Руины стреляют в упор - Иван Новиков

За рацией приходил всегда сам Сергей. Никому не доверял он такого ответственного дела. Да и никто, пожалуй, не смог бы так ловко замаскировать тайник.

Местом для работы выбрали изолированную спальню, выходившую окнами во двор. Возле печки-голландки пристраивали табуретку, на которую ставили рацию. Жена Максимова — Вера Васильевна — лезла на чердак. Сергей просовывал антенну в щель возле трубы. Вера Васильевна подхватывала ее сверху, цепляла на металлический штырь и выторкивала ее возле самой трубы над крышей. Чтобы кончик штыря, который возвышался над трубой, никто не заметил с улицы, Вера Васильевна затапливала печь, и клубы дыма застилали штырь.

Передачи велись утром, с восьми до девяти часов. В это время хозяйки готовят завтрак, и никого не удивляло, что из трубы Даниловой хаты поднимались густые клубы дыма.

Хозяин и хозяйка тем временем из окон, выходивших на улицу, следили за всем, что на ней происходило. Калитка была старательно закрыта на засов, по двору бегала спущенная с цепи собака Букет.

Точки и тире летели в эфир. Они миновали непокоренный Минск, бесконечные леса и болота, реки и голубые озера родной Белоруссии, летели над просторами братской Смоленщины, над фронтовой московской землей. Где-то там, в далекой, но родной Москве, может быть, совсем молоденький радист или радистка прислушивались к этим точкам и тире, записывали донесение и даже не представляли себе, из какого пекла летят эти звуки и какую опасность таят они в себе не только для врага, но и для тех, кто их передавал.

Точка, тире, точка, точка. Снова тире, три точки... Они сливаются почти в один звук, и только опытное ухо может что-нибудь понять в этом непрерывном писке. И совсем ограниченный круг людей может расшифровать то, что передали разведчики из Минска.

Враг тоже, наверно, прислушивается. Он может настроиться на их волну. Тогда фашисты попытаются расшифровать радиограмму и, конечно, начнут искать радиостанцию.

Как только заканчивали передачу, быстренько складывали рацию, и Сергей нес ее в тайник.

Для конспирации, на случай фашистского налета, ночью начали копать лаз из хлева к речке. В хлеву его закрыли так, что сверху и не заметишь. Работали упорно, каждый день по очереди. Ночью выкопанную землю Данила высыпал в речку.

Ночевал здесь Сергей очень редко. Он был прописан у Марии Лисецкой и там жил на правах двоюродного брата.

Рация работала исправно. Москва откликалась на каждый ее сигнал и требовала все новых и новых сообщений. Особенно интересовалась она движением на Минском железнодорожном узле. Нужно было установить круглосуточное наблюдение за поездами, которые шли во всех направлениях — и на запад, и на восток, и на юг. Сергею требовались люди — скромные, неутомимые, молчаливые, надежные.

Из квартиры Максимовых было видно, как идут поезда в сторону Москвы. Вишневский попросил Веру Васильевну:

— Ты все время дома. Как только услышишь, что идет поезд, — посмотри, куда идет, что везет, сколько вагонов и платформ, и хорошо запомни все. Примечай и время — когда прошел поезд. Потом обо всем этом скажешь мне.

Она согласилась, и с той минуты каждый стук колес на железной дороге звал ее к окнам или во двор.

Как-то в мае 1942 года Вишневский шел по улице с куском алюминиевого листа в руке. Понадобился небольшой ремонт рации. Неожиданно он увидел перед собой удивительно знакомое лицо. Маленькие светло-карие глаза сузились в радостной улыбке, длинный, лопаточкой нос забавно сморщился. Сергей смотрел и не верил своим глазам.

— Привет! — решительно протянул руку давнишний приятель, велосипедист-спортсмен Владислав Садовский. — Что это ты с алюминием ходишь?

— Да вот собираюсь в соревнованиях участвовать, так бачок под воду мастерю... — пошутил Сергей. — Самое время для велокросса. Скорости теперь нужны большие...

Садовский понял.

— Не доверяешь? Могу паспорт показать.

— Паспорт ты покажи кому-нибудь другому, мне не нужно. Я и без паспорта хорошо знаю тебя. Где ты живешь?

Домик Садовского стоял возле самого железнодорожного переезда неподалеку от Червенского рынка. Владислав назвал адрес.

— Вот хорошо, я скоро зайду к тебе. Может, даже сегодня. Согласен?

— Буду ждать.

