ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ. - П. Лотинкин

— Во, оно как? Ну, тогда жди, когда спросят. Вот! Тут — направо, сразу за стендом!

«Мерс» вильнул за плакат «Чем больше выбо­ра, тем хуже голове!» проехал вдоль забора и почти уткнулся в дверь небольшого, почти заброшенного острокрышего домика.

— Здесь все вылезаем. Только учтите: мы ни­кого не хотим ни пугать, ни спугивать. Вряд ли вам понравится гоняться по такой жаре.

Его спутники недоуменно оглядывались.

Справа — забор. Слева — заросший пустырь, за ним — улица Декабристов и какая-то строй­ка. Впереди — мост через Исеть. Сзади, за домом, перекресток Декабристов и Белинского. Пыль и бензиновый чад осеняли встречу бар-мятежников с писакой-критиканом.

Василий с Владом обошли домик и журна­лист увидел вывеску:

Летнее кафе «Царский мост».

Запах тут был чуть слабее, чем на Народной воле, но был. Крайности смыкаются: и тирания, и вольница воняют одинаково. Но для кафе атмосфе­ра не самая подходящая. Потому оно, наверное, и не работает.

— Вроде сходится... Кафе, река, — Влад кив­нул, и здоровяки споро вскрыли дверь. Из домика пахнуло. Журналист кивнул еще раз, и охранники, недовольно скривившись, нырнули в темень. Вско­ре они вытащили на бетонную площадку с трубка­ми для столиков четырех человекоподобных. Они воняли и копошились, то ли безуспешно пытаясь встать, то ли укладываясь поудобнее.

— Ну, и за каким хреном мы сюда заявились? — брезгливо морщась, спросил Димон.

— Ничего не понимаю, — признался Влад, глядя на снимок вальяжного буржуа и на едва шевелящихся пьяниц.

Вдруг один из организмов с трудом приотк­рыл слезящиеся, гниющие, и явно ничего не видя­щие глаза. Он с неимоверным трудом приподнялся и озадаченно завертел головой. Потом открыл чер­ный беззубый рот и простонал:

— Гэ-эмлин? Ма-ачик, ты ме сишься?

— Вот за этим хреном мы и заявились, — изо всех сил стараясь скрыть изумление, ответил Бы­ков Димону. — Я слышал, что абсент — дьявольское зелье, сводящее с ума. Но чтоб до такой степени!

Димон крепко сжал губы и отвернулся. Весь его вид говорил: семидесятиградусная настойка тут ни при чем. Свинья грязь всегда найдет и сопьется даже вульгарной политурой,

А Влад Никрасов, видимо выработавший из-за своего шефа некий рефлекс, озадаченно помор­гал и машинально перевел фразу бича:

— «Гремлин, мальчик, ты мне снишься?»... Так это что ж, получается: этот и есть Абсент? А ты, значит, тот самый Гремлин? — уставился он на Димона.

Парень тоскливо огляделся, и чуткие охран­ники сразу придвинулись к нему поближе.

— Ну, я. И что? Поехали отсюда. Теперь мож­но и поторговаться. Но в одной машине с этим отбросом я не поеду!

— Как вы догадались? — Влад восхищенно глядел на Быкова.

И тот, радуясь возможности собраться с мыс­лями, поманил его за собой. Он вывел журналиста на мост, и показал за ограждение. Через давно ставшей вонючей канавой речку перебросили тол­стую черную трубу. А на ней огромными белыми буками было написано:

«БРОСАЙТЕ В РЕКУ ТОЛЬКО ТО, ЧТО МО­ЖЕТ СЪЕСТЬ РЫБА!»

— Вот тебе место, где бросают в реку. А вон тебе и кафе, которое бичи сделали своим убежи­щем. Понял?

Влад перевел взгляд с Василия на трубу, потом опять на него, и, пожав плечами, смазал момент торжества:

— Да хрен с ними, с бичами! Как вы догада­лись, что Димон и есть Гремлин?

— Ну-у, — недоуменно развел руками Быков. — Дедукция, милый Ватсон. Дедукция! Раз он все время болтался рядом со мной и дисками, то кем еще он мог быть?

—  Какими дисками? — принял охотничью стойку журналист.

— Это другая история, — заторопился Быков, увидевший, что охранники, которых он от «Утки» запустил в обход, вдоль канавы, чтобы перекрыть бичам путь к бегству, тащат кого-то смутно зна­комого.

Когда его подтащили ближе, Быков, уже ис­черпавший лимит удивления на сегодня, только головой покачал. Представительный Семеныч, с которым они пили в квартире старушки Дани­ловой, ругался и махал на уже отпустивших его здоровяков черной тростью с белой рукояткой в виде дракона:

— Отпустите меня, мерзавцы! Я вам в дедушки гожусь! Совсем стыд потеряли! Старших не уважа­ете!

— Семеныч, утихомирьтесь, — попросил Бы­ков. — Не такой уж вы и дедушка. Но мы все равно очень вас уважаем. А вы-то здесь какими судьбами?

Старший из охранников, явно радуясь, что и их улов оказался не лишним доложил:

— Там еще одна дверь, сзади. Он возле нее в крапиве прятался, подслушивал!

— Я? А что я? Ничего я не подслушивал! — ки­пятился, брызгая слюной, Семеныч. — Гуляю я тут! А что? Река, деревья, тень и отражения в воде. Кра­сиво! Вон и рыбу даже ловят!

Василий оглянулся. Как ни странно, но ста­рик был прав. Если зажать нос и проигнорировать призывающую захламлять речку трубу, местечко и в самом деле прелестное. Спокойная гладь воды меж уютных зеленых берегов. Хоть картину пиши. И даже рыбаки с удочками вдали.

— А запах как же? — удивился, с подозрением щурясь, сыщик.

— Какой запах? — удивился старик. — Нет никакого запаха!

— Семеныч... — печально попросил его Васи­лий. — Не компрометируйте славный возраст вра­ньем. Ну, не бывает таких совпадений.

— Какие еще совпадения?! Говорю же: гулял я тут! Увидел вас, и решил посмотреть, что это вы тут потеряли, А что, нельзя? Что теперь, погулять, где хочу, нельзя?

— Можно. Гуляйте, — вздохнул Быков.

Старики порой, как дети. Ничего он не тро­гал, а чашка сама разбилась. Но ребенку еще есть смысл объяснять, что чашки сами собой не бьются. А какой смысл тратить нервы на старика?

Никакого. Тем более, если он еще и запахов не чует.

Быкову подумалось, что если бы Семеныч не горбился и поработал с дикцией, то за пенсионера его принять было бы трудно. Но тут Димон, ока­завшийся неуловимым хакером Гремлином, начал торговаться, и Василию стало не до Семеныча.

«Все вы гады» — без пробелов!

Димон настаивал, что рассказывать начнет только после того, как ему заплатят. И заплатят солидно. Влад уверял, что он сам такими суммами не распоряжается. Надо ехать к Шеремеху. Ди­мон говорил, что приедет туда сам, ибо не желает видеть, а главное, нюхать, во что превратился его бывший учитель. На это Влад горячо уверял, что никак не может отпустить его одного.

И тут в спор вмешался водитель микроавто­буса.

Он сказал, что при всей его горячей любви к некой матери, он ни за что не повезет в «мерсе» этот полутруп с именем Абсент и запахом клопомора.

Видя, что дискуссия заходит в тупик, Быков подошел к Димону и почти прошептал:

— Ты учти: пока ты один знаешь все, то кое-кому есть смысл с тобой покончить. Очень большое искушение. А вот если ты хотя бы чем-то поде­лишься с ближними, убивать тебя уже смысла не будет. Чем больше знающих, тем меньше риска для каждого из них.

— Что именно вы хотите знать? — ухватил суть Гремлин.

— Пароль для дисков.

— А... Ну, ладно. Пароль: «все вы гады!». Но без интервала, восклика, русскими буквами на ан­глийском регистре.

— Как это? — удивился бесшумно возникший у них за спинами представительный Семеныч.

Димон-Гремлин молча отошел к Никрасову, уламывавшему шофера, а Быков проявил любез­ность и пригласил моложавого пенсионера с собой. Чтобы прямо на компьютере показать, как вводит­ся такой пароль.

Но Влад, убедив водилу аргументом зеленого цвета, горячо попросил разрешить ему составить им компанию. Василий посомневался и согласился. То, что он сгоряча сказал Гремлину насчет числа посвященных и в самом деле не лишено смысла.