Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы. - Владимир Поликарпов

В условиях, когда начались поиски виновников катастрофы, эта теория «регулятора» приобрела характер наступательного идеологического средства против оппозиционной «общественности». Петроградское охранное отделение сделало из агентурных донесений вывод и 23 октября 1915 г. доложило его правительству, что «основная идея тактики» умеренных кадетов — «систематическое дискредитирование деятельности правительственных органов постоянным противупоставлением образцовых действий общественных учреждений» и что кадеты испуганы слухами «о намерении правительства в самом близком будущем ограничить сферу деятельности и компетенцию» этих учреждений{655}. В тот же день «Новое время» поместило «письмо в редакцию» Маниковского, опровергавшего заслуги «общественных организаций» (зря себя нахваливают, еще не дали ни одного снаряда!). Оно было максимально использовано в дальнейшей пропаганде «органами рептильной печати» как неоспоримый аргумент, исходящий от самого компетентного и объективного лица, «заслуженного боевого генерала», создавало идеальный «предлог для открытия похода против военно-промышленных комитетов»{656}.[167]

На одном из ближайших заседаний, 3 ноября 1915 г., Совет министров обсудил этот вопрос в связи с ассигнованием 300 тысяч рублей на организационные расходы Центрального военно-промышленного комитета. В деятельности военно-промышленных комитетов была отмечена «чрезмерная преувеличенность цен по передаваемым частной промышленности заказам». В журнале заседания Совета министров это подтверждалось сопоставлением тех цен, которые назначали частные заводы, с теми, по которым работали казенные заводы горного ведомства: «Так, цена на 3-дюймовые шрапнели, поставляемые горным ведомством, колеблется между 6 руб. 40 коп. и 8 руб. 50 коп., а последние заготовительные цены для частных заводов достигают 14 руб. 25 коп.; 3-дм гранаты поставляются горным ведомством по 6 руб. 90 коп…. а частными заводами — по 12 руб.». Далее были перечислены такие же расхождения цен, назначаемых казенными и частными заводами, по другим снарядам. Был приведен и «самый разительный, однако, пример непомерного подъема цен»: наиболее массовая 3-дм полевая пушка, изготовляемая казенными заводами «по нормальной цене 3750 руб.», обходилась при заказе частным заводам «в 7000 руб., 9000 руб. и даже 12 000 руб. за орудие». В этом обнаруживались признаки «нежелательного и вредного стремления объединившихся промышленников и посредников, пренебрегая благом общим и интересами государственными, извлекать из обстоятельств военного времени возможно большие выгоды». Совет министров, высоко оценив своевременное разоблачительное выступление Маниковского в «Новом времени», сожалел, что указания на «корыстные побуждения» в деятельности общественных организаций «лишь в единичных случаях проникали в повременную печать», она вообще чересчур «благожелательно» относится к «общественно-промышленным организациям». Такая односторонность печати «вводит в заблуждение общественное мнение, утверждая в нем превратное убеждение в безупречном и плодотворном функционировании [военно-промышленных] комитетов, противополагаемых оказавшимся будто бы несостоятельными правительственным органам», а это «роняет престиж» правительства. Совет министров сделал вывод, что освещение в печати «отрицательных сторон деятельности комитетов представляется существенно необходимым»{657}.[168]

Решительный шаг в этом направлении был сделан, когда в феврале 1916 г. с трибуны Государственной думы вождь правых, Н.Е. Марков, не ссылаясь прямо на журнал Совета министров от 3 ноября, точно воспроизвел по этому документу сопоставления цен — «не для того, чтобы опорочить» военно-промышленные комитеты, язвительно пояснил он. Просто «нельзя так огульно хвалить только общественные организации и только порицать казенные», где вооружение изготовляется «примерно вдвое дешевле, чем патриотически настроенными общественными организациями и частными заводами»{658}.

Пока в Думе и в газетах развертывалось публичное разоблачение военно-промышленных комитетов, ведомства занимались дальнейшим накоплением материала. Первоначально разработку в этом направлении вопроса о ценах по контрактам с частной промышленностью Совет министров возложил на Министерство торговли и промышленности, но затем была создана комиссия во главе с начальником ГАУ (такую же работу провели чиновники МПС и Морского министерства). Итог усилий комиссии Маниковского выразился в виде сводки о соотношении цен частных и казенных заводов по разным типам артиллерийских снарядов. Смысл ее сводился к тому, что казенные предприятия всегда работали дешевле и на одних только снарядах дали государству экономию в размере миллиарда рублей.