Для Вишневского встреча с Садовским — большая удача. Этого парня он очень хорошо знал еще до войны. Вместе участвовали в велосипедных гонках. Обычно молчаливый, тихий, даже неприметный, Садовский обладал отличными качествами спортсмена: огромной физической силой, волей к победе. С ним нелегко было соревноваться. За это и уважал его Сергей. Именно такие люди нужны ему теперь.

Найти дом Садовского было нетрудно. Вишневский прежде всего предложил:

— А ну, хозяин, покажи свои владения...

Окно из кухни выходило во двор. Из окна виден был небольшой сад. Сразу за садом, на возвышении, как на ладони — полотно железной дороги. Лучшей позиции для наблюдения за движением поездов и не придумаешь.

— Поместье у тебя просто княжеское...

— Какое поместье?

— Да вот этот дом твой. Скажи, не согласишься ли ты помочь мне в одном хорошем деле?

— Если оно хорошее, почему не помочь?

— Нам нужны сведения о движении поездов. Тебе в окно хорошо видно, что делается на железной дороге. Следи и отмечай.

Он достал из кармана крохотный блокнотик и подал Владиславу.

— Не пиши открытым текстом. Сначала обозначай время, когда шел поезд, потом — что вез. Если танки — пиши «т», бензин — «б» и так далее. Не знаешь что — не пиши. И, наконец, сколько вагонов или платформ. На запад идут — пиши на одной стороне листочка и наверху поставь букву «з», на восток — на другой, с буквой «в». Постарайся следить на протяжении суток. Правда, ночью они редко пускают поезда, боятся. Но если удастся и ночью проследить — отмечай.

— И что делать с этими сведениями?

— Я познакомлю тебя с одной девушкой. Она будет все забирать. А если она не придет, будешь опускать в почтовый ящик.

Садовский с удивлением посмотрел на Вишневского: шутит тот или серьезно говорит?

— Чего ты смотришь? У нас есть свой почтовый ящик. Идем, покажу.

Около Червенского рынка стоял металлический фонарный столб. В нем было нечто вроде дупла.

— Будешь класть сюда.

Когда прощались, Вишневский спросил:

— Максимова ты не забыл?

— Ну что ты. Неужели у меня такая короткая память?

— Приходи как-нибудь к нему, я бываю иногда там. Запомни его новый адрес.

И вот они собрались снова, три товарища, три спортсмена-велосипедиста, а теперь — три советских разведчика. Собрались и с наслаждением вспоминали прошлые спортивные соревнования, радость побед и горечь поражений. Всякое бывало когда-то. Теперь все это — словно сказочное видение. Будто не они, а кто-то другой, более счастливый, прожил ту чудесную, довоенную жизнь, а они сейчас только вспоминали о ней с завистью и восхищением. Как не хватало им теперь самого главного — мира, спокойствия. За этот мир, за тишину нужно было бороться, каждую минуту рискуя не только своей жизнью, но и жизнью вон тех маленьких девочек, которые тихо играли в углу столовой. Если фашисты нападут на их след, то и детям не миновать смерти. А бороться нужно.

После встречи с друзьями Садовский большую часть времени проводил на кухне. Как только загремят на путях вагоны, он становился возле окна и считал. Жена, должно быть, догадывалась, что у Владислава появилась какая-то своя тайна, но ни разу не спросила его об этом. Вишневский вскоре привел девчину и сказал:

— Знакомьтесь. Она будет навещать тебя иногда.

— Шура, — назвала себя девушка.

Это была дочь Марии Лисецкой. Время от времени она приходила к Садовскому, и он передавал ей листочки, заполненные цифрами и отдельными буквами. А чаще всего Садовский опускал свои сведения в тайный «почтовый ящик».

Фашисты готовились к большому наступлению на фронте. Поезда с войсками, оружием, боеприпасами, бензином все чаще и чаще шли на восток, а с востока везли раненых и награбленное добро. Партизаны непрестанно пускали под откос эшелон за эшелоном, но фашисты исправляли пути, и по ним снова гремели составы.

— Нам нужны еще более точные сведения, — сказал как-то Вишневский. — Есть ли у тебя, Владик, кто-нибудь знакомый на железной дороге?

— Да, есть, — проговорил Владислав. — Сосед мой. Микола Асташевич, работает составителем поездов.

— Что это за человек?

— Думаю, что надежный.

— Ты уверен?

— Да, уверен.

— Познакомь меня с ним.

Миколу не нужно было уговаривать. Он сам старался найти способ помочь своим. Составляя поезда, с душевной болью думал он о том, что вот эти пушки, танки, которые высятся на платформах, попадут на фронт, где льется кровь его братьев и сестер. Но один он ничего не мог сделать. А здесь такая возможность... Микола ухватился за нее.