ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ. - П. Лотинкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
—Принято. Но это позже. Шеф ждет, а он этого не любит.
Разговор с Шеремехом вначале не клеился. Быков и по телевизору-то с трудом понимал его бурлящую, как струя в плотнике, дикцию. Хотя на TV журналист, видимо, старался говорить по понятнее. А в быту его говорок производил полное впечатление невразумительных мыслей вслух себе под нос. Но тем больше уважения вызывали результаты, достигнутые вопреки этому своеобразию.
— Ашоусобченовищетуна и шоуванадот Грем-лина? — вроде бы о чем-то спросил, как показалось Быкову, Шеремех.
Василий озадаченно повернулся к Владу, и тот тактично перевел, как бы дублируя шефа:
— Да, да! Вот именно: а что, собственно, вы ищете у нас, и что вам надо от Гремлина?!
— От него мне нужна помощь в освоении одной программки. А ищу я у вас тут то же, что и все: «щастя».
— Ишоуванужо длаполноващастья?
— Да, да! — подтвердил Влад. — Вот именно: и что же вам нужно для полного счастья?
— На сей момент — только Гремлин.
— Ну-у и? — очень понятно сказал Шеремех, и Быков сам себе мысленно перевел: мы-то тебе Гремлина, а ты нам — чего?
Василий уже открыл рот, чтобы пообещать, что после того, как он тет-а-тет пообщается с Гремлином, у него, возможно, появится очень интересная для телевизионщиков информация.
Но тут раздалась мелодия, широко известная в России, как песня «Взвейтесь кострами, синие ночи», а в остальном мире — как марш солдат из оперы. Большевики щедро делились с народом чужой интеллектуальной собственностью, не считая нужным упоминать ее авторов.
Все трое машинально схватились за карманы, где держали мобильники, но достал аппарат только Шеремех:
— Яшушаю?.. Да, забужаемша. Нет, но... — он зажал микрофон, и спросил у Влада:
— Шо у тя с Абсентом?
— Пока глухо. Ищем то самое кафе, где бросают в воду.
Быков встрепенулся, почуяв выгодный случай.
— Погухо, — продублировал Шеремех в трубку, — едиственаводка: «кафе, хдебосают в реку»
— там этот Абсент то л живет, толбыват иногда... Да, это его дружок-бичара по пьяни проболтался... Понял. До встречи.
Шеремех отключил мобильник, задумчиво потупясь, побарабанил по столу, и поднял глаза на гостя:
— Значит, вам нужен Гремлин?
То ли он стал четче говорить, то ли Быков уже приноровился, но он понял все сам и тут же ответил:
— Да, мне нужен Гремлин. А вам, как я понял
— некий Абсент? Предлагаю баш на баш.
— То есть?
—Я вам помогаю найти Абсента — это тот мужик, который пострадал при штурма Химмаша, так? Про него по телеку был репортаж?
—Да, но только не при штурме, — любивший всех поправлять Шеремех, поправил и Быкова, — а вроде бы при захвате.
— А какая разница? — заинтересовался тот.
— Ну, по версии калово-криминального мэра, сначала заводоуправление захватили нехорошие парни олигарха Федулова, которых якобы послал туда Дедушка. Потом якобы хорошие от депутата Баксова, которых послал он сам, уголовно-маразматический бездельничающий отброс-мэр, взяли заводоуправление штурмом. По его, отброса, версии, Абсент пострадал от людей губера. Следовательно — при захвате.
— Инте-ересно... — задумчиво протянул Быков.
— Значит, если захват — люди губернатора, а если штурм — люди мэра?
— Да, но однако, у нас выход на Гремлина пока только предположительный, — поправил сам себя Шеремех. — Примерно семьдесят процентов вероятности.
— Ну, у меня с Абсентом тоже не железно, — самокритично признал Быков. — Процентов на восемьдесят.
—Тогда: договорились! — протянул руку Шеремех. — Вы нам — Абсента, мы вам постараемся найти и свести с Гремлином. Когда вы сведете нас с Абсентом?