Эту таблицу Маниковский привел в обоснование выдвинутой ГАУ в октябре 1916г. программы строительства около 40 новых казенных заводов (минимум на 600 млн. руб.), а в 1920 г. воспроизвел ее в своем труде «Боевое снабжение русской армии», пользовавшемся в дальнейшем большим успехом и дважды (в 1930 и 1937 гг.) переизданном в поучение советским артиллеристам. Яркость разоблачительных данных, их предельная конкретность и авторитетность источника навсегда привлекли к этой сводке внимание историков. В советской стране и в эмиграции{659},[169] они одинаково осуждали поведение дельцов, наживавшихся на народном бедствии. Сама таблица или извлеченные из нее показатели воспроизведены в десятках исторических сочинений{660}, не исключая новейшие. Актуальность этому вопросу придает заметная в современной литературе тенденция — показать преимущества государственного военно-промышленного производства над частным и, шире, раскрыть антинациональный, предательский характер деятельности всякой оппозиции и вообще любой независимой инициативы. Резкая критика по адресу ВПК и других «общественных» организаций и деятелей «неоднократно повторялась историками в Советском Союзе и на Западе, — отмечает Дж. Санборн, — и в данный момент она снова набирает популярность», подкрепляя более общие «ущербные интерпретации», порочащие русский либерализм. Вопрос, могли ли казенные учреждения справиться с теми же задачами лучше, — «вопрос интересный и важный, хотя я подозреваю, что ответ на него будет отрицательный»{661}.

Маниковский человек «прямой, непосредственный», «в искренности и правдивости его не может быть никаких сомнений» — но и допускавший «заведомую для него неправду»{662}. Материалы, представленные Маниковским с эмоциональной убедительностью и подкупающим критическим в отношении высшей администрации зарядом, производя впечатление искренности патриотического переживания и солдатского прямодушия, до сих пор вводят историков в заблуждение. Высказанные в разное время замечания относительно «сомнительной достоверности арифметических подсчетов» в этом труде, о том, что приведенные в нем показатели в выгодном свете «отражают работу… инстанций, ведавших артиллерией, а не боевое снабжение вооруженных сил» и не фактическую работу промышленности, проходят незамеченными{663}.[170]

Колоссальная нажива частных предпринимателей на военных поставках ни у кого не вызывала сомнений, и ее не отрицали сами поставщики. Но доказать, что казенные заводы действовали с меньшими затратами, было возможно только систематически исключая из подсчета часть издержек. Чиновники не слишком утруждали себя реальными исчислениями. Намеренная же фальсификация документов выражалась в том, что «цены» своих изделий эти заводы назначали произвольно, с оглядкой на расценки частных фирм. В советское время эти сфабрикованные комиссией Маниковского данные использовались для разоблачения хищничества монополий. Новейшая литература использует те же фальшивые данные по их первоначальному назначению — для восхваления военной бюрократии и шельмования «либеральных», «общественных» организаций.

Подгоняя цифры, чиновники проявляли изобретательность. Например, они указывали на то, что казенный Воткинский завод оценивает свои 48-линейные бомбы в 30 руб., тогда как частные, получая от 45 до 58 руб., берут лишние как минимум 15 руб. на каждом снаряде. На деле казенному заводу горного ведомства эти снаряды обходились вдвое дороже, но, «принимая во внимание, что повышение казенному заводу стоимости снаряда до 60 руб. могло бы неблагоприятно отразиться на частных заказах, Комиссия [Маниковского] находила предпочтительным» оформить ассигнования Боткинскому заводу на изготовление снарядов, «не вводя стоимость оборудования в стоимость изделий»; в таком случае военное ведомство готово было принять этот недобор на счет своих «строительных ассигнований». В результате в сведениях о казенных заводах в своей таблице Маниковский получил возможность указать цену не в 60, а в 36 руб.{664},[171]