Невезучая - Любовь Рябикина

Избитого следователя Валерий с помощью Оксаны, положил на заднее сиденье. Зиновьева втиснулась туда же. Приподняла голову Сергея и устроила на краю коленей, не обратив никакого внимания, что его кровью пачкает шикарный халат. Провела рукой по жестким от запекшейся крови волосам. Заметив, что он смотрит на нее, сказала:

— Я ношу нашего ребенка, ты не ревнуй.

Анисимов улыбнулся разбитыми опухшими губами и потерял сознание. Оксана положила руки ему на левый висок и на левую сторону груди, замерла в таком положении. Украинцев включил сирену и рванул в Москву, выжимая из машины все, на что она была способна. Их никто не преследовал.

Сергея увезли в операционную. Оксану Украинцев увез, по ее просьбе, на квартиру Анисимова. В этот же день они съездили и забрали из ее роскошной тюрьмы книги да старую одежду, которую она сохранила вопреки советам отца. Больше женщина ничего не взяла. Вместе с Валерием за пару часов они перетаскали тяжелые кипы книг и два тюка с одеждой. Следователь пытался протестовать:

— Ты же беременная! Тяжести носить в положении нельзя! Я сам переношу!

На что она твердо ответила:

— Ничего со мной не случится!

Когда все перенесли в машину, Зиновьева молча сунула ключи от апартаментов в руки охранника, стоявшего перед дверью и ушла. Побросав вещи в коридоре квартиры Анисимова, Валерий и Оксана вернулась в больницу.

Она дежурила возле Сергея десять суток безвылазно. Это были страшные дни. Он находился между жизнью и смертью. Врачи убеждали поберечь себя и ребенка, ехать домой отдыхать, но она наотрез отказывалась уходить. Оксана чувствовала, что ее сила, как никогда, нужна ему. Спала рядом с каталкой Сергея на кушетке. Если рядом никого не было, проводила ладонями по его телу, снимая боль. Целыми ночами простаивала рядом, держа руки на его теле, не давая умереть. Врачи не скрывали удивления, когда пациент пошел на поправку. Состояние Анисимова нормализовалось, она стала ночевать в его квартире, но каждый день приходила и полдня находилась с ним.

Они рассказали друг другу все, что с ними произошло за это время, ничего не утаивая. Она плакала и жалела, что была такой легковерной дурой, а он называл себя дураком за глупую обиду. Смотрел на нее сквозь бинты и улыбался почерневшими губами. При каждой такой улыбке кожа на губах лопалась и выступала кровь. Сергею было очень больно, но он терпел ради нее.

Казбек несколько раз пытался поговорить с дочерью. Ловил у подъезда, но она молча проходила мимо, слегка переваливаясь в мокром раскисшем снегу. Январь оказался промозгло-сырым. Константин Федорович по ее каждый раз темневшим и тут же опускавшимся к земле глазам понимал, что спасает его от смерти лишь Анисимов, его последние слова. Спасает человек, которого он пытался убить. Оксана никогда не пойдет против желания следователя, хотя могла бы устроить «веселую жизнь» старому вору в законе. Тогда Беркут попытался передать ей деньги через охранника «на фрукты в больницу», но она не взяла. Оттолкнула протянутую руку с долларами, безразлично сказав:

Мне не нужны его деньги. Они в крови моего любимого.

Обошла охранника, пару раз ступив в сугроб и стараясь не наступить на рассыпавшиеся по грязному снегу деньги.

Анисимов сбежал от врачей через месяц, не смотря на их упорное сопротивление. Аргумент у него был только один, но «железный»:

— Да поймите, меня жена ждет! Сколько она будет сюда ездить? Ей же тяжело! Я и дома смогу лежать.

Главврач решительно возражал:

— Знаем и что она ребенка ждет, тоже знаем. Вы нам все уши прожужжали этим, хотя мы и сами все знаем. Но поймите и нас — вам рано выписываться! У вас было три тяжелейшие операции. Не знаем, каким чудом вы выжили! Я вам прямо скажу, обычно с такими внутренними травмами умирают. Вам еще лежать и лежать под нашим наблюдением. Нет, нет и нет! Никакой выписки!

И тогда следователь совершил побег, словно глупый мальчишка. Уговорив Украинцева помочь, в его куртке, шапке и сапогах вышел из больницы и через час добрался до дома. Валерку, добросовестно выполнявшего роль больного и в течение всего этого времени лежавшего на койке отвернувшись к стене, выгнали из больницы через два часа во время вечернего обхода, когда обман раскрылся.

Перед этим главврач вызвал следователя в кабинет и долго упрекал его в «неосмотрительности и оказании медвежьих услуг друзьям», тряс у него перед носом карточкой Анисимова и грозился сообщить в отделение о недопустимом поведении обоих следователей. Затем приказал отдать Украинцеву одежду Анисимова и тяжело вздохнув, отпустил. Валерка только этого и ждал. Мгновенно натянул на себя куртку, шапку и сапоги Сергея и пулей выскочил из больницы. За два часа ему до смерти надоели больничные стены.

Ноги тряслись, когда Сергей подошел к двери собственной квартиры. Стараясь успокоиться, минут пять стоял рядом, не решаясь нажать на звонок. Потом все же решился и услышал за дверью торопливые шаги. Дверь распахнулась. Оксанка растерянно смотрела на него, прижав руки к груди:

— Сережа!..

Выражение тревоги в глазах сменилось радостью. Женщина часто-часто задышала. Разглядывала, не решаясь кинуться к нему, а по щекам катились крупные редкие слезы. В стареньком халатике и тапочках на босу ногу, с выпирающим животом, она была такой родной и близкой. Он шагнул через порог с замирающим сердцем. Прижал ее к себе, целуя свитые в пучок волосы:

Оксана! Оксанка моя!

Ее руки с такой силой притиснули его к себе, что еще не полностью зажившие раны заболели, но он молчал.

Ночью Сергей осторожно провел рукой по ее животу. Задержал руку у пупка, под ней что-то ощутимо завозилось. Она тихонько рассмеялась:

— Он уже шевелится. Сейчас начнет ворочаться. Положи ладонь и подержи немного, сам почувствуешь.

В ладонь ткнулось что-то крошечное и острое. Он рассмеялся и прижался к ее животу щекой, поцеловал его:

— Точно! Так здорово! Представляешь, меня будут звать «папой», а тебя «мамой»!

Усмехнулся и безо всякого перехода предложил:

— Давай распишемся? Я собирался предложение тебе еще в июле сделать, да видишь, как все обернулось. Так как, ты согласна?

Она уткнулась ему в подмышку головой и несколько раз кивнула, соглашаясь. В душе все пело, а из глаз катились слезы. Анисимов почувствовал, как она несколько раз вздрогнула, стремясь подавить всхлип, но ничего не стал говорить. Молча прижал к себе, поглаживая по плечу пальцами. Оксанка, впервые за долгие месяцы разлуки, уснула спокойно, прижавшись к сильному телу любимого мужчины.