—Да хоть прямо сейчас, — улыбнулся, старясь скрыть неуверенность Быков. — Машина есть? Ну и пару здоровяков прихватите на всякий случай.
Он блефовал. Весь расчет Василия строился на том, что ему, приезжему, бросается в глаза то, что местным — давным-давно намозолило взоры.
Впрочем, он полагал, что в любом случае мало, чем рискует. Показаться дураком он не страшился, а шансом сойти за умного все равно без риска не воспользуешься.
Но на самом деле он поставил на кон жизни: свою и Абсента, хотя даже не подозревал об этом.
Ведь их судьбы решались не здесь, в Катеринбурге. А, как и многое в это стране — в нелюбимой, но все-таки единственной настоящей столице.
Москва верит деньгам
Впрочем, и Кунгусов, который летел в Москву, чтобы помимо прочего решить судьбы Быкова и Абсента, сам об этом не знал. Он прибыл в Домодедово с тем привычным мандражом, который органически присущ любому чиновнику, целиком зависящему от своей должности.
Это наивным, заросшим грязью без воды и дворников, екабевцам мнится, что черный пиар предназначен для избирателей. Кунгусов-то знал, что это чепуха. С тех пор, как их заразили пупизмом: «Мы — столица Урала! А что хорошо Уралу, то хорошо и России!» — они стали заложниками этих туманных словес. В них, как в извивающимся червяке, спрятался зазубренный крючок. Упование не на свои мозги, а на госамбиции и гонку вооружений, отдало Москве право решать, кто здесь будет править и ради кого. Потому и пиар любой расцветки предназначался столице.
В начале лета Урал прогнулся, виляя антеннами и мигая телеэкранами, в ожидании: кого столица назначит им выбрать губернатором?
Собственно, в этом был резон. На кой ломать голову, если можно послушаться нелюбимых, москвичей? Ведь потом на них, а не на себя можно и попенять, когда выяснится, что выбор — хреновый. А чужой выбор хорош только для уродливых невест.
Но Чирнецкий и Кунгусов принадлежали к тому меньшинству, которое всерьез пыталось влиять на предпочтения Москвы. Это рядовым горожанам нечего терять, кроме неделями не вывозимых помоек. Мэр и его зам по идеологии потерять могут многое.
Такова чиновничья планида: пока ты в кресле, все быдло у твоих ног — суетится, выпрашивая подачки. Но раз в несколько лет эта шелупонь обретает право карать. Именно карать, ибо для чинодрала провал на выборах - не просто отлучение от кормушки. Лишиться поста — все равно, что лишиться панциря на тарелке у жаждущих твоей плоти и накоплений законников.
Поэтому екабевская организация настроилась решительно против действующего губернатора. Эта решительность зиждилась на гектарах дорогой городской земли и на миллионах портретов иностранных президентов. Но всего этого было маловато. В Москве тоже хватало и гектаров, и портретов. Там и решительность была решительнее. Хотя на нее пока еще можно было повлиять.
А чтобы не упустить шанс, никаких городских денег не жаль.
С них и начался разговор в кабинете генерала МЧС, к которому с немалыми затратами и хлопотами сумел пробиться Кунгусов. Разумеется, он давно высчитал, что МЧС прогнило: одно то, что в прессе нет ни слова критики в адрес ведомства, уже говорит о его коррумпированности. Коррупция
— ведь та зараза, которая непременно есть везде, где власть и деньги. Но там, где царствует гостайна, она цветет особенно пышно.
Однако даже знающего все это Кунгусова покоробила бесцеремонность, с которой замминистра взял его за рога:
— Ты знаешь цену вопроса? Два лимона зеленых.
— Да, меня предупредили. Но хотелось бы...
— замялся Кунгусов, и хозяин довольно скромного по екабевского меркам кабинета, понимающе усмехнулся:
— Хочешь знать, что за них будешь иметь? Скажу. Во-первых, тебя примут в Администрации. Как ты там покажешься и что принесешь — твои проблемы. Хотя, сам понимаешь, туда с бутылью коньяка соваться несолидно. Даже если она из малахита и золота.