного лезвия. О да, в этом предмете была сила. Владелец изливал на него свои мысли и чувства, и я почти видел, как он терпеливо шлифует остриё на оселке и проверяет пальцами заточку. Этот топор мог привести меня к отцу Иоганна и Маргариты, ибо его связывала с владельцем невидимая духовная связь. Связь, которая, по всей вероятности, сохранилась даже после его смерти, хотя с каждым днём и с каждым часом становилась всё слабее. Я вздохнул и опустился на колени, положив инструмент рядом с собой. Снова закрыл глаза. Руки сложил на груди.

–Отче наш –

начал я –

Иже еси на небесех! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…

Мои веки были опущены, но я всё равно начал видеть лежащий передо мной топор. Однако я видел не коричневую рукоять и серое лезвие, а какую-то пульсирующую тревожной краснотой форму, которая лишь слегка напоминала рабочий инструмент лесоруба.

– …хлеб наш насущный даждь нам днесь…

И тогда ударила боль. Я всегда её жду и всегда знаю, что она будет сильна, почти невыносима. И, несмотря на это, её натиск постоянно пугает меня своей жестокостью. Эта боль не сконцентрирована в одном месте: ногах, руках или голове. Это подавляющее, парализующее в одно мгновение пламя, разрывающее на куски всё тело. Это галера с алыми парусами, которая заплывает в порт моего разума, чтобы заразить его безумием и ужасом. Ив такой момент защитить меня может только молитва.

– …и дай нам силы не простить должникам нашим. Отче наш… –

я начал заново, хотя с последними словами боль усилилась.

Казалось, что страдание не может быть ужаснее, но каждый следующий миг ввергал меня в бездну нечеловеческой муки. Мой разум и моё тело умоляли, чтобы я перестал молиться. Но я знал, что если прерву молитву, то, скорее всего, окажусь лицом к лицу с чем-то, чего я не мог себе даже представить, и перед чем я буду совершенно беззащитен, ибо лишусь защиты, которую давало имя Господне.

От дрожащей красной формы оторвался лоскут пламени, и я взлетел на этом пламени в небо. Мы летели над деревней, ноя не видел ни домов, ни людей. Только на грани восприятия поднимались тёмные фигуры, двигающиеся, словно грозовые тучи. Я старался на них не смотреть, и ещё больше боялся того, что кто-то из этих сделанных из тьмы фигур посмотрит на меня. Где-то там, внизу, зрением, способным проникать сквозь стены и крыши, я увидел маленького скорченного Мордимера и его лицо искажённое страданием